Байки негевского бабайки - Пиня Копман

из миски

Пьют ужи и ежи?

Мне б хотелось знать.

И известно давно:

Тигры (те же киски)

Любят (лишь покажи)

Молоко лакать.

И котята и щенки

любят это дело

Не оттащишь за бока

Выпьют все пока.

И лакают язычки

молоко умело

Будто тают облака

в миске молока.

Даже диких зверей,

Очень осторожных:

Волка, рыжую лису,

Быстрого хорка,

Приручить так скорей

В два-три раза можно

Если каждый день в лесу

Давать им молока.

Кит огромный тоже пил,

Не стоял в сторонке

А уж он то знает толк

В том, что лезет в рот.

Молоко он любил,

Когда был китенком,

Хоть китенок и не волк,

И совсем не кот.

Хорошо молоко

матушки-Природы

не сравнить никогда,

с пивом и с водой!

Одолеть с ним легко

Годы и невзгоды

Только с ним без труда

Справишься с бедой.

Если, скажем, тоска

Зверем душу гложет,

Воет волком с утра

Ветер в голове, -

Выпей кружку молока,

и оно поможет,

Можешь даже «На «Ура!»

Выпить сразу две.

А когда все прошло,

Снова солнце греет,

Снова хочется жить

Раз уж жив пока.

На душе так светло,

что спешишь скорее,

чтоб с друзьями попить

Светлого пивка.

***

Ночнушки-чернушки колыбельная

Засыпай, малыш, скорей!

Не дрожи ресницей

Вурдалаки у дверей

ждут тебе присниться.

Вот уже взошла луна,

так поспи немножко,

а не то зову слона

сесть тебе на ножки.

Будешь ты во сне играть

не орать, не плакать,

а цветочки собирать

опийного мака.

Если ты не будешь спать,

не закроешь ротик

перестану выдавать

резиновую тетю.

Спи, мой мальчик, баю-бай!

Повторять не стану,

Щас к нам в дом придет бабай*

из Узбекистану.

Раньше этот аксакал

юный был да ранний,

деткам в ванночки пускал

рыбочек пираний.

Он теперь совсем не тот,

изменил привычки

на базаре продает

детские яички.

Заберет тебя в мешок

этот дядя добрый

и посадит на горшок

с королевской коброй.

Хоть бы ты на миг умолк!

Слышишь? В черной чаще

по тропинкам бродит волк

злобный и рычащий.

Если мальчик не уснет

позову я волка

он за попу как куснет!

Будет больше толка.

А когда ты будешь спать

на своей подушке,

я отправлюсь сочинять

новые чернушки.

***

14. Мой Израиль

Негев пробуждается

Не весной просыпается Негев. Зимой.

Собираются тучи, седы.

Сверху падают пряди дождей бородой,

И по склонам несутся ручьи чередой

Серо-белой от пены воды.

Заливает дороги, срывает кусты,

И буйна у обочин волна.

И сползают потоки грязищи, густы

Пробуждение ужаса и красоты…

Древний Негев восстал ото сна

Ветры мечутся, моросью влагу стеля.

Но развеются пОлоги туч,

И зелёные ризы накинет земля,

Чтоб Творец любоваться мог, благоволя,

Как мой Негев красив и могуч.

Вновь дороги забиты машин кутерьмой

Суетящихся как мураши.

На холмах прорастает трава бахромой

Не весной просыпается Негев. Зимой.

Край суровой горячей души.

***

Дети вечного исхода

Холод капель камень точит

мысли душат, как удав.

Путь наш был из тьмы и ночи

непокоен и кровав.

Но, как газ из недр планеты

рвется вверх сквозь толщу вод

тяжкий наш из тени к свету

неизбежен был исход.

Пламя веры в этом племени

под неверья черным льдом

Мы идем сквозь бездны времени.

До сих пор еще идем..

Пряча мысли, души, числа

(страх был главный наш урок)

мы играли в тени смысла,

мы читали между строк.

И рвались душою в дали,

и решали — кто же мы.

И на кухнях обсуждали

как разрушить царство тьмы.

А душа народа дикого

так устроена, дружок:

от смешного до великого

только маленький шажок.

Неба щит лазурной чашей

нависает над холмом

и в глаза пустые наши

Солнце жгучим зрит бельмом.

Даже птицы не летают,

тени тают, сея страх.

Здесь вода всегда святая.

человек всего лишь прах.

Прозвучат слова халдейские

о заклании ягнят.

Эти очи, мать библейская

мира всю печаль хранят.

Кости, жажда, жар, дорога.

Смерть не сводит стылых глаз.

Мы в себе рождаем Бога.

Бог в себе рождает нас.

Правых нет и виноватых,

но что сможешь — соверши!

Нет покоя. Нет возврата.

Вечный путь, — он часть души.

Мы хотели быть счастливыми

но и ныне, что ни год

нету мира под оливами.

Продолжается Исход.

***

Негев. Вечер пятницы

Ржа заката блекнет понемножку,

веет воздух прелью и тоской.

Сумерки крадутся серой кошкой.

Тишина. Расслабленность. Покой.

Благодати шаль легла на плечи,

сея просветления пыльцу.

И горят, шаббат встречая, свечи -

Псалмом благодарности Творцу.

Над домами колесом телеги

катится луна на небосвод.

Пятница закончилась, и в неге

Негев отдыхает от забот.

***

И снова о пустыне

Пустыня. Бесконечность. Боль и зной

И будто шрамом в мякоти земной

дорога пробегает парой строк.

Здесь лезет вера — как из раны гной

Как в море рыба — в сети рыболовам…

А в городе опять распят пророк

Всем кто болтает — действенный урок

(Не зря же этот мир рожден был Словом).

Увы ничто не вечно под луной

за исключеньем истины одной

и та всегда грядет в обличье новом.

***

Израильские зарисовки

Алкоголь

В Израиле Баркан Шираз -

любимый вкус широких масс.

Пусть по букету не "Шато",

доступней по цене зато.

За завтраком всего глоток -

дабы улучшить крови ток.

Потом стаканчик на обед -

аперитива лучше нет.

Под вечер, сплину вопреки,

он стимулирует стишки.

За ужином стакан вина, -

всё лишь для укрепленья сна.

Но с дамой все же пью коньяк,

поскольку от него ст…

***

Что-то с головой

Все выше, и выше, и выше

в прекрасные дали маня

моя перелётная крыша

со свистом летит от меня.

***

Бессонница

Ночь — подруга близкая поэта

даже если он на стих не скор.

И почти совсем не нужно света:

свет даёт товарищ монитор.

А писать стихи о длинной ночи

длинной ночью для поэта — кайф.

Но хорош твой стих или не очень

выявит читатель-полиграф.

***

Операция "Волнорез"

В Галилее опять неспокойно.

Каждый верит в правду свою.

Мир формально. По сути войны.

Дай нам Бог их свести вничью.

Пахнет гарью. Горят покрышки,

мусор,