По дорогам России от Волги до Урала - Поль Лаббе

– Ей нравятся только высокие мужчины, и она при каждом удобном случае охотно это доказывает. Муж, конечно, переживает, но поверьте, он еще ниже Вас, и поэтому, возможно, никогда ее всерьез не интересовал!

Между тем я все еще пытался объяснить присутствовавшим, что не употребляю спиртного. Видел бы читатель, с каким презрением они на меня смотрели! Но иначе было нельзя: лучше сразу наотрез отказаться, чем согласиться выпить «немножечко». В России немножечко пить не умеют, там едва успевают откупоривать бутылки.

– Непьющий француз, – объяснял мне сидевший рядом и окосевший от выпитого батюшка, – это плохой француз!

Но, честно говоря, меня больше задела реплика одной казачки:

– Если он не пьет водку, значит, он не мужик!

Мужчины понимают, насколько обидно было услышать такое из уст представительницы прекрасного пола. Но я быстро придумал, как мне отбиться от назойливых просьб собравшихся. Я уже знал, что некоторые русские по совету своих докторов на год-два прекращают пить и начинают лечиться от алкоголизма. Поэтому, когда мне в очередной раз попытались налить, я объяснил, что до недавнего времени сильно употреблял, а теперь хочу поправить свое здоровье. Все меня сразу зауважали. «О! Он столько пил, – думали они, – что теперь решил сделать паузу и подлечиться!»

И все же вообще избежать употребления алкоголя мне в тот день не удалось. Мы пригласили несколько казаков, певших и плясавших прямо перед нашим домом, и те под аплодисменты публики сплясали нам, в частности, «казачок», пируэты которого очень забавны, но в данном случае показались мне не совсем уместными.

Мы уже собрались было разъезжаться, как один из офицеров воскликнул:

– Вот уникальная бутылка французского коньяка, одна из немногих, что у нас остались!

Присутствующие зашумели, обсуждая этот шедевр. Оказалось, что во время своего визита в Россию Феликс Фор послал казачьему войску партию коньяка. Разумеется, в Саратове часть ее бесследно исчезла, но что-то все же дошло до адресата. И теперь этот подарок месье Фора стоял перед нами.

Пожилая уральская казачка в традиционном костюме

– О, вот это настоящий мужчина! – многозначительно отозвалась о французском президенте любительница великанов.[250]

– Ну дайте же мне сказать, прошу вас, – взмолился офицер, – ну замолчите же вы, наконец!

В зале воцарилась тишина.

– Смотрите, – продолжал военный, – вот перед вами бутылка коньяка от Феликса Фора, а вот бутылка русского шампанского, произведенного в Крыму. Я выливаю обе их в эту салатницу и перемешиваю ложкой. Итак, союз двух государств свершился! Да здравствует Франция! Да здравствует Россия! Так выпьем же за это! – торжественно провозгласил офицер.

Все зааплодировали, и, услышав наши крики, оркестр уже по крайней мере в двадцатый раз заиграл Марсельезу. Весь вечер, налив себе спиртного, офицер кричал через окно: «Русский гимн!» или же «Марсельезу!». И как только музыканты начинали играть требуемую мелодию, он запивал ее стаканом водки или бокалом шампанского.

Всем нам – и мужчинам, и женщинам – пришлось отведать из салатницы. Могу сказать, что эта франко-русская смесь получилась если уж не идеальной, то во всяком случае очень крепкой. Старый белобородый казак, о котором я уже рассказывал, отхлебнув ее, сразу начал травить похабные анекдоты. Перейдя со мной на «ты», он полез ко мне обниматься, клянясь в вечной дружбе.

– Вот Вы, – посмеиваясь, спросил я у него, – считаете, что сегодня все хуже, чем раньше, и нынешние люди не такие, как тогда. А портится ли с возрастом вино?

– Не-е-е-т! – воскликнул старик. – Вино – это единственная вещь, которая остается вечно юной, в нем одном я нахожу утешение, когда вижу, что творится вокруг. Я ведь уже говорил тебе, что нынешняя молодежь не стоит мизинца моих сверстников. Да, сегодня казаки смелые, но в мое время они были героями, сегодня они крепки, как быки, а прежде были сильнее львов, сегодня у них рождаются дети, а мы делали только близнецов! И еще, посмотри на меня и посмотри на всех этих, – он обвел взором собравшихся. – Разве они могут столько выпить, как мы?

И, подтверждая сказанное, ветеран, подняв салатницу, в один присест поглотил все, что в ней оставалось. Затем, чеканя шаг, он торжественно открыл дверь и с гордо поднятой головой вышел из комнаты.

Глава девятая

Поездка к казакам – от Илека к Каспийскому морю – Жизнь и быт населения

Земледелие является основным занятием жителей на территории от городка Илек[251], административного уездного центра, расположенного вблизи реки Урал у границы казачьих земель Оренбургской губернии, до Уральска. В этих местах почва очень плодородна, и поэтому все здешние селения (а их немало) относятся к зажиточным. Большинство каменных и деревянных домов отличается исключительной чистотой, что является редкостью для России.

Почтовый тракт проходит недалеко от реки почти по прямой линии с севера на юг. Он неплохой, но очень пыльный, часто пересекает пески, в которых колеса повозки вязнут и лошадям приходится переходить на шаг. Вокруг селений множество возделанных полей, на которых растут пшеница, овес, рожь, просо, подсолнечник, дыни и арбузы. Деревьев в этих местах мало, но благодаря довольно изобретательному, хотя и примитивному орошению высокие ивы, березы или тополя иногда скрашивают монотонный пейзаж и защищают избы от северо-западных ветров.

Почтовые станции здесь такие же, как в Казанской и Уфимской губерниях, но чище. Наличие при мне проводника из казаков вызывало у моих собеседников уважение, хотя иногда они спрашивали, кем я являюсь на своей родине.

Как-то раз вечером я подслушал разговор моего спутника с его приятелем:

– Вообще-то, – говорил мой проводник, – этот француз – мужик хороший, он угощает меня табаком и время от времени покупает мне стакан водки. Однако он не настоящий генерал, а, видимо, штатский, потому что не носит мундиру, не напивается и не ругается матом!

Однажды вечером мы прибыли на постой, где нас встречали хозяин с женой, причем женщина, белокурая молодая крестьянка крупного телосложения, почему-то была вся в слезах. Я спросил, что с ней, но муж сделал ей знак, и она молча вышла. На следующий день, когда мы уезжали, от ее вчерашнего горя не осталось и следа. Я ничего не понимал. Ситуацию прояснил мой казак:

– Так это ее муж побил, вот она и ревела!

Комментарий самого супруга на этот счет был возмутительным:

– Моя жена принадлежит мне, и наш поп, который колотит свою благоверную еще сильнее, утверждает, что если бабу бить, то она будет здоровее. Впрочем, мы не обижаемся друг на друга, верно, Машка? –