Совьетика - Ирина Маленко

… Если бы Че Гевара не погиб в Боливии в далеком 1967 году, его портрет вовсе не красовался сегодня бы сегодня в таких количествах на футболках «бунтующей» западной молодежи. Более того, та же самая молодежь, которая нарасхват покупает эти футболки, скорее всего, клеймила бы его за то, что он «недемократичен», за то, что он «вместе со своим сообщником Фиделем – диктатор».

Да, если бы Че был жив, он определенно не был бы героем – ИХ героем. Он был бы «диктатором», – как Фидель и Чавес. Они предпочитают Че Фиделю именно потому, что он умер, а Фидель – живет и продолжает строить новую жизнь на Кубе. Они любят только таких революционеров, которые погибают – и лютой ненавистью ненавидят оставшихся вопреки всему в живых. Потому что о погибшем всегда легко можно сказать, что он не сделал бы того или этого – всего, что не вписывается в их красивые детские фантазии о бескровных революциях, в которых, как в концовке народных сказок, все «живут-поживают, да добра наживают». О революциях, которые происходят сами собой, как весенний дождик, проливающийся из набежавшей тучки. О революциях, которыми все довольны, включая народных угнетателей и «крутое» ворье всех мастей.

Такой придуманный Че – герой людей, которые ничего в жизни не доводят до конца, кроме разве что реализации своих зачастую непомерных личных амбиций. Людей, для которых форма важнее содержания. Людей, для которых борьба может быть исключительно «с автоматом в руках» (причем желательно- в руках кого-нибудь другого, а они только со стороны будут любоваться, – ну, в крайнем случае, поддержат лозунгами).

Пожертвовать собой – без истерик, с чувством собственного достоинства, – ради дела, которому была посвящена вся жизнь, как Че, они тоже неспособны: попробуй их только тронь, так раскричатся про «права человека» и «репрессии», что в ушах зазвенит. Очень уж они любят выставлять себя, неповторимых, «жертвами тоталитаризма.» Такие уж жизненные установки у нашей «пострадавшей от террора» интеллигенции. Что им до коммунистов и комсомольцев, которые шли на смерть, ни слова не вымолвив, как «предатель» Павлик Морозов, или призывая людей к борьбе, как Зоя. Или как брат моей бабушки, которыи после 20 лет лагерей только шутливо отмахивался: «За что боролись, на то и напоролись!» – и остался до конца своих дней настоящим большевиком.

Согласно тем, кто так любит щеголять сегодня на Западе в черных беретах и футболках со знакомым нам всеми ликом, всего этого вообще не было. ГУЛАГ – был, русская революция – «самое ужасное событие ХХ века»,- была, а вот, к примеру, героического сопротивления коммунистов в годы Второй Мировой в Европе – не было. Были гитлеровские лагеря, но томились в них исключительно «евреи, цыгане, гомосексуалисты, инвалиды и социалисты», а вот коммунистов – не было (согласно, в частности, ирландским левым).

Туманные прогрессивные «социалисты» – были, а «реакционных» коммунистов – ну, не было в лагерях, и все. ( Как и славян). Кто организовывал сопротивление в тылу врага и восстания на оккупированной территории? Не иначе, как гомосексуалисты. Или цыгане. А уж такую «кощунственную» мысль – что на самом деле очень многие евреи были одновременно и коммунистами-борцами с фашизмом, – ни один из господ в футболках и беретиках не осмелится и высказать вслух. Евреям полагается (по Спилбергу, по которому их учили истории) быть жертвами фашизма, а даже если и борцами с ним, то ни в коем случае не могли же такие интеллигентные люди быть «этими гадкими сталинистами», победившими фашизм…

Они так любят квохтать по поводу советских «гулагов», но ой как не любят вспоминать о том, чем.же именно в это время занимался их собственный империализм, обеспечивающий им, как их кумиру Дж.Орвеллу, его любимые «индийский чай», «крепкий табак» и «красное и белое вина», под которые так хорошо мечтается о революционных преобразованиях. И апартеид в Южной Африке, с которым боролся лично Мандела, без которого у них не обходится ни один поп-концерт, тоже возник как-то сам по себе, на пустом месте. Кто за ним стоял, кто его поддерживал – бог его знает. Ну не эти же приличные люди – главы их государств и бизнесмены, которые сегодня в обязательном порядке ездят на поклон к Манделе, как мусульмане- в паломничество в Мекку!

