Порождения ехиднины - Татьяна Апраксина

"Папа, - как-то спросил Рауль, пользуясь безопасностью телефона и расстояния в пару тысяч километров, - откуда у тебя такие неприличные картинки? Я половины того, что тебе приходит в голову, в жизни не видал, не пробовал и не собирался!". Не помогло.

Впрочем, сейчас дела обстояли немногим лучше. Начиная с инцидента в Лионе папа стал считать Рауля не угодившим в дурную компанию балбесом, а состоявшимся в этой дурной компании политиком и интриганом... и доселе не подававший признаков жизни Томас - старший брат и зеница отцовского ока - уже шесть раз звонил рыдать, что Рауля теперь ставят ему в пример. Оказалось, что добиться родительского уважения очень просто: нужно всего-то решиться предать семью, попытаться стать ловким игроком, пролететь в этом начинании со свистом, сделаться виновником самого обширного вооруженного конфликта за десять лет, наполовину уронить отцовскую банковскую систему и едва не подвести всех под национализацию.

Впрочем, самое главное - оказаться на правильной стороне. Папа проникся до глубины диафрагмы и признал, что Рауль выбрал верный образ жизни. Двадцать лет спустя, просто аурелианский роман.

- Не надо меня красть, - не менее вяло возражает Франческо. - А то без меня их тут всех паразиты съедят. Знаешь, такие... - Франческо пошевелил пальцами.

Вытряхнуть из пиджака - куда проще, чем просить раздеться, и куда быстрее. С рубашкой то же самое. Навык чистки этого горького лукового горя отработан еще с тех самых времен порока и разврата, то есть, студенческих лет. Когда-то Франческо ухитрялся приходить в состояние заболоченной недвижимости от всего на свете, начиная с похмелья, заканчивая страхом перед экзаменом, а уж ссора с очередным предметом чувств... И кто его, спрашивается, сначала укладывал отдыхать, а потом поднимал на ноги? За первый же год Рауль набрался навыков больше, чем санитар в приемном покое.

Это не шея, это не плечи, это не позвоночник... это нечто противоестественное, куда более противоестественное, чем фантазии папаши. Поскольку от процессов в его фантазиях, будь они правдивы, всем делалось бы только приятно, а от застоя в плечевом поясе - ровно наоборот.

- Такие паразиты бывают у овец. В мозгах. Ценуроз называется, а в народе - "вертячка". Рассказывай, что у тебя тут был за баран, что натворил...

- Да это я его привел. А натворил он раньше. - Франческо вздыхает. Пока еще - неосознанно. Чтобы он вернулся в тело, тело придется долго приводить в порядок. - Вернее, натворил-то Максим. Взял на работу... то, за что ты поначалу принял его самого. И оставил старшим на хозяйстве.

Это Карл? Да он же тихий был...

Руки делают работу сами, они к голове, к счастью, не прикреплены, а то быть бы уже Франческо без головы.

- И тот решил опередить начальника?

- Хуже. Начал его подставлять. Вплоть до полуутечки в прессу.

Такого у нас не было, кажется, с основания филиала. Если не считать резидента Совета в охране, но Карл явно не подарок врагов. Подставлять руководителя - это паршиво даже в рутинной ситуации, но сейчас?

- У меня класс естественников еще ни одного трупа не препарировал... Столько печенок всем выклевали, а как они выглядят - не знают. Можно, я его убью и тело отдам на урок?

- На урок деловой этики разве что, и не труп, а запись. Понимаешь, Карл этот виноват не больше лакмуса, который синеет или краснеет. Он же не голос с потолка услышал, что можно и нужно подставлять и пользоваться критическими ситуациями для роста. И не во сне ему приснилось. Он тут увидел, да?

- Что? - Нет, ну полный бред на марше. Если некого обвинить - точнее, если кое-кого обвинять не хочется, то хотя бы себя назначить виновным. Надо было мне еще вчера устроить детей и приезжать.

- Он тут, в этом кабинете мне про Габриэлу напоминал. Как я Максима через ее голову командовать назначил. Мол, можно начальство обойти, и награду получить. Он хотел еще сказать, что и убить можно, позволить убить, подставить Совету - и смерть потом использовать. - Франческо мотает головой, - Не сказал, сообразил, что до конца фразы не доживет. А жить ему хотелось.

- И что, - интересуется Рауль, - и правда - можно?

- Издеваешься?

- Нет. - Голову эту дурную к одному плечу, к другому, вперед, назад... - Слушай, если этому выродку так показалось на пустом месте, то при чем тут ты и все остальные?

- Да не на пустом...

