Лицензия на убийство. Том 2 - Алексис Опсокополос

уголовник, но результата добился такого же, как и прежде — амфибос просто молча пожал плечами.

Если бы он умел смеяться, наверняка бы расхохотался от таких нелепых попыток уголовника его напугать. Но жители планеты Далувор были лишены чувства юмора и умения смеяться. Они всё воспринимали всерьёз, ни иронии, ни шуток не понимали, забавных и смешных моментов не замечали. Но зато и не обижались на шутки. Вот и в случае с угрозами главаря шайки амфибос не обиделся, не развеселился, а просто пожал плечами.

— Да, парень, видимо, ты не очень хорошо разбираешься в формах жизни, отличных от человеческой, — сказал Ковалёв отморозку, продолжая смеяться.

Многие из присутствующих в прогулочном блоке приглушённо хихикали в кулак, клешню или щупальце, у кого что было. А Лёха начал ликбез:

— Ты в курсе, дурила, что амфибосы могут не спать неделями? Одну неделю точно, я сам не раз видел. Им вообще в сутки нужно не более часа сна, чтобы быть в форме. Плюс они могут спать впрок, про запас, на всякий случай. Амфибос может лечь на сутки, а после этого две-три недели вообще не ложиться.

Главарь шайки почувствовал себя неуютно, а Ковалёв продолжил на него морально давить:

— В моей штурмовой бригаде был взвод, целиком состоящий из этих ребят, поверь, лучших бойцов я не видел. После любого боя, любой внештатной ситуации, когда все валились с ног, амфибосы могли заступить в наряд и трое суток стоять в дозоре как ни в чём не бывало. А перед тобой ещё и разведчик, то есть, специально тренированный профессионал. И его ты хочешь зарезать во сне?

Бывший штурмовик не врал, он действительно много служил с амфибосами и неплохо их знал. А уж про способность жителей Далувора не спать ходили легенды. Эту особенность амфибосов в армии очень часто использовали. Да и вообще они были очень хорошими бойцами. А их исключительная ответственность, целеустремлённость и преданность делала этих ребят просто незаменимыми при проведении сложных спецопераций.

Отморозок после Лёхиных слов заметно сник, однако просто так сдавать позиции ему не хотелось, и он пытался выйти из ситуации с высоко поднятой головой.

— Ну рано или поздно он всё равно ляжет спать, — ответил главарь шайки Лёхе и снова переключился на амфибоса: — И тогда-то тебе конец, земноводное!

Амфибос без намёка на испуг посмотрел на отморозка и спокойнейшим тоном сказал:

— Перед тем как лечь спать, я тебя убью.

Ковалёв захохотал совсем уже неприлично громко и сквозь смех сказал уголовнику:

— Ну, ты попал, придурок! Ты понимаешь, что сейчас подписал себе смертный приговор? Видимо, нет, но так уж и быть, в качестве волонтёрской помощи я расскажу тебе ещё один факт про этих, как ты выразился, земноводных. Они ещё никогда не врут и всегда выполняют свои обещания.

Лёха аж прослезился от хохота, а вот отморозку было не смешно. Он хотел всего-навсего попугать амфибоса, и никак не ожидал, что дело примет такой оборот. Ковалёв уже практически глумился над главарём шайки:

— Так что, дурило, выход теперь у тебя один — кто-то из вас должен покинуть эту тюрьму до того, как этот парень захочет спать. Заднюю передачу он не включит.

— Да пусть только хоть что-нибудь попробует сделать! Думаешь, я боюсь? — громко, но при этом как-то не очень уверенно сказал уголовник.

— Думаю, да, — включился в разговор амфибос. — Как-то нервно разговариваешь.

— Ты меня не запугивай! — уже перешёл на крик главарь шайки. — Я не из пугливых!

— То-то аж побледнел, непугливый ты наш, — усмехнулся Лёха. — Пиши лучше завещание, пока время есть!

— И ты не пугай! Не боюсь! — побледневший отморозок уже почти визжал.

— Боишься, боишься! И причём, сильно, — Ковалёв добивал парня, так опрометчиво позарившегося на его куртку. — Но это понятно, любой бы на твоём месте испугался, ты ведь уже почти труп. Впрочем, есть ещё вариант выжить — попросить у него прощения. Не факт, что простит, но мало ли.

— Ещё я не просил прощения у какой-то лягушки! — закричал, несмотря на страх, уголовник, стараясь хоть как-то сохранить лицо перед своей шайкой.

— Твоя жизнь — тебе выбирать, — согласился Лёха. — Предпочитаешь умереть в полном расцвете сил в грязной тюрьме на задрипанной планете? Что ж, я уважаю твой выбор. Глупо, но красиво.

Главарь шайки пыхтел и просто не знал, что ему делать, а Ковалёв всё нагнетал и нагнетал:

— А вообще, ты прав. Зачем унижаться лишний раз? Шансы, что он тебя простит — невелики. Он же не дурак. Возможно, ты попросишь прощения неискренне, и на самом деле не откажешься от своих гнусных планов. Зачем ему так рисковать?

У отморозка уже появился нервный тик, и он даже начал заикаться:

— Чего ты мне хо-олодного ветра-то в задницу на-агоняешь? Убьёт, не простит. Он вон какой спо-окойный!

— Да что мы гадаем-то? Давай у него самого спросим? — предложил Лёха и обратился к амфибосу: — Скажи, братишка, ты его простишь?

Амфибос задумался почти на минуту. Было видно, что он просчитывает в голове разные варианты.

— Ты прав, риск очень велик. От этого человека можно ожидать что угодно. Он же ненормальный, — сказал бывший разведчик после размышлений. — Я много и тесно общался с гуманоидами в армии и уяснил кое-какие вещи о вашей сущности. Простить ему глупую угрозу и оскорбления для меня не проблема, но вот поверить, что он искренне раскаялся, я не могу. А присудят за него немного — не более десяти лет. Мне, как бывшему военному с боевыми наградами, после пяти однозначно дадут условно-досрочное. Не хотелось бы, конечно, всего этого, но если сравнивать с его угрозой, то лучше так. Пять лет пролетят — не заметишь.

— Я так и думал, — сказал Ковалёв и обратился к главарю шайки: — Повезло тебе, не пришлось зря унижаться. Иди пиши завещание!

Отморозок ничего не ответил. Он окончательно поник и ушёл в дальний угол прогулочного блока, сел у стены и стал наблюдать оттуда за амфибосом. Никто из членов шайки к нему не подошёл. То ли боялись побеспокоить главаря в эту тревожную минуту, то ли категорически не хотели показаться в глазах бывшего разведчика потенциальными соучастниками возможного нападения на него. Лёха усмехнулся, глядя на отморозка, присел рядом с амфибосом и сказал:

— Ещё раз спасибо!

— Да, вообще,