Мать Сумерек (СИ) - Машевская Анастасия

Таммуз молчал, а Гор не желал больше тратить время впустую.

— Так мы будем обсуждать ваш генеральский чин?

Таммуз почесал надлобие, провел по лицу широкой, грубеющей ладонью. Поджал губы и поднял на Гора глаза.

Этого оказалось достаточно.

* * *

С рассветом Таммуз, как ни в чем не бывало, юркнул в собственный шатер, воодушевленный и решительный как никогда прежде. Все годы детства и юности до изгнания в Адани теперь казались далеким и каким-то даже нездоровым сном, а все, что случилось после — было сплошной одержимостью. Несколько лет он безотчетно, неустанно, не покладая рук и не позволяя себе успокоить ум, трудился без всякой помощи, осторожничая, все время рискуя, подвергаясь опасности тут и там, вынужденный вести двойную жизнь, вынужденный терпеть и даже иметь невыносимую, тупую, слезливую жену, вынужденный опасаться за каждый неудачный вдох, но действовать, чтобы достичь цели. Теперь он, Таммуз Далхор, имел первого в жизни союзника.

И тем приятнее было это осознание, чем дольше царевич напоминал себе: Стальной царь разочаровал ни его одного.

Он поспал всего пару часов и вскоре подскочил. Сил было немного, но он изобразил непростительную бодрость. План действий был оговорен со Змеем подробно, лучше не мешкать, не затягивать. Другого шанса ведь может и не быть. К моменту, когда следует начать, все должно быть готово: позиции заняты, оружие наточено, люди проинструктированы. Главное, чтобы наступление момента не затянулось слишком сильно, прикидывал Таммуз.

Впрочем, опасения царевича оказались напрасны: весть о смерти Даната принесли через два дня. Задохнулся и издох.

Как печально.

Надо воздать почести национальному герою, со всей возможной скорбью в лице оповестил царевич солдат. Надо провести ритуалы Нанданы, надо сделать то и это…

Его не слушали. Многие из тех, кто сопровождал Даната подозревали, что дело нечисто, с самого начала странной генеральской болезни. И все, чего они хотели — выдавить из своих земель тех, кто заживо сгноил — не ядом, так голодом и беспрестанным напряжением осадного кольца — выдающегося полководца и народного любимца. Еще бы! Данат ведь уже был не мальчик, болтали в рядах, нервы уже ни в какую. Вот и помер от такой скверной ситуации ожидания удара со всех сторон.

Войско Адани жаждало крови и отмщения за «военного отца» армии и, поскольку больше никто не вызывался брать на себя ответственность, все требовали, чтобы Таммуз, царский зять, начинал наступление. Тот светился внутренним огнем триумфа, предвкушая, как стратегия, разработанная со Змеем в личной встрече, сделает из него, Таммуза национального героя никчемной страны еретиков — столь нужной ему, чтоб свергнуть собственного отца.

Глава 5

Снятие осады с Красной Башни должно было быть поистине триумфальным — чтобы к Таммузу наверняка отнеслись всерьез. Поэтому о легкой победе, без жертв, и речи идти не могло. Благо, стычки случались регулярно, но даже в отсутствие затяжных боев, аданийцы упорно несли потери и вскоре вынуждены были снова прибегнуть к осторожнической тактике выжидания. Таммуз старательно нагнетал атмосферу, хмурясь по любому поводу. Ибо чудо тем внушительнее, чем в более безвыходной ситуации оно свершается.

Поэтому, позволив аданийцам достичь начальной стадии отчаяния и тревоги за возможных близких, запертых голодной смертью в Красной Башне, Таммуз, наконец, воспрял духом и перво-наперво (следуя указке Змея) велел разделить собранное войско на три части и использовать против ласбарнцев ту же тактику, что они применяли против Даната.