- О, - до де Сандовала медленно доходит. - Я твоему любимому заместителю теперь могу объяснить, почему нехорошо нарушать правила. На примере, на пальцах. Почему именно нехорошо. Не потому что очередное абстрактное "нехорошо", а потому что круги по воде идут, такие вот - в том числе. Вот теперь до него дойдет, почему. И себе заодно пример утащу. Я только опять не понимаю, почему это должны делать мы и на что тратятся средства налогоплательщиков. Почему в этом их бедламе никто не может объяснить умному парню такую простую вещь...

- Двум, двум умным парням. Этот карьерист-недоучка, он не дурак, просто у него туман вокруг, да? А все остальные видят. А Максим не видит - но у него почему-то все равно получается. А тому завидно. Он тут чуть от злости не умер, представляешь? Я ему вина с лимонником налил - он решил сначала, что это наркотик правды, потом - что яд. Он в этом заведении отличником был, Рауль... Ты понимаешь, что мы себе на голову посадили, да?

- Ничего особенного. Это заведение и все четыре его филиала так работают уже лет пятьдесят, я интересовался. Правда, это обычно проблемы структур Совета - но за Совет я с некоторых пор не волнуюсь и тебе не советую. Там водятся скорпионы. А мы как утаскивали из заведения годное нам, так и дальше можем утаскивать. Только годное, отобранное. Максим твой просто, наверное, увидел что-то похожее на себя раньше, пожалел, решил отчистить. Хорошее, в общем, начинание - но ты ему напомни, что богадельня - это у меня и для подростков, а у него - служба безопасности, и туда надо брать не как в химчистку. Не для того отдел создан, черт его побери с его руководителем... проснулось деточко, жалостью прониклось! Вовремя... - ворчит Рауль. - А систему, конечно, надо менять на корню - потому что открывать свой университет безопасности нам все-таки выйдет дороже. Это не автошкола.

- Водятся... так пусть просыпается. Позвоню ему сегодня и ультиматум поставлю. Это образовательное учреждение, да? Вот пусть берут и образовывают. Пусть Сообщество берет и образовывает.

- Ты себе последствия представляешь? - интересуется Рауль. Вот что значит - прилив кислорода не туда и невовремя.

- Представляю, - злорадно отзывается Франческо. - И пусть не жалуются, что персонала нет. Мир завоевывать, так персонал есть, а один университет в порядок привести - уже нет?

- Встань и руки за голову заложи. - Прогнуться, поднять, встряхнуть оживившуюся тушку. Клиент на полголовы выше, это минус, но весит столько же - это плюс. - Кстати, как супруга?

- В антитеррористической операции, вся, с головой. - Франческо изображает работающую Джастину. Получается что-то вроде Кали за компьютером. Ожерелья из черепов пока нет, появится по результатам операции.

- Рассказывай теперь, что с поисками.

- С поисками хорошо и плохо. Хорошо - Максим почти с самого начала понял, кто это. Доктор Моро, да. Еще хорошо, он сразу нашел специалиста по делу, очень милая женщина и очень толковая, но нервная какая-то. Ее местная полиция на плоскогорье сплавила, чтобы она им триумф не портила. Напомни мне Аболса убить. Я его специально сюда зазывал, чтобы у нас такого - ык, - последний рывок, - не было. И плюс отдел. И плюс Королева. Максим говорит - если все так и пойдет, вопрос суток. Это все хорошо.

А "плохо" переводить не нужно. Плохо, что это Доктор Моро.

Вопрос суток? Это уже будут третьи сутки, и если все трое суток Моро будет заниматься с Антонио тем же, чем со всеми предыдущими жертвами... Фотографии и описания прокрутили по всем местным каналам, да и в Европу скандал - точнее, пока еще триумф флорестийской полиции - дополз. В Европе, правда, материалы беспощадно цензурировали по всем осям: и по возрастному цензу, и в отношении подробностей. Считают - и обоснованно - что детали сообщать нельзя, во избежание маскировки убийств под действия серийных убийц и для того, чтобы не провоцировать потенциальных психопатов. Только нашей прессе море по колено.

Самое отвратительное тут, что нужно, должно, необходимо желать счастливого исхода - беда только в том, что не очень уже понятно, какой именно исход будет счастливым. Потому что кадры выразительные. Наверное, даже после такого можно жить, можно даже хотеть жить... чудеса случаются, но нам бы другое чудо. А еще о таких мыслях нельзя никому говорить, потому что нужно и должно надеяться на спасение, не сомневаться и не давать сомневаться другим.

- Если Максим говорит, что вопрос суток, значит, осторожничает. Кстати, как получилось, что он твоему шурину так вовремя челюсть сломал? - Вот это едва ли не главная удача во всей этой гнусной истории: Антонио-старшего в картине нет, а Максим есть. - Все, можешь одеваться.