Порождения ехиднины - Татьяна Апраксина

- Ужас, - подводит итог Кейс. - По последним двум пунктам - ужас. Остальное не стоит выеденного яйца. Скорее, это проблемы милитаризованной учебной структуры. Ты хоть профессоров с кафедры не скидывал, как я понимаю.

- Не доводилось. - Похоже, что глумливое сожаление не вполне наигранное.

- Ну вот, какой же из тебя после этого психопат... Спроси меня, почему я начала учиться в Кракове, а закончила в Бостоне, и я тебе расскажу.

- И... - вопрос прерывается жужжанием гарнитуры. Максим внимательно выслушивает бубнение, на глазах расцветая и начиная полыхать всеми цветами радуги, как салют в ночи. - Отлично! Дождитесь экспертов. Благодарю! - Коробочка с новостями обалдело умолкает. - Они нашли старое место работы Моро. Третий пункт в списке. Побережье.

Не так хорошо, как сам Моро, живой или даже не живой, но мы не промахнулись с критериями. Есть от чего цвести и фонтанировать. Теперь счет пошел на часы. Второй список по первой выборке. Первый список по второй, второй по второй. Теперь все упирается в работу мобильных групп, а вот с этим у корпорации проблем нет.

- Я должен быть не здесь. - Кейс оказывается в полуметре над полом, проворачивается в воздухе раза четыре, потом ее ставят на землю - с размаху, как шахматную фигурку на доску.

- Вот теперь я согласна, что ты психопат! - кричит вслед доктор Камински, но напарник, кажется, уже на другом этаже. Или в другом полушарии.

Место для религиозных отправлений крайне редко пустует, такова уж его судьба. Дверь не успевает остановиться, плеск створок, еще не стихнув, вновь достигает максимума. Кейс поворачивает голову и видит там человека, которого хотела бы видеть в последнюю очередь. Или хотя бы часов через десять-двенадцать. Ступор "надо что-то сказать" возвращается во всей красе, даже с удвоенной силой.

Вчера эта женщина сюда заходила, но было не до нее - работа только начиналась... вчера? ВЧЕРА?! Вчера в это же время или чуть позже она просыпалась в Веракрусе. Потом были: прогулка под дождем, вертолет, работа, финишная прямая... все это заняло сутки? Не неделю, а сутки?!

И вот она стоит передо мной, и нужно ей что-то сказать, и нельзя пока ей ничего говорить, потому что это мать младшего Антонио, и потому что она ничего не требует, не теребит, не распоряжается - и даже, кажется, ничего уже не ждет. Просто смотрит как внезапно разбуженный лунатик.

- У вас замечательный мастер, - говорит Кейс. Чистая правда. Так подстричь густые жесткие волосы синьоры да Монтефельтро, чтобы в любое время, без укладки, спросонок лежали безупречно - это подвиг. Но сейчас женщина или придет в сознание, или перейдет к драке. И то, и другое - уже результат.

- Да, - кивает романка, - но вам я его посоветовать не могу. Когда он стрижет, он разговаривает.

Что значит "разговаривает"? Они все разговаривают. Молчаливый парикмахер - это как единорог. Встречается только в бестиариях. Судя по всему, одно из условий при поступлении - язык без костей и генетическое родство с сороками. Разговаривает... это, что, ее муж стрижет, что ли?

Боже, думает Кейс. Я могу себе представить какого-нибудь владельца всего и вся с садовыми ножницами в оранжерее. А вот с парикмахерскими - уже никак. Черт, как оригинально люди проводят досуг!..

Кстати, у меня до сих пор не дошли руки... не дошли ноги познакомиться лично с отцом разыскиваемого и высказать оному отцу хотя бы пару-тройку подобающих формальностей. Не то чтобы это жизненно необходимо, но все-таки лежит в области приличий, которые нельзя нарушать без достойных поводов. Сейчас и здесь поводов нет, поскольку все вокруг крайне милы, за вычетом жабы, но жабу уже вычли окончательно. Так что в ближайшие 3-4 часа, пока Королева будет жужжать, а мобильные группы -проверять адреса... а без добытых ими результатов или отсутствий работать смысла нет, надо исправить ошибку. Навестить этого незадачливого господина. В конце концов, просто интересно.

Кейс встает.

- Я не хотела вам мешать, - говорит госпожа да Монтефельтро. Кажется, и в самом деле не хотела.

- Вы мне не помешали, - объясняет Кейс, - просто я терпеть не могу ждать.

О. Опять бестактность. С пылу и с жару.

- Я догадалась. Максима здесь уже нет. Значит у вас что-то сдвинулось. Если вам будет совсем нечего делать, заходите потом ко мне, выпить чаю. Я не стану вас расспрашивать.

