Репетитор для оторвы - Юлия Оайдер

class="p1">Как только Флай выходит, наша Женя как-то разочарованно вздыхает и, прихватив вещи, идет переодеваться за ширму.

Натягиваю на себя свеженькую футболку, убираю остальные вещи в сумку и иду к выходу.

– Всем пока, – машу рукой девчонкам я.

– До завтра, – отвечают они, а я уже совсем не уверена в своем завтра.

Выхожу в коридор и почти врезаюсь в Оленьевича, стоящего напротив двери.

– Подглядываете? – вырывается у меня.

Закатив глаза, он отходит и указывает мне в сторону выхода коридора:

– Я тебя довезу до дома, заодно поговорим.

– А я могу отказаться?

– Нет. Я получил по лицу и по печени, хочу знать, по какой причине, – говорит Оленьевич.

Честно говоря, отказываться от варианта добраться до дома с комфортом не хочется, по крайней мере, сейчас. Чем быстрее я окажусь дома – тем скорее позвоню Дарине и поговорю с ней.

Рука об руку вместе с Оленьевичем мы выходим на парковку у цирка, и я сажусь на переднее пассажирское.

– На всякий случай я поеду через центр города, чтобы наверняка избежать слежки, – спокойно произносит он. – Из всего, что я знаю и увидел, мне показалось, что у тебя и твоей мамы есть какие-то проблемы. Вы переехали из другого города и прячетесь…

– Вы смотрите слишком много боевиков. В любом случае это наше личное дело, – перебиваю его речь я.

– Но ты знаешь человека, который на тебя напал? – спрашивает Оленьевич. – Ты сказала, что это знакомый отца?

– Это еще мой бывший.

На лице Оленьевича вспыхивает яркое удивление, он пару раз поворачивается в мою сторону и странно смотрит, словно не верит, что у меня когда-то с кем-то могли быть отношения.

– Считаете, что у меня не может быть бывшего парня? – прищурившись, спрашиваю я.

– Нет, не в этом дело, – качает головой он.

– А в чем?

– Неважно, лучше расскажи, что ему нужно, зачем он напал?

– Просто мой бывший парень, который меня изменил, – пожимаю плечами я. – Из-за него я сейчас такая, какая есть.

Кончики пальцев покалывает от нервов, я и правда сейчас на грани очередного психоза. Не хочу думать о прошлом, да и о недавних событиях тоже. Чем больше времени проходит, тем сильнее меня пугает мое дальнейшее будущее.

– Недоверчивая? – спрашивает Оленьевич.

– А я уж думала, что назовете чокнутой, – смеюсь я.

– Нет, ты что… Просто как-то ты сказала, что для тебя любовь – это зависимость, вот я и подумал… Ты можешь мне доверять, Мия, слышишь? – говорит он и снова поворачивается ко мне.

Смотрит в глаза, внушая доверие, но это мой секрет, и его знают только несколько близких мне людей. Оленьевич – не близкий. Он самый далекий из всех возможных, и он недостоин быть посвященным в мои тайны!

– Хорошо, давай я буду спрашивать, а ты отвечать, ладно? – пытается уговорить меня открыться Оленьевич. – Ты сказала, что это очень плохой человек и знакомый твоего отца. Что связывает твоего бывшего и твоего отца?

– Ярик работал на папу, он его шестерка. А сам отец – сволочь, – сухо отвечаю я.

– Насколько сволочь?

– Он мог бы убить, если бы правда захотел. Он просто хочет, чтобы все плясали под его дудку и слушались. Без отказов и переговоров.

– Поэтому ты настолько холодна к людям, теперь я понял, – говорит Оленьевич, и его уверенный тон бесит.

– Я не холодна! Я просто поняла, что хорошего ждать от людей нельзя. Даже вы сейчас… Сделали доброе дело: помогли, спасли… Но не просто так, вы еще не раз мне припомните этот случай, чтобы надавить на меня, – отвечаю я и отворачиваюсь.

– Ты ошибаешься, – пытается оправдаться Оленьевич.

– Пусть так, но лучше ошибаться, чем слепо довериться и больно пораниться, – говорю я и морщу нос. – Фу, какая слащавая фраза, прям как в дешевом кино.

– Мия, я считаю, что этот случай нельзя спускать, – тяжело вздохнув, начинает Оленьевич. – Нужно заявить, найти, наказать… Просто что теперь?

– Я сама не знаю, – сжимаю кулаки до боли.

– Какова вероятность, что он придет снова и не один?

– Я не знаю.

– Что он сделает в следующий раз, оглушит тебя и увезет?

– Я не знаю! – кричу я и закусываю губу.

Из меня рвется отчаяние, и я с трудом могу сдержать его. Мне хочется выговориться, хочется поскорее рассказать все, что накипело, но нельзя ему! Нельзя сделать так, чтобы он знал о моих уязвимых точках…

Оленьевич сворачивает куда-то в сторону, и я вижу яркую вывеску авто-пиццы прямо напротив нас. Оленьевич опускает стекло, делает заказ улыбчивой девушке и проезжает к окну выдачи.

– Держи, – протягивает мне Оленьевич стакан кофе и что-то с названием «пицца-ролл с курицей».

– Я не просила, – говорю я и пытаюсь вернуть ему еду.

– Твой желудок попросил голодным урчанием на весь салон автомобиля, – улыбается он и отпивает кофе из стакана.

Он прав, мой желудок не видел ни крошки с самого утра, а количество потерянных от стресса и тренировки калорий уже давно обогнало количество употребленных за обедом.

– А себе не взяли?

– Неудобно есть за рулем, – отвечает Оленьевич. – Буду перебиваться кофе.

– Не забудьте сохранить чек и вписать в мой долг в виде задачек, – с ехидцей говорю я и тоже делаю глоток латте.

– Обязательно, – не менее язвительно отвечает он.

Пока мы едем дальше по городу, я распаковываю ролл, честно говоря, пахнет он обалденно вкусно, и желудок заходится еще большим урчанием от этого манящего запаха. Вместо того чтобы как можно скорее откусить самой, я поворачиваюсь к Оленьевичу и протягиваю ему.

– Кусайте, – говорю я, а он лишь удивленно смотрит на меня.

– А как же личное пространство, микробы и прочее? – чуть усмехается он.

– Мы на тренировке пьем воду из одной бутылки… Все участники шоу, да-да. Так что вам меня не напугать своими микробами, – фыркаю я.

Смирившись, Оленьевич буквально вгрызается в ролл, урвав себе почти четверть всего. Кажется, я начинаю жалеть о своем решении угостить и его. Откусываю тоже и, пока жую, наслаждаясь вкусом, пытаюсь понять свое состояние. Парадоксально, но мне спокойно…

Вот конкретно сейчас – спокойно, в данную секунду. Есть едва ощутимое чувство безопасности, что ли… Словно время остановилось и проблемы отошли на второй план.

– Послушай, Мия, мой отец работает в правоохранительной сфере, если можно так сказать, поэтому ты можешь мне доверять, и я способен помочь, – говорит Оленьевич. – Чтобы помочь, мне нужно быть в курсе дела.

Молчу, прожевывая курицу из ролла, и смотрю на грязную машину перед нами, на стекле которой кем-то отчаянным нарисована улыбающаяся рожица поверх пыли. Словно говорит мне: «Эхе-хей! Не бойся, все будет хорошо!»

Может,