Совьетика - Ирина Маленко

Ответом ей был новый взрыв нашего смеха.

Только ко второй песне мы наконец взяли себя в руки, и остаток вечера прошел уже без инцидентов. Ойшину очень понравились португальские народные танцы, которыми завершился вечер.

По дороге в гостиницу он даже пытался – довольное неуклюже, правда, – повторить некоторые из увиденных па. Я смотрела на него во все глаза: а я-то была уверена, что он весь такой серьезный и непробиваемый!

На землю мы вернулись, когда зашли по дороге в небольшой сувенирный магазинчик, который все еще был открыт. Хозяин его напустился на потенциальных покупателей так, как это бывает только в мире свободной конкуренции..

– Не хотите ли приобрести наш знаменитый кафель? А вот наши национальные платки – посмотрите, сударыня, они чем-то похожи на платки из Вашей родной страны…

Когда я увидела эти платки – довольно здорово напоминавшие павловско-посадские – и до меня дошло, что он говорит, сердце у меня ушло в пятки. Не потому, что этот португалец угадал, что я русская – а потому, что если он угадал это, значит, могут угадать и другие….

Было глупо спрашивать его, как он это узнал, но я все-таки спросила.

– О… Не знаю точно, просто у нас в магазине бывает очень много русских покупателей.. А еще у меня русская жена!

Ну что ж, оставалось только надеяться, что на Кюрасао мне не встретятся мужья русских жен. Особенно среди американских военных. Хотя в наше время в этом очень трудно быть уверенной…

После этого мы всю дорогу молчали. Уже когда добрались до Кашкаиша и вошли в гостиничный номер, Ойшин спросил меня:

– Ты не жалеешь, что взялась за это дело?

– Нет, – сказала я совершенно откровенно, – Жалела бы, если бы я за него не взялась. А ты?

– И я нет, – сказал Ойшин, – Вот теперь уже точно нет.

Хотя мы здорово устали за день, обоим почему-то не спалось.

– Может, тебе на ночь сказку рассказать? – пошутила я, когда в очередной раз услышала в темноте, как Ойшин переворачивается с боку на бок.

– Мне не рассказывали сказок перед сном с тех пор, как умерла мама, – сказал Ойшин серьезно, – Я тогда, правда, уже слишком большой был для сказок. Но слишком маленький для того, чтобы дальше жить без мамы…

– Тогда я расскажу тебе не сказку, а быль, идет?

… В 1795 году остров Кюрасао охватило восстание рабов под предводительством Тулы.Так звали одного из них.

В Бандабау, западной части острова – той самой, где находятся самые красивые пляжи, мы обязательно там с тобой побываем – рабы составляли тогда большую часть населения. Их было около 5000 человек. Тула начал готовить восстание заранее. Он знал о том, что на острове Гаити произошла революция, освободившая рабов.. Знал он и о том, что в Европе в это время Франция захватила Нидерланды. Это давало право рабам на Кюрасао на свободу, заявлял он. Утром 17 августа около 50 рабов во главе с Тулой подняли мятеж на плантации Книп рабовладельца Каспара Лодевейка ван Утрехта. Они собрались на площади перед его фазендой и сообщили ему, что больше не будут на него работать. Рабовладелец сказал им, что если у них есть претензии, то пусть предъявляют их голландскому губернатору в форте Амстердам (этот форт и сейчас стоит в Виллемстаде). Рабы отправились с Книпа на другую плантацию, где освободили 22 своих товарища из тюрьмы. А оттуда – на соседнюю плантацию сахарного тростника, где к ним присоединился еще один большой отряд рабов, под предводительством Бастиана Карпаты…. И так они шли и шли, с одной плантации на другую, освобождая по пути рабов, которые присоединялись к ним. Рабовладельцы в страхе бежали в город – на Кюрасао есть один-единственный город – и начали готовиться там к подавлению восстания.

Тула выдвинул три требования к властям: положить конец коллективным наказаниям и работе по воскресеньям и свободу покупать одежду и другие товары не только у своих хозяев….

– Смотри-ка, почти как наши ребята с Бобби Сэндсом…- отозвался Ойшин.

– Первую атаку рабовладельцев, 19 августа, рабы успешно отразили. Рабовладельцы перепугались еще больше – особенно когда раб Педро Вакао убил на плантации Фонтейн ее белого хозяина. Губернатор и рабовладельцы собрали хорошо вооруженный отряд из 60 всадников под командованием капитана барона ван Вестерхолта, который дважды предлагал рабам сдаться. Но они не собирались сдаваться – потому что даже если их и оставили бы в живых, они слишком хорошо помнили, какая это была жизнь… В бою рабы были побеждены, но убиты были только около 20 из них, а остальным удалось бежать.

