Цербер - Николай Полунин

Максим Петрович поднялся, потрепал его по плечу. Нажал кнопку на столе. Почти в тот же миг появился широкоплечий секретарь с подносом, на котором стоял кофейник, молочник, чашечки.

- Коньяку хочешь? - спросил Максим Петрович, когда секретарь вышел.

- Да ну. Коньяк делу не поможет. Что говорят о наших экзерсисах наверху?

- То есть?

- Ну, я хотел спросил, как там отнеслись к результатам? Как отреагировал "сам"?

- Да побойся Бога, Андрей, ты что же думаешь, я туда с докладными, что ли, бегаю? Про "Антарес" ни единая душа наверху не знает и не узнает, я надеюсь, до поры до времени. Ты представить себе не можешь, что будет, если там пронюхают, чем твоя контора занимается. "В наше такое сложное непростое время", - съерничал он.

- Вы хотите сказать...

- Я хочу сказать, что те, кому надо, знают. Настоящие люди, как тебе известно, всегда находятся чуть-чуть в стороне от общей свалки. Ты, по-моему, и сам придерживаешься того же мнения, или я ошибаюсь?

- Вы не ошибаетесь.

- Ты даже знать не можешь, каких сил мне стоило отвести от нас подозрения в касательстве... э-э, к Саратовскому диву - так, кажется, его назвали газеты? Большинство впредь станут придерживаться такой терминологии. Тоже нелегко было устроить, но в конечном счете лишние потрясения никому не нужны. "Наверху" пока считают все это природным феноменом. Ты знаком со сводками?

В вопросе Максима Петровича слышалась укоризна.

- Кажется, кто-то там сошел с ума, кто-то не выдержал, застрелился?

- Авиадиспетчерам она устроила яркие впечатления. Дальнему оповещению тоже.

- Но ведь инциденты происходили лишь на закрытых объектах, информация дальше не пойдет? Мои что-то упоминали про Шиханы...

Максим Петрович сурово посмотрел на него.

- Не важно где. Сути это не меняет.

- Можно подумать, компетентные люди в мире не поняли...

- А их не так уж и много, по-настоящему компетентных. Даже во всем мире. Их - вот, по пальцам пересчитать. Если и поняли, то пока молчат. И молчать будут, на то они и компетентные. Но ты прав, еще ничего не кончилось. Хватит пока об этом.

Он налил себе коньяку из удивительной фигурной бутылки с тусклыми золотыми печатями. С удовольствием, смакуя, выпил и налил еще.

- Попробуй. Его закупоривали, еще когда Москва не успела сгореть при Буонапарте.

- Нет, спасибо, не хочу, не до того.

- Ну, как угодно, смотри не пожалей потом. Такой еще не скоро будет.

Посмотрев в поблескивающие напротив голубоватые стекла очков поверх полной рюмки, Максим Петрович сказал жестким голосом:

- Андрей, прекрати нюнить. В конце концов, если она представляет собой такую угрозу, ее всегда можно изолировать. С какой угодно степенью надежности.

- В каменном колодце, - тут же подхватил Андрей Львович. - Средневековом. С гладкими стенами, чтоб не выбралась. И с условием, что вокруг тоже будет средневековье или лучше неолит. Мир без металла. Без электричества и электроники. А еще лучше - и без белковых организмов, потому что на органику она тоже воздействует. Впрочем, и на кристаллические тела, наверное, тоже.

- Тогда спрашиваю еще раз: что ты предлагаешь?

- Не знаю, - неохотно проговорил Андрей Львович и стал смотреть в фестоны занавеси на окне. - Чем глубже мы исследовали диапазон и мощность ее способностей, тем меньше мне это нравилось. В конечном итоге я пришел к выводу, что это могло быть нашей... неосмотрительностью. Куда спокойнее было бы не трогать ее, чтобы все, что в ней живет необъяснимого и... - Андрей Львович поколебался, но все же употребил слово, - и чужого, в ней же потихоньку и осталось. Но если она нужна вам именно в таком виде, в каком мы ее сделали...

- Нужна, - резко подавшись к столу, сказал Максим Петрович. - Именно в таком. Вопрос стоит так: сумеешь ли ты, лично ты, удержать девчонку в узде, чтобы не натворила бед? Скажем, настроение у нее будет плохое или, наоборот, игривое, и захочется ей мало-мало пошалить? Что молчишь? Я угадал?

- Угадали. Она уже нашалила. Этой ночью.

- Что-нибудь серьезное?

- Да нет, так... Слегка подогрела бригаду с Петровки, которая случайно подвернулась, да спалила светофор рядом с домом. Вообще она человек очень дисциплинированный, такого раньше не бывало.

- С какого рожна, выяснили?

- Ну, не впрямую. Можно предположить. Любовник у нее куда-то запропастился, вот она и запереживала так. Запечалилась.

- Ни х... себе! - Максим Петрович, несмотря на всю свою строгость, после рюмочки-другой любил вставить словцо. - Запропастился - найди. На вертолете к дому доставь, в койку, на кой ляд тебе твои полномочия? Сам с ней ляжь, потребует - роту гвардейцев приведи. Девку, если любительница, что угодно.

- С этим парнем интересная петрушка получается. Непростой он какой-то, она с ним и была-то лишь разок.

- Значит, е... хорошо, - сказал Максим Петрович, нацеживая себе третью рюмочку. - Знаешь, как его сыскать?

- У него на хвосте мои оперативники сидят. Прохлаждается на природе. То ли к приятелю поехал, то ли еще как. С ним, я же говорю, все совсем непросто.

- В смысле?

- А в том смысле, как бы он не оказался нашим, как бы это сказать, конкурентом.

- Что, есть признаки? - встревожился Максим Петрович и даже приостановился, протягивая руку за бутылью.

- Все налицо. Сейчас на него информацию натрясывают, но уже известно, что вчера, например, его пытались убрать, причем грязно.

- Это...

- Нет, я не Корпорацию имею в виду. Что-то помельче. Но если бы не мои ребята, там половина двухсотквартирного дома взлетела бы. В связи с этим у меня одна интересная комбинация прокручивается. Хочу узнать его получше, а там уж будем решать. Чую, что-то здесь не то.

- Узнавай. - Максим Петрович поставил коньяк рядом с собой. - И учти, девочка мне нужна послушной и осторожной. Как хочешь делай, но чтоб и мысли ослушаться не допускала. Она ведь хорошая девочка, ты говорил?

- Да. Просто молодец. Нам повезло, что у нее именно такой характер.

- Вот и ладушки. Ублажай ее хоть сам, хоть этим парнем, хоть как хочешь. На карте столько, что ни ты, ни я не беремся в расчет, знай.

- Буду держать вас в курсе.

- Иди, дружок, с Богом, я на тебя надеюсь.

Андрей Львович подхватил свой кейс и вышел, вновь коротко кивнув секретарю. Машина ждала его, шофер лишь сдвинул ее на несколько метров, чтобы не загораживать вход.

Перед тем, как сесть в "Порш", Андрей Львович втянул ноздрями жаркий московский воздух. Ему не почудилось - действительно пахли сгоревшие листья. Уборщик накалывал на блестящий прут и сжигал их, редкие, не выдержавшие июльского зноя. Картина сгорающих в маленьком костерке листьев навела Андрея Львовича на совершенно определенные размышления.