— Почему Данат никак не решался подойти вплотную к крепости, раздавив первое осадное кольцо? Потому что боялся быть смятым в тыл разбросанной ласбарнской ордой? — нравоучительно разглагольствовал юный полководец. — Нет! — воздевал он палец к небу. — Потому что не знал, откуда ждать удара. Данат был вынужден разделить огромную орду, чтобы оборонять целое кольцо вокруг крепости. Ведь, после того, как он оказался в западне, собери он все силы в одном месте — и его бы точно раздавили, как зерно меж жерновами. А растягивая войско по окружности, он существенно ослаблял все позиции: когда надо оборонять много, обороняются малые. Данат не знал, откуда ждать нападения ласбарнцев, его люди быстро утомлялись.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Командующий Данат прекрасно организовал смену караулов! — вступались за народного героя аданийцы.

— Разумеется, — соглашался Таммуз. — Но разве позиция постоянного напряженного ожидания внезапной атаки не изматывает сильнее, чем бессонница?

— Да, но…

— Данат делал все, что мог! — протестовали командиры.

— Я и не спорю, — поддерживал царевич. — Он делал сверх того, что мог, с силами, которыми располагал. И жаль, что столь славный генерал не дожил в здравии до прибытия подкреплений.

Покладистость царевича разоружала его негласных противников, вынуждая следовать приказам хотя бы потому, что здесь и сейчас он был наиболее высокопоставленным господином из всех — зятем династии. Потому, когда армия аданийцев оказалась разбита на три части, одну из них Таммуз приказал разбить еще на пятнадцать небольших подразделений и растянуть их вдоль выстроенного вражеского лагеря перед крепостью. Капитану каждого подразделения был дан приказ разбить собственный лагерь так, чтобы всякий солдат зажег на расстоянии друг от друга по три костра вместо одного, а потом — посменно производить шумные подготовительные работы, будто войска собираются в атаку.

Через час такой подготовки первый лагерь гасил костры, и они вспыхивали в совершенно другом конце линии ласбарнской обороны, заставляя маневренных конников мчаться туда. Потом снова загорались костры в первом крыле нападения, затем — опять во втором. Костры разгорались и гасли, приближаясь все ближе к центральной точке армии. Замысел наверняка раскроется, говорили командиры Таммузу, и их удар лоб в лоб достойно встретят.

Конечно, замысел разгадают, согласился царевич. И стянут отборные части ласбарнцев к центру до того, как там досияют последние костры. А когда это случится, огонь лагерных пожарищ снова вспыхнет с западного крыла линии атаки аданийцев, но не у самого края, а недалеко от центра. Измотанные неустанными перемещениями врага ласбарнцы рванутся туда, опасаясь атаки незащищённых частей. И так будет продолжаться до тех пор, пока не станет ясно, какой угол из всех ласбарнцы стараются отстоять особенно рьяно, и пока утомленные солдаты не растратят в конец боевой пыл.

А главное, размышлял вслух Таммуз, пока конники-ласбарнцы и их незванные помощники саддары из Ургатской степи, не превратятся в пехоту.

Кони наверняка утомятся быстрее людей, и даже если враги все еще будут верхом, выбить их из седла, стянуть на землю с помочью коротких мечей с крюками на острие, спешить ударом копий по могучим конским коленям, окажется стократ проще.

И вот когда эти два условия случатся, когда утомленный враг в очередной раз кинется или даже не кинется, не поддастся на уловку, нужно будет нанести удар в противоположном конце линии обороны собственной отборной частью.

Чтобы обеспечивать такое количество костров деревом, вторая треть армии фуражировала окрестности с настойчивостью саранчи, а, чтобы нанести решающий, сокрушительный удар последняя треть отсыпалась несколько часов и теперь, стояла, укрытая покровом тьмы, в ожидании своего судьбоносного решающего броска.

Бросок удался. Отборные части воинства Хртаха, неведомого прежде лидера ласбарнского вторжения, оказались повержены и откинуты назад с невообразимой легкостью. Крепость была отбита.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Таммуз ликовал.

* * *

Он вошел в Красную Башню спасителем и стремительно бросился к сестре. Танира сильно исхудала, её прекрасные аметистовые глаза поблекли. Но она столь же радостно, как многие дни их юности, кинулась брату на шею. Обнимая тощее, слабенькое тело сестры, лишенное голодом едва наметившихся округлых очертаний, Таммуз плакал, прижимая крепче. Совсем же еще ребенок — а уже изнасилована аданийским выродком только потому, что достигла супружеского возраста.