Они не стесняются торговать фотографиями похорон своих бывших товарищей – подобных Че, которые пожертовали своими жизнями в борьбе. По 17 фунтов стерлингов за штуку. «На благотворительные цели», как говаривал Карлсон, который живет на крыше, собирая в шляпу с детей по конфетке… Их не смущает, что каждыи раз, когда они начинают читать публике свои воспоминания о знакомстве с безвременно ушедшим от нас борцом (из года в год начинающеся фразой «*** был простым парнем, таким же, как я или вы…»), рядом не оказывается ни родных, ни близких покойного – слишком тошно им присуствовать при торговле памятью дорогого им человека…Это их «делегаты» – борющиеся за обьединение своей собственной страны (так, по крайней мере, они заявляют о своих целях) «выразили поддержку возвращению в Косово цыганских беженцев, праву на самоопределение для курдского народа, обьединению Кипра и самоопределению для Косово и Черногории».

Откуда такая империалистическая каша в их светлых социалистических головах? Почему они считают, что обьединение Кипра или Ирландии – это прогресс, а что Югославию надо добить уже совсем до конца, чтобы не рыпалась? И – ни слова ни об истории Югославии, ни о сербских беженцах из Косова, как будто они то ли не люди, то ли их вообще нет в природе, ни слова о том, что «самоопределившееся» – при поддержке западного империализма -Косово превратилось в бордель, невольничий рынок и поставщика героина европейского масштаба…. Указывать им на это бесполезно. «Мы – наследники Че Гевары! А, кроме того, у него бабушка ирландка была», – с пафосом скажут вам.

…. В детстве кажется, что так легко стать любимым тобой героем. Например, Зорро. Надел черный плащ, взял в руки игрушечную рапиру, помахал ею – и готово! Некоторые люди упорно не хотят взрослеть. Им еще и в 20, а то и в 30 продолжает казаться, что стоит нацепить черный берет и заветную футболку – и они тут же становятся такими, как Команданте. Но Че – не Зорро, не Робин Гуд и не Стенька Разин. Че был коммунистом. Одним из тех, кого эти же люди так страстно ненавидят. И они постоянно и упорно об этом забывают.

«В этой жизни умереть не сложно! Сделать жизнь значительно трудней!»- писал В.В. Маяковский. Да,- и особенно трудно сделать жизнь для других, для народа. Это тяжелое, неблагодарное, кажущееся бесконечным, как постоянная прополка огорода, занятие. Молодчики в беретах и футболках считают, что герои огородов не пропалывают. Это «скучное» занятие оставлено ими на долю «диктаторов».

ИХ Че не расстреливает и не сажает «деловых людей», захотевших «заняться бизнесом» (за чужой счет) в тюрьмы, не проверяет работу различных организаций в своей стране. Вместо этого он бегает с винтовкой по джунглям или лежит, расстрелянный, на столе, глядя на них страдальческим взором мученика. Так им приятнее.

Их Че, Че с футболок – не тот, которыи руководил кубинским банком, не тот, который занимался кубинской промышленностью, даже не тот, который рубил сахарный тростник в полях; не тот, который писал матери одной из «жертв репрессивного режима Кастро», Лидии Арес Родригес: «… Но я должен сказать Вам, что по моему личному мнению, Ваш сын должен отсидеть свой срок, потому что совершение преступления против социалистической собственности – это серьезнейшее из преступлений, вне зависимости от каких бы то ни было обстоятельств. Сожалею, что должен сказать вам об этом и сочувствую страданию, которое это вызовет у Вас, но я не исполнил бы свой революционный долг, если бы я не делал этого честно».

Интересно, как назвали бы они такого Че, объявись он сегодня у нас в России?…

****

Донал, естественно, не стал провожать меня в аэропорт. Его миссия на этом была выполнена, и даже лучше будет, если его в нашей компании больше никто не увидит.

В аэропорту я не стала ждать Ойшина, сама прошла регистрацию и отправилась на посадку. В конце концов, все равно мы летим в одном самолете. Мы оба окажемся в Париже. Неужели мне еще надо будет до этого сидеть с ним рядышком целых 10 часов?

Но какой-то злой рок не давал мне от него избавиться: наши места оказались рядом! На серединном ряду «Боинга». Слева от меня сидел кубинский спортсмен-инвалид, возвращавшийся, судя по всему, через Париж домой вместе со своей сборной – с Паралимпийских игр, рядом с ним – какая-то белокурая молодая красавица-англичанка, а справа – этот самый герой национально-освободительной борьбы, miho konosi komo менеджер по починке старой мебели.

Я не смотрела на Ойшина, старалась даже плечом его не касаться. И не дышать.

Самолет выкатился на взлетную полосу. Я не слышала привычного инструктажа стюардессы. Что теперь будет, как я смогу работать с ним вместе после всего, что было? Жить с ним под одной крышей? Ну вот, пожалуйста! Я разозлилась на себя даже за то, что подумала об этом.