Том 68. Чехов - Наталья Александровна Роскина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Секрет поразительной силы Чехова, как мне кажется, отчасти заключается в том, что он вызывает у читателя такую глубокую любовь к себе, как ни один другой писатель; это не восхищение — нет, хотя им можно без конца восхищаться, и не одно только чувство наслаждения искусством, хотя нет сомнения, что его талант это чувство вызывает,— но именно любовь, простая человеческая любовь к самому автору как к человеку. Ибо каждое его слово дышит не только обогащающим нас чувством наслаждения природой, но и глубоким состраданием к человеку, который своими слабыми руками тщетно пытается удержать счастье...
Он (Чехов) расширяет наш духовный мир. Но расширяет его не в области научных знаний или абстрактных идей. «Художник наблюдает, выбирает, догадывается, компа- нует» — такова простая формула Чехова. Чехов — реалист, но его обыкновенные люди, — а его герои всегда обыкновении,— предстают перед читателем в какой-то значительный момент в своей жизни, когда на короткое мгновение они приобретают всеобщий интерес. В этой способности делать значительными незначительнейшие мелочи жизни Чехов не имеет себе равных в литературе; художник и человек были в нем едины (...)
Между ними (Мопассаном и Чеховым} есть много общего как в стилистических приемах, так и в тематике. Оба они обладали исключительной наблюдательностью и всегда умели ловить на лету неприметные мелочи, чтобы потом ввести эти детали в свои рассказы. В их записных книжках огромное количество мгновенно и вместе с тем превосходно схваченных впечатлений и поразительно верно подслушанных разговоров.
Из этих-то запасов ори и брали в основном материал для своих рассказов. Любимыми героями обоих писателей были крестьяне и мелкие чиновники. Еще одна черта сходства — оба писателя как будто избегают делать выводы, оба это подчеркивают, и тем не менее в их творчестве ясно звучит сочувствие к людям бедным, к чудакам и неудачникам: Однако юмор, страстность и величайшее мастерство русского писателя были недоступны Мопассану.
«Anton Chekhov». — «Spectator», 1923, № 4980.
«Художник наблюдает, выбирает, догадывается, компанует»— цитата из письма Чехова к Суворину от 27 октября 1888 г. (XIV, 207).
Четыре великих русских писателя — Чехов, Тургенев, Толстой и Достоевский, прекрасно переведенные Констанс Гарнетт,— покорили меня своим высочайшим мастерством. В этом великом квартете Чехов всегда занимал для меня первое место.
А. Е. Coppard. It's me. О, Lord. L., 1957, p. 223,
Вот уже сорок лет рассказы и пьесы Чехова оказывают влияние на английский роман и новеллу, глубоко воздействуют на английский театр.
«Литературная газета», 1954, № 149, от 16 декабря.
УИЛЬЯМ ДЖЕРХАРДИ
Уильям (Александр) Джерхарди ('William (Alexander) Gerhardi, p. 1895) вырос в России, где его отец — крупный английский фабрикант — представлял свою фирму. В 1922 г., возвратившись в Англию, Джерхарди опубликовал свой первый роман «Тщетность» («Futility». L., 1922) написанный, по мысли автора, в духе Чехова. В романе имеются ссылки на Чехова.
В 1923 г. Джерхарди] опубликовал книгу о Чехове — «Антон Чехов, критическое исследование» («Anton Chekhov, a Critical Study». N.-Y., 1923), в которой наиболее полно было раскрыто то понимание Чехова, которое сложилось у писателей неопсихологистов, в частности в группе «Блумсбери». Считая творчество Чехова новым словом в развитии реализма, Джерхарди связывает новаторский характер этого творчества с особенностями мировоззрения писателя. Однако это мировоззрение трактуется автором как релятивизм, который, по мнению Джерхарди, дает возможность Чехову отказаться от старых форм построения романа или новеллы — от фабулы и прямого выражения авторской точки зрения. Объективизм и бесфабульность («ноток сознания») были основными и программными особенностями психологического романа Джойса, Ричардсон, Вульф и других неопсихологистов. Несмотря на неправильную в целом концепцию творчества Чехова, книга Джерхарди содержит ряд интересных конкретных наблюдений над стилем произведений русского писателя. До 1950 г. она оставалась единственной монографией о Чехове в Англии и выдержала несколько изданий.
Ниже приводятся выдержки из 2-й и 3-й глав этой книги Джерхарди.
Чехов не был ни пессимистом, ни оптимистом. Жизнь не кажется ему ни безобразной, ни счастливой, он ощущает ее как нечто неповторимое, неуловимое, прекрасное и в то же время страшное.
W. Gerhard i. Anton Chehov, a Critical Study, p. 22.
Представьте себе, что один и тот же человек вмещает в себе революционера и схимника, и что оба они разом кричат: «Вперед!» — и тогда вы поймете, почему Чехов предпочитал оставаться на месте.
Представьте себе, что в сознании человека постоянно полемизируют два ловких адвоката, полностью нейтрализуя один другого,— и тогда вы поймете, отчего Чехов никогда не спешил вынести приговор себе подобным (...)
Там же, стр. 35—36.
Во всякой неправде Чехов видел скрытую за ней правду. Жизнь приводила его в замешательство, потому, что, подходя к каждому явлению индивидуально, он всегда видел вытекающую из совокупности всех обстоятельств неизбежность любого поступка, и скрытая за неправдой правда возбуждала в нем сострадание. Именно это и делало его великим художником (...)
Чехов писал и святых и грешников одной и той же сочувственной кистью. Инстинктивно он ставил себя на место каждого человека, которого изображал. Понимая все побуждающие причины, Чехов за всякой неправдой видит скрытую в ней правду — и неправда перестает быть неправдой. Единственная неправда — это неумение вник- путь, понять (...)
Там же, стр. 58—59.
Затем встает вопрос о реализме. Реализм Чехова есть естественное развитие реализма Гоголя, Тургенева, Достоевского и Толстого, его отличие от старого реализма в том, что Чехов нашел для него новую и более подходящую форму.
Реализм, термин, которым столько злоупотребляли, означает, если он вообще что-нибудь означает, что художник извлекает из жизни характерные черты (ибо жизнь сама по себе расплывчата, бесформенна, хаотична, как море, как изображение не в фокусе) и располагает эти черты таким образом, чтобы, поместив их в фокус художественного восприятия, они представляли собой эту самую жизнь — расплывчатую, бесформенную, хаотичную, как море. Реалист— это тот, кому в рамках художественной формы (без которой
