От сессии до сессии - Николай Иванович Хрипков

— Мне бы диск.

Тот в фуражке покосился на него, изучающе рассматривал.

— И чего?

— Диск. Чего! Пластинку, то есть.

— Пластинки, молодой человек, продаются в культтоварах. А вон видите бабушка сидит. Она старые продает, ретро. За копейки.

— Да мне бы западное. Современное.

Кепка еще пристальнее оглядела его.

— Ну… А что интересует?

— Битлы вообще.

— А конкретно?

— Последнее что-нибудь.

— «Эбби роудз» устроит?

— Устроит! Еще как устроит! Только это… Мне надо оригинал, а не перепечатка.

— Ну, это на полтинник дороже.

— Конечно. И это… без обмана чтобы.

— Обижаешь, друг! Я же здесь постоянно стою. Мне проблемы не нужны.

— Ладно! Покажи!

Придерживая кепку, торгаш наклонился, щелкнул замком на портфеле.

— Вот! Гляди!

Женя готов был запрыгать на месте. Но сдержался. Он уже наслушался советов. Долго рассматривал конверт. Потом извлек наполовину диск, крутил его и так, и эдак, рассматривал блики, нет ли царапин. Вроде бы всё чисто.

Ему показалось, что прошла вечность, пока он дождался автобуса. Потом целую вечность ехал до городка. Народу было немного. Даже свободные места. Женя держал портфель на коленях. Рисовал апокалиптические картины. Зашел пьяный бугай, встал возле него, а потом повалился прямо на портфель. Откуда раздался треск. Или зашли менты. «Откройте, пожалуйста, ваш портфель? Откуда у вас иностранная пластинка?»

Наконец-то он в общежитии. И комендантша на месте. Ключ от ленинской комнаты она дала. Женя сказал, что в райкоме ему дали пластинку с записью выступлений на последнем съезде. Поверить в такое она не могла. Ну, а вдруг? И она не дала ключ. Это же идеологическая диверсия.

Лучше от греха подальше. Ну, подумаешь, соврал хлопчик. А кто в наше время не врет?

Ленин был представлен гипсовым бюстом, который стоял на тумбочке на красной ткани. А напротив него на черных ножках большая радиола. Такие можно было увидеть только в красных уголках и ленинских комнатах.

Это была прекрасная советская техника. Даже глушилки не могли убить на ней вражеские голоса. В прочем, Женя их не слушал. Или почти не слушал. Кроме коротких комментариев Сени Новгородского и песни западных групп.

Качество было ни туда ни сюда, ни в Красную Армию. Но зато можно было узнать последние новости музыкальной жизни. А вот партийные и комсомольские лидеры могли слушать эти самые голоса с полным удовольствием, чтобы еще аргументированней обличать американский империализм вместе с его приспешниками. Женя сбросил пальто на стул и включил радиолу.

Радиола приветливо замигала. Чего-с угодно? Послушать радио или покрутить пластинки?

Женя медленно опустил пластинку, держа ее за края, на резиновый круг. Выдохнул.

Нажал рычажок. Бережно опустил головку с иголкой на самый край. Если сейчас грянет краснознаменный хор или Эдуард Хиль с «Вода! Вода! Кругом вода», у него разорвется сердце. Секунды показались ему вечностью. Тихий шепот иголки был бесконечным. Из динамиков полились звуки гитар, ударные Ринга Стара, которые ни с чем не спутаешь. Голос Джона Леннона, который был похож на Ленина не только фамилией, но и миллионами поклонников по всему миру. Женя опустился на стул.

Никогда еще он не был так счастлив, как сейчас. Он еле сдерживался, чтобы не завопить во все горло.

Он не был так счастлив, когда получил первую пятерку. Он не чувствовал такого восторга, когда поступил в университет. Ему не было так хорошо, даже когда дали первую стипендию, и он всю ее прогулял в РЗД, чтобы потом почти месяц сидеть на капустной диете.

Ему хотелось прыгать, вопить и обнимать всех, уверяя, что смысл жизни в том, чтобы сейчас оказаться в Англии, США, Германии, Японии… да где угодно… лишь бы там, где были его кумиры, чтобы наслаждаться их божественными голосами.

Началась новая полоса в его жизни. Нет! Началась его новая жизнь! Родился новый человек!

Через месяц у Жени было уже половина битловских альбомов, которые он переписывал на небольшие магнитофонные катушки. Входил как раз один альбом. На задней стороне конверта он старательно записывал содержание альбома, то есть названия песен. Разумеется, на английском языке. Так же, как и на оригинале.

И продолжительность звучания каждой песенки. Как указано на конверте. Но чего-то не хватало.

В одной группе учился с ним Саша Соловьев. Удивительный парень, который никогда ни на кого не сердился. Встречаясь с кем-то, он всегда улыбался. С ним было легко.

Мать его работала деканом исторического факультета. Но в педе. Именно поэтому в пед Саша не пошел. Он мог бы жить в общежитии. Университет был единственным вузом в городе, который давал места в общежитии городским. За исключением тех, кто жил в городке. Саша предпочел каждый день ездить из дома. Хотя однокурсники его уговаривали прописаться в общежитии. А жить не обязательно. Меньше народу, больше кислороду. Час туда, час сюда каждый день. Он уже на первом курсе перечитал в третий раз «Войну и мир». Второй раз он перечитывал эпопею, когда лежал в больнице.

Кроме истории, Саша увлекался фотографией. У него был «ФЭД». Это был тогда лучший аппарат с немецкой оптикой. Он и предложил Жене перефотографировать картинки с конвертов. Делал большие фотографии и маленькие специально для магнитофонных коробочек. Еще у него был какой-то особый способ ретуширования фотографий. Штриховал цветными карандашами, потом одеколоном делал ровный цвет. И все это дело чем-то закреплял. Получались классные цветные фотографии. Их Женя наклеивал на магнитофонные коробочки. Это было, как сейчас бы сказали «ноу-хау».

В общежитии ничто не может долго оставаться тайной. Тем более, если никакой тайны и не делается. Женину фонотеку, которая постоянно пополнялась, теперь пересмотрела не только вся «пятерка», но и меломаны из других общежитий. У всех она вызвала восторг. И каждому хотелось иметь что-нибудь такое.

Женя сделал первую кассету. И счастливый обладатель ее, кажется, он был математиком, протянул ему десятку. Первым побуждением Жени было отказаться, но тут же подумал: а почему. Он сделал работу, сделал качественно, потратил время, оформил конверт. С радиолы, что была в ленинской комнате, можно было записывать сразу на два магнитофона. Конечно, это была Женина «Астра» и еще чей-нибудь магнитофон. За один проход записывал сразу две кассеты. Порой за вечер или выходной выходило до полсотни. Это повышенная стипендия. Женя предложил деньги Саше. Тот ему поставлял фотографии. Совершенно бескорыстно. Саша улыбнулся и наотрез отказался. Деньги его совершенно не интересовали.

Женины кассеты пользовались популярностью. Как говорится, «слух обо мне пройдет по всей Руси великой». Студенты других факультетов, фэмэшатники, старшеклассники, пэтэушники проложили тропу к «пятерочке» и смотрели на Женю,