Не будите Гаурдака - Светлана Багдерина

— Чего… заселение?..

— Духа четырех стихий. Повелителя элементэлов, — любезно подсказал Агафон.

— Кто?.. Где?.. Во мне?.. Я?.. Когда?.. Как?.. — калиф попытался задать одновременно несколько вопросов, но не закончил ни одного.

Вода в бассейне словно вскипела, и на поверхность вынырнули, исступленно хватая воздух ртами, отплевываясь и отфыркиваясь, как два тюленя, Серафима и Яфья.

— Уже… всё?.. — выбросив локти на бортик, бессильно сложила на них голову царевна.

— Сеня!!! — радостно кинулся к ней Иванушка.

— Яфья!!! — всего на полкорпуса отстал Абуджалиль.

— А жалко, что всё так быстро кончилось, — загадочно произнесла Серафима, обвела довольным взглядом застывшие вокруг в недоумении лица, и неспешно выбралась на бортик.

Правая рука ее сжимала маленький мокрый медный горшочек.

— Это он?.. — выдохнул Агафон.

— Это он?!.. — подскочил Селим.

— Это он… — запунцовела Яфья.

— Точно он?

— Дом кооба?

— Да я эту жестянку проклятую из тысячи узнаю! — сгорая от заново вспыхнувшего стыда, воскликнула наложница. — Наверное, его кто-нибудь в бассейн сбросил… где кооб его не нашел… не почувствовал…

— Так это твой?!.. — вытаращил изумленные очи калиф.

— Д-да… Но я не знала, что там кооб, я честно-пречестно не знала!.. Мне его… Муфида-апа дала… торговка… сказала, что это… приворотная магия… и я очень сожалею… я… больше не буду…

— Что-о?!?!?!..

Подумать только, еще секунду назад Иван думал, что дальше человеческие глаза выкатываться не могут физически (Или анатомически?).

Пораженный возглас калифа словно сорвал запруду с реки женской брани.

— Во, нахалка!!!

— Во, змея!!!

— Скорпионша!!!

— Гадина!!!

— Деревня!!!

— Выскочка!!!

— Змея подколготная!!!

— Вот так тихоня!!!

— Да мы ее…

— Да…

— ТИХО!!! — выкрикнул ибн Садык, добавил несколько слов на древнесулейманском, и разъяренные женщины, беззвучно открыв несколько раз рты, испуганно примолкли.

— На дне лежал, гад, — не обращая внимания на возмущение хозяина дворца и группу его поддержки, как бы между прочим сообщила царевна, передавая ибн Садыку находку. — Среди художеств Абу, кстати, совсем не различимый.

— Тогда как ты его?..

— Головой налетела, когда нырнула, — хмыкнула Сенька. — Удивилась, как это обман зрения может так по дну шкрябать.

— Погодите, погодите!.. — растерянно вскинул пухлые ладони Ахмет. — Кто-нибудь в этом доме растолкует нам, правителю этого государства, кстати, что вообще здесь происходит? А заодно может рассказать, почему у нас в памяти словно дыра с сегодняшней ночи, когда мы зашли сюда при патрулировании… И кто все эти люди — летающие, бегающие, плавающие… И что они, между прочим, делают в нашей святая святых?! Мы не имеем в виду девушек, разумеется!.. Девушки могут остаться. И… почему это наш придворный чародей так неблагопристойно смотрит на нашу собственную… ты ведь наша?.. кажется, мы тебя тут уже как-то видели… Как тебя, деточка, зовут, ты говоришь?

С новой силой вспыхнувшая стыдом и гневом Яфья хотела уже что-то выпалить, и вряд ли это было бы ее имя, но калиф уже нетерпеливо отмахнулся.

— Впрочем, это неважно. Мы хотим знать. Пусть нам кто-нибудь объяснит. Мы повелеваем. ПОЧЕМУ?!?!?!

— Охотно выполним вашу просьбу, о любопытнейший из правителей Белого Света, — с полупоклоном, слишком изысканным, чтобы быть на сто процентов серьезным, торжественно проговорил ибн Садык. — Но, для начала, я полагаю, в нашем окружении надо восстановить порядок. Ибо если чувства суровых мужей, привыкших к лишениям и невзгодам, не могут быть оскорблены следами каприза вздорных стихий, то нежная душевная организация прекрасных женщин может пострадать от созерцания столь отчаянного разрушения всего милого их сердцу.

Калиф замер, переваривая услышанное, но уже через несколько секунд одобрительно закивал:

— Красиво сказано… поэт… определенно поэт… Назови нам имя свое, о мудрый старец.

— Маариф ибн Садык мое имя, скромный маготкач сулейманского училища техники профессиональной магии, ныне от дел отошедший, — снова склонил увенчанную простой чалмой голову чародей.

— Волшебник? Кхм… У нас при дворе, между прочим, тоже имеется… имеется… тоже… где-то здесь… только что был…

С последними словами ищущий взгляд Ахмета натолкнулся, наконец, на объект своих поисков.

Объект, неуклюже, но сосредоточенно и усердно, занимался спасением утопающих, и то, что воды для нормального утопания в выплеснувшемся более чем наполовину бассейне оставалось по грудь, значения не имело.

Юный волшебник, прилежно отворачиваясь от облепленных мокрым шифоном и газом форм предмета воздыханий, пытался осуществить неосуществимое: взяться за спасаемую так, чтобы при этом ее не коснуться. Предмет же — вздохов и спасения на водах — вместо того, чтобы оказывать посильное содействие и из вод извлекаться, только краснел и безуспешно закрывал руками самые провокационные места.

Чем провоцировал еще больше, дальше и глубже.

Так самая целомудренная на Белом Свете спасательная операция, проводимая практически на ощупь, тормозила и буксовала на каждом этапе, пока не завершилась с вполне предсказуемым результатом: поскользнувшись на мокром бортике, спасатель с громким плеском и под ехидное хихиканье всего женского контингента гарема присоединился к спасаемой.

— Ох, молодежь… — снисходительно усмехнулся ибн Садык. — Не могли найти место для своих забав поукромнее.

Третьим глазом или шестым чувством видя, как багровеет его недавний работодатель, Абу, не успев вынырнуть, отчаянно крикнул:

— Я не хотел!!!..

— Вы слышали, ваше величество? — обратился старик к грозно поднимающемуся калифу. — Он не хотел.

— Не хотел?.. Не хотел?!..

— Ну, раз ты не хотел… — благодушно развел руками ибн Садык, и мокрая парочка поднялась из воды и мягко опустилась на как бы невзначай образовавшуюся на месте предполагаемого приземления кучу подушек.

Плечи им тут же укутали разноцветные полотенца размером с простыню.

Еще одно такое же, возникнув из воздуха перед старым магом, решительно направилось к Сеньке.

Несколько пассов и приглушенных, неразборчивых слов — и гарь, лужи и трещины со стен и пола исчезли, будто и не появлялись. Ковры зарастили свои дыры и проплешины, мозаики получили назад выбитые фрагменты, краски отбитых фресок стали веселыми и яркими, какими не были и в день нанесения мастерами, а осколки разбитой посуды и мебели, будто спохватившись, устремились друг к другу, как приятели после долгой разлуки, не оставив и намека на задевшую их разрушительным крылом катастрофу гаремского масштаба.