Глас Времени - Александр Малашкин

– Не бойся. Извлечь из руки пулю куда сложнее, чем эту руку обоссать. Давай.

С этими словами он вытягивает руку и отворачивается.

Ближе к вечеру они решают, что оставаться в ночь на открытом пространстве слишком опасно, и добираются до расщелины, в которой прятались днем.

Лотар держится бодрячком. Правда, по искажающемуся лицу заметно, каких ему это стоит усилий. Пулю из него вытащили, поэтому всего один укол обезболивающего, пару доз антибиотиков – и этому человеку ничего бы не угрожало.

Иосиф разрывает рукава своей рубахи на дополнительные бинты для кровоточащей раны.

– Мне кажется, или солнце действительно двигается слишком быстро? – спрашивает Лотар.

– Говорят, наша планета с каждым годом замедляется в скорости вращения. Значения невелики, за сто или даже тысячу лет этого не заметишь, но две сотни миллионов – дело другое. Всё возможно, Лотар, всё возможно. Я сейчас о другом думаю. Меня волнует, что мы будем сегодня жрать? Что будем пить? Где взять воду я примерно знаю: когда бегал в лес, с одного возвышения заметил крупный водоем. Допустим, водица там пресная. Отфильтровать тоже не проблема: мы ее через подкладку пиджака пропустим. А вот еда?! Динозавры и летающие ящеры как объекты получения белка отпадают: нам их не одолеть. Остаются мелкие насекомые, возможно, рыба. Хотя о рыбе юрского периода я толком ничего не знаю.

– Я ценю твою озабоченность, Йозеф, но не кажется ли тебе все это пустой тратой времени? Попробовать, конечно, лучше, чем сидеть сложа руки, но я почти на сто процентов уверен: здешней едой мы отравимся. Ладно, если банальное отравление с блевотиной и температурой, а если несколько суток будем корчиться в страшных муках и потом нас сожрут острозубые зеленые твари?

– Так это или нет, я сдаваться не намерен. Мы живы, а это главное. Отчаиваться будем, когда уйдем на тот свет. Там для этого отводится целая вечность: сиди себе на облаке и отчаивайся. Пока окончательно не стемнело, я пойду к озеру. Попробую найти тару, чтобы принести воду. Также узнаю насчет рыбы. Если есть хоть какие-то признаки ее обитания, завтра утром устрою рыбалку. Огонь добыть, надеюсь, сумеем? – усмехается Иосиф.

– Я пойду с тобой, предприимчивый ты сукин сын! Шевелить ногами я пока не разучился.

Дорога выдается сложной и времени занимает прилично. На подступах к озеру, метров за сто до края воды, почва становится вязкой, зыбкой, и ноги с хлюпаньем проваливаются в болото. Но такие препятствия не останавливают отчаянную двоицу. Однако становится страшно, когда они натыкаются на габаритные свежие следы.

У воды они понимают, что даже если здесь водится рыба, поймать ее будет нелегко.

– Пора признать, Йозеф: мы обречены. Проклятый мудак-нацист, отправив нас сюда, по всей видимости, не хотел марать руки. Наверняка он знает то, чего не знаем и о чем не догадываемся мы. Вероятно, и впрямь существует высокая опасность навредить одному времени, убив в нем людей из другого.

Лотар топчется на месте, чтобы ноги не увязли в зыбучей почве.

– Вопрос, почему он не отправил нас назад, в наше исконное время, также усилием логики полностью отпадает, – кивает Иосиф. – Он опасался, как может повести себя история при таких обстоятельствах. Ты прав: он либо знает очень много, либо не знает ничего и лишь строит гипотезы на основе догадок. Вариант, что нежелательные элементы очутятся в далеком прошлом, видимо, вызвал у него внутреннее одобрение. Ну, и черт с ним. Я сдаваться не собираюсь! Может, прозвучит излишне геройски, может, сверх меры банально, но пока я могу ходить, дышать и шевелить мозгами – действовать не прекращу!

Здешняя вода на вкус странная, отдает каким-то газом и слегка солоноватая, с целой гаммой неизвестных привкусов. Но, по крайней мере, от абсолютной жажды умереть не придется.

Красное солнце уходит за горизонт, наступают сумерки. Но противоестественные сумерки: обычно, когда солнце прячется, любая тень пропадает, но сейчас на землю отбрасываются довольно четкие силуэты людей. Не сговариваясь, они разом поднимают головы и обнаруживают в небе огромный объект. Он изливает сине-голубое, до костей пронизывающее свечение.

– Это еще что за хрень?! – удивляется Лотар.

– Яркий свет. Значительный размер. Статичность, – рассуждает Иосиф. – Хм. Это не планета. Это звезда. Точнее, ее завершающая форма развития. Мы наблюдаем вспышку сверхновой!

– Твою мать, как красиво! Глаз не оторвать!

– Эта красота может причинить большой вред. Такие вспышки обычно сопровождаются колоссальными выбросами излучений, которые несутся сквозь пространство, и ничто для них не является преградой. Вполне возможно, нас сейчас облучает не одна сотня или даже тысяча рентген!

