Гусар бессмертия - Алексей Волков

Выбор, как всегда, несколько разочаровывал. Популярные ныне детективы я не читаю, большинство исторических трудов у меня или уже имелись, или даже при беглом просмотре грешили откровенными ляпами, однако кое-что как из серьезного, так и из художественного подобрать удалось.

– Сан Саныч, вот. Специально для вас нашел в Интернете. – Владелец магазина, как всегда, вышел ко мне сам и сейчас протягивал несколько листов с распечатками.

Я взглянул на лежащий сверху лист. Там были стихи.

Просыпается город с похмелья,Пронесясь через вихри балов,Кутежей, развлечений, веселья,Беспокойных, волнующих слов.

Просыпаются провинциалки.Их заранее гложет тоска —В позумента сиянии жаркомПоутру полк гусар ускакал…

Неведомый мне автор сумел передать самое главное – настроение. Была в стихах ностальгия, дух времени, словно поэт сам побывал в давней эпохе. Ходил в лихие атаки, сидел у бивуаков, волочился за попадающимися на пути красотками…

– Кто написал? – Самому взглянуть на фамилию мне почему-то не пришло в голову.

– Влад Русанов.

– Хорошо. Надо будет познакомиться при случае. – Вот только подвернется ли этот случай? – Спасибо, Андрей.

– Не за что. Просто вспомнил, что вы такое любите…

Я расплатился. С удовольствием поболтал бы с Андреем еще, однако дождь грозил начаться с минуты на минуту, и не хотелось идти с покупками под струями воды.

И гусар среди сумрачной ночиПогружается в сладкий дурман,Вспоминая бездонные очи,Вспоминая точеный ваш стан.

Какие славные были времена! В какие неведомые дали уходит прошлое? И почему нельзя в него вернуться?

Действительно – старею. А тут еще нога разнылась…

Год 1810

Тост в лагере звучал не зря. Чуть позже действительно последовал приказ о включении Александрийского гусарского полка в состав Молдавской армии. Очередная русско-турецкая война явно затянулась, и Император стремился как можно скорее покончить с ней. Помимо ряда полков, перебрасывавшихся на театр военных действий, этому же должен был способствовать новый главнокомандующий. Предыдущий, знаменитый Багратион, не сумел решить поставленных перед ним задач и поэтому был заменен одним из самых известных и лучших генералов того времени – Каменским-вторым, молодым, но уже прославившимся в целом ряде войн от Швейцарского похода до недавно закончившейся русско-шведской войны.

Решающие события переносились на грядущий год. Приближалась зима с ее невозможностью широкого маневра, и войска отводились на винтер-квартиры. Просто если уже участвовавшие в деле части перемещались к западу, на уже прочно отвоеванную территорию или окраины своих земель, то вновь назначенные шли на юго-восток, в те же края.

Армия занимала обширный край, располагаясь постоем по многочисленным деревням и хуторам. Глухое, тоскливое время. Редкие выезды лошадей, обычные хозяйственные хлопоты, одни и те же лица вокруг, а до другого эскадрона порой десяток верст. То ли дело война или летний лагерь!

Еще и край достался! Несколько помещиков побогаче на зиму убрались в города, а оставшиеся были настолько бедны, что никаких балов позволить себе не могли. Оставалось в усадьбах с пяток более-менее состоятельных стариков, но тем развлечения уже не требовались, да и молоденьких девиц при них не наблюдалось. Одно слово: тоска.

Орлов хоть нашел себе дело. Исподволь, словно от безделья, он попросил Лопухина научить его латыни и иногда штудировал склонения и спряжения. Никто, в том числе молодой князь, не удивился просьбе. Чем только не займешься долгой бездельной зимой! Конечно, гусару гораздо приличнее питие, но раз уж человеку втемяшилось в голову прочитать, как объявил во всеуслышанье Орлов, кого-то из великих римлян в подлиннике…

Дело здорово осложнилось отсутствием в полку хоть каких-то книг. Лопухин старательно вспоминал то, что когда-то пытались вдолбить в его княжескую голову, да при отсутствии четкой программы и хоть каких-то пособий преподавание выходило бессистемным, и толку от него было немного.

В свою очередь Орлов натаскивал юнкера в фехтовании на саблях и стрельбе, как его самого когда-то натаскивали отец и Кондзеровский. Но временами Александр просто тосковал. Иногда накатывала грусть по Полине, по ее страстным ласкам, и тогда хотелось забросить все дела, выпросить отпуск да махнуть в Москву, в которой и был-то пару раз в далеком детстве.

Поручик понимал всю бесперспективность романа. Объект страсти замужем, да хоть бы и не так. Жениться в малом чине, выходить в отставку, когда еще не успел толком послужить Государю, казалось делом бесчестным, невозможным. А уж накануне кампании – и подавно.

В конце зимы Сазонов был прощен за свои шалости и получил приказ вернуться в гвардию. Как-то нехорошо получалось – уходить из полка перед началом кампании. Ротмистр приложил все силы, чтобы остаться, однако сделать этого не удалось. Максимум, чего он достиг, – через каких-то высоких покровителей получить назначение в адъютанты к старшему брату главнокомандующего, который командовал корпусом здесь же, и хоть таким образом принять участие в войне. Но нового командира все еще не прислали, и пришлось гвардейцу задержаться на целый месяц, пока, уже в марте, в эскадрон не прибыли Ефимович, Кондзеровский, а с ними – какой-то молодой, статный, чернявый и носатый офицер, судя по виду – явный уроженец Кавказа.

– Майор князь Мадатов, Валериан Григорьевич. Ваш новый командир. Прошу любить и жаловать, – представил новоприбывшего Ефимович.

Офицеры с любопытством взирали на нового начальника. Владимир в петлице, Анна на шее, золотая шпага на боку говорили, что молодой майор уже успел немало и с успехом повоевать, а не успевшие отрасти усы – что в кавалерию князь был переведен недавно.

Так и оказалось. После процедуры знакомства с подчиненными Мадатов коротко рассказал о себе. Родом происходил из Армении, числился в Мингрельском пехотном полку, состоял в авангарде Платова. Звание майора и ордена получил за отличия в этой войне, а в гусары перешел по собственному желанию.

Новый командир пришелся всем по душе. Чувствовались в нем воля и бесстрашие, в сочетании с бесшабашностью, которая особо ценилась в легкой кавалерии. Ладно, молодым поручикам и корнетам! Кавказский князь явно нравился старому Кондзеровскому, а это уже был показатель.

И уж еще больше расположило к Мадатову то, что сначала он провел краткое эскадронное учение, и уж затем назначение было отмечено так, как положено…

В начале мая армия стала переправляться через Дунай. Начиналась пятая кампания затянувшейся войны, и каждому хотелось, чтобы она оказалась последней.