После этого они начали партизанскую войну: отравляли колодцы, похищали скот и провиант. 19 сентября предатель выдал врагу Тулу и Карпату. Они были взяты в плен. 3 октября Тулу публично казнили, замучив пытками насмерть. Казнили и других его сподвижников. Правда, после этого власти издали-таки впервые закон, в котором оговаривались права рабов…. 17 августа ежегодно отмечается на Кюрасао как день борьбы за свободу. А Туле поставили на острове памятник – на южном берегу, около нынешнего отеля «Холидэй Бич»….Там, где его казнили…

По иронии судьбы, 17 августа – это день рождения моей Лизы. А день, когда Тула был взят в плен – это день , когда она заболела и осталась инвалидом… Как не поверить после этого в глубокий символизм происходящего, как верил в него Ри Ран? Но я не стала говорить об этом Ойшину. Это слишком личное…

– Выходит,и там тоже…

– Есть ли на свете хоть одна страна, где люди не боролись бы за свою свободу? Конечно, нет…

– Только вот почему-то тех, кто после смерти, cпустя столетия, становятся героями борьбы за нее, при жизни иначе как террористами не величают!- усмехнулся Ойшин.

– А кто величает-то? На их оценки вообще не стоит внимания обращать. На воре шапка горит. Ясным пламенем. Звездно-полосатая…

– Расскажи мне еще какую-нибудь историю, только с хорошим концом. Чтобы снились добрые сны, – попросил Ойшин.

– А историю с хорошим концом должны сотворить с тобой мы сами, когда мы там будем, – сказала я, – Как ты считаешь, сумеем?

– На пару с тобой? Обязательно.

И через минуту он уже по-богатырски захрапел.

****

На этот раз Ойшин разбудил меня утром.

– Доброе утро! Пора выписываться из отеля и идти менять внешность…

Я поежилась. Мне совсем не улыбалось превращаться в блондинку – и вовсе не из-за каких-то предрассудков в отношении уровня их умственных способностей, а потому, что мне это просто не шло. Было совершенно не к лицу. Я один раз как-то попробовала и потом не знала, как свою голову поскорее отмыть…

Но выбора у меня не было.

Часа через три мы с Ойшином постучали в дверь маленького, покосившегося парикмахерского салона, мужем хозяйки которой оказался ирландец. Ну, везде у них свои люди! Почти как у китайцев.

– Я с Падди займусь паспортами, а тобой займется Элиана.

И Элиана – маленькая, худенькая брюнетка- решительно взяла в руки ножницы и флакон с краской…

Я никогда не хожу в парикмахерские потому, что давно заметила: каждая парикмахерша стремится воссоздать на твоей голове подобие того, что красуется на ее собственной. И даже если у нее самой очень милая прическа, это еще не значит, что мне она будет к лицу. Например, у меня лицо по-славянски круглое. А у ирландок личики чаще всего острые, как лисьи мордочки… Самое ужасное в том, что почему-то они никогда не слушают тебя, если ты пытаешься объяснить им, что тебе нужно. И сейчас я смотрела на Элиану почти с ужасом: у нее была короткая стрижка а ля Мирей Матье, которую не только что давно уже никто не носит, а которая превратила бы меня в натуральное посмешище….

Элиана тем временем уже шла на меня в атаку с ножницами. Подобно Бабсу Баберлею я решила: я просто так не дамся! И я достала из кармана португальский разговорник…

… Сидя перед зеркалом, я долго боялась открыть глаза. Но Ри Ран был прав: перед смертью не надышишься, и наконец я их открыла….

Мне захотелось снять голову со своих плеч вместе с волосами! Единственное, что мне понравилось – это то, что в блондинку я превратилась в пепельную. А не в рыжеватую и не в такую альбиносскую, как Кристина Орбакайте. Больше всего я боялась, что Ойшин будет смеяться надо мной.

Но он вошел в дверь и как ни в чем не бывало сказал:

– А тебе идет!

– Не смей издеваться!- чуть не заплакала я.

– Я не издеваюсь. Тебе правда идет. Как ты вчера сама говорила, «и не надо, чтобы тебе это нравилось. Это вовсе не обязательно. Просто это будет что-то другое, незнакомое».

Я чуть не швырнула в него щеткой для волос.

– Интересно, а ты-то сам собираешься уродовать свою внешность?

– А то как же!- подтвердил Ойшин. – Не видишь – я уже начал отпускать бороду…

В таком виде я уже не могла вернуться в отель, и было решено не отправляться ни в какой другой.В нашу последнюю ночь на португальской земле мы заночевали в каморке под крышей у Падди и Элианы. Слава богу, кроватей здесь было две.