- Лучше не надо. Потому что я не буду вас преждевременно обнадеживать. Мы всего лишь проверяем возможные места. Не исключено, что все списки - ерунда, и нужно их составить заново. Это еще часы, если не половина суток. - Вот так, и никаких "скоро", "почти" и "вот-вот", которые растягиваются на бессмысленные и болезненные часы "совсем скоро" и "практически почти". Лучше приятный сюрприз, чем унылое канцерогенное ожидание.

Эта женщина старше на три года и мудрее на четыре эпохи, четверых детей. Ей не нужны дополнительные объяснения, она просто кивает:

- Спасибо.

Человек на кушетке слегка напоминает опыты по расщеплению света. Взяли чистый белый, пропустили через кристалл - и пошел он красным, желтым, фиолетовым... Челюсть в фиксаторе. А глаза, кстати, нормальные, только кровью слегка налиты, но это понятно. В общем, не альбинос, а просто очень качественно выцветший персонаж. Был.

- Добрый день, доктор Камински! - дерганым голосом говорит компьютер на коленях пациента. - Простите, что приветствую вас так и не на том языке, но у меня сломана челюсть, а синтезатор не знает польского.

- Это предрассудки, синьор да Монтефельтро, что человеку удобнее всего разговаривать на языке своего детства. Скорее, иногда срабатывают связи между сходными состояниями - беспомощность или наоборот беззаботность. Я думаю либо на здешнем наречии, либо на винладской версии альбийского. Но мне очень приятно, что вы сочли необходимым быть ко мне любезным.

Поскольку улыбаться синьору да Монтефельтро неудобно, смайлик он рисует в воздухе. Блещет глазами. Доволен по уши. Причем не светской любезностью. Показывает ладонью на стул рядом с кроватью.

За что его все как-то слегка недолюбливают? С ним же удивительно легко. Или это пока чудовище молчит и общается жестами или при помощи компьютера?

- Если бы я был вам нужен, вы бы пришли раньше, - сообщает синтезатор. - Значит, уже пошла силовая фаза? Или что-то в этом роде - если уж у вас появилось свободное время на визиты вежливости?

Левая рука совершает размашистый витиеватый жест, правая продолжает щелкать по клавиатуре.

- Я подозреваю, что за эти сутки они вас здесь совершенно заездили.

- Нет, - говорит Кейс, и понимает, что не врет и не преувеличивает. - Меня как раз привели в совершенно несвойственный мне порядок. Работа... - она разводит руками.

Да, в первую очередь, конечно, работа. Но во вторую - непривычное, но очень вкусное ощущение, что доктор Камински есть драгоценный музейный экспонат, нуждающийся в особой атмосфере, рассчитанной температуре и деликатнейшем обращении.

- Скорее уж, предсиловая стадия, - рассказывает она. - Мы составили перечень объектов и проверяем их. Первый отбор, конечно, может оказаться неудачным, но одна из групп уже кое-что нашла.

- Его нору по какому-то из предыдущих случаев? - схватывает на лету да Монтефельтро. - Ну что ж, это прекрасно, это значит, что вы его подсекли.

Да уж. "Можешь ли ты удою вытащить левиафана и веревкою схватить за язык его? вденешь ли кольцо в ноздри его? проколешь ли иглою челюсть его?" А левиафан наверняка окажется мелким и каким-то особо противным. Того идиота из Веракруса было в первую очередь жалко - он понимал, что убивает, но он не сам себя так покалечил... и достаточно знать, что он никого больше не убьет. А этого ученого мужа... будет большая тошнотворная задача - сберечь его до суда. К счастью, Кейс не придется за нее отвечать.

Беззвучный кондиционер, поляризованное стекло, через которое не проникает утреннее солнце, белый пластик, белый хлопок, белый - не считая всех оттенков побежалости - человек на белом фоне. Никаких ассоциаций с операционной не возникает, впрочем, это даже не Urgencias, а обычная палата. Уже. Хотя штатив для капельницы, сложенная салфетка на столике, запахи и другие милые мелочи напоминают, чем белая комната отличается от гостиничного номера. Вопреки этому - уютно, интересно и уходить не хочется. Синьор да Монтефельтро действует как правильный транквилизатор: успокаивает, но не усыпляет и не оглушает. Забавный какой эффект - с чем это связано? От него же, судя по всем рассказам, присутствующие быстро впадают в амок?..

И разговаривает так... со вкусом. И хорошо слышно, что может говорить на любую тему, с любой точки - с одинаковым блеском и воодушевлением. Были когда-то такие упражнения на риторику.

- Скажите, пожалуйста, - интересуется Кейс, - это вы так думаете? Вам нужно говорить?

Вопрос не из очень вежливых, но она почти уверена, что синьор да Монтефельтро ничего не имеет против. А еще она почти уверена, что права. Кому-то нужно ходить по комнате, кто-то складывает фигурки из бумаги, третьим требуются покой и сосредоточенность, четвертым - напряжение и высокие ставки... а этому понятийные конструкции и слушатель.