Лотар опускает глаза.

– Идем отсюда, Йозеф. Делать здесь нечего.

Они разворачиваются. Ноги вновь вязнут в этой чертовой жиже. Каждый шаг требует невероятных усилий. Впереди сто метров, каких-то сто метров – и идти станет легче.

Иосиф первым улавливает подозрительный шум позади себя. Лотар делает это секундами позже, и в тот момент, когда его голова начинает поворачиваться, он ощущает острую боль чуть выше пятки.

– А-а-а! Сука!

В том месте, где заканчивается ботинок и начинается голень, в его ногу вцепляется метровая коричневая многоножка. Лотар теряет равновесие и падает.

– Вот дрянь! – вопит он, пытаясь стряхнуть мерзкое существо. Но многоножка и не думает выпускать свою теплокровную жертву.

Если бы это была, скажем, змея, Лотар схватил бы ее за тело, оторвал от себя и выкинул, но туловище многоножки вызывает глубочайшее отвращение, ради которого можно даже стерпеть боль. Все же Лотар подавляет в себе блокирующие волю чувства и хватает ее. Под пальцами ощущается противное шевеление. Затем становится больно и из ладони капает кровь. Лотар одергивает руку и смотрит: тварь изрезала его! Оказывается, на кончиках ее многочисленных лап есть почти незаметные заострения.

Где Иосиф? Убежал? Нет. Похожий на древнего варвара, с выпученными глазами и раскрытым ртом, он, хлюпая башмаками, несется прямо к Лотару с занесенным над головой булыжником. В следующую секунду его рука с зажатым в ладони камнем летит прямо в извивающееся тело многоножки.

Треск панциря, брызги вонючей жижи – и укус существа теряет силу. Пинком Иосиф отбрасывает труп и протягивает Лотару руку. Тот еще раз смотрит на свои растерзанные ладони и, подняв полные обиды глаза в сияющее небо, сжимает кулаки.

– Похоже, мне совсем худо, Йозеф. Место укуса словно намазали перцем. Голова кружится. Слушай, похоже, эта хрень впрыснула мне яд. Уноси ноги, Йозеф. Беги, слышишь! Постарайся выжить. Ты сообразительный, придумай что-нибудь. И… – он набирает воздух, чтобы закончить фразу, – если когда-нибудь ты повстречаешь Лабберта… черт возьми, не важно, как и когда это случится… надери ему зад… Да в жопу все эти тонкости – просто убей его!.. За те беды, которые он причинил… за напарника…

Иосиф пытается закинуть Лотара на спину, но даже если бы на это хватило сил, он тотчас увяз бы, запнулся и упал.

Что есть силы Иосиф пытается сдвинуть Лотара хоть на метр вперед. Запыхавшись, прикидывает, что такими темпами он дотащит его до пещеры только через пару часов. Притом растратит драгоценную энергию и утратит способность добывать пищу.

Лотара нужно бросать. Это жестоко, но иного выбора нет.

Иосиф размышляет над условиями, которые, по его мнению, будут справедливыми относительно совести:

«Он умер? Чаще всего, сразу после наступления смерти мышцы расслабляются, но сейчас его руки словно пружины. Может ли это значить, что он просто потерял сознание? Нужно проверить пульс. Если он есть, буду пытаться тащить, если же умер… оставлю»

Пульс есть. Редкий, почти незаметный, но есть!

Иосиф снова пытается забросить Лотара на спину. Падает. Поднимается. Делает минутную передышку – и вновь очередная попытка. При одном из рывков валится прямо на труп многоножки. От ее вида срабатывает рвотный рефлекс.

В этом грязевом месиве, испачканный кровью товарища, измазанный осклизлыми останками противного существа, он ползет. Ползет как старый тягач-лесовоз, волоча Лотара.

Двадцать минут, ужасные двадцать минут, которые стали тяжелейшими в жизни Иосифа. Он дотаскивает друга до сухого участка земли и от усталости падает рядом.

«До ущелья далеко», – думает он. – «Но я дотащу… Потом совсем немного отдохну и отправлюсь искать… пищу. Может, попробовать прокормиться растительностью? Главное, не опускать руки».

Над озером концентрируется туман. Свет сверхновой звезды придает ему лазурный оттенок. Густое, тяжелое облако, как медленный осьминог, распространяется к берегу и вот-вот накроет людей. Под его покровом в воде плещутся неизвестные особи. Иосиф видит лишь слабые тени. Их истошный рев пробуждает доисторическую дрожь в теле. Ему хочется встать и бежать, но всякий раз, когда он решается это сделать, над сознанием начинает властвовать доселе неизвестная фобия. Она блокирует движения, превращая человека в стеклянную статую. Мозг тем временем отлично понимает: так делать нельзя, это гибель. Но разум становится пленником в ранее послушном теле. Наконец, Иосифу удается сдержать фобию и задуматься, отчего так происходит.