Сотворение мира за счет ограничения пространства, занимаемого Богом - Ханох Левин

АДАШ. Каким несчастным скоро будет мой друг. Жаль, что он не сможет потом поплакать у меня на плече.

Входят ТЭГАЛАХ и КЛАМАНСЭА в тех же одеждах.

КЛАМАНСЭА. Поздравляю вас. Фогра вышла замуж. Скоро она будет здесь.

ТЭГАЛАХ (Хефецу). Ну? Как поживает человек, которому хуже, чем нам?

КЛАМАНСЭА. Как поживает твоя горечь? Как чувствует себя твое отчаяние?

АДАШ. О, как он скоро будет страдать, умереть можно! Даже мои мучения, в сравнении с теми, что предстоят ему, — ничто.

ХАНА. Я — официантка. Официанты подают и улыбаются. Улыбаются и подают.

АДАШ. Я уйду отсюда совершенно счастливым. Я буду благодарить Бога за то, что я — это я, а не Хефец.

ТЭГАЛАХ. Сегодня вечером все будут благодарны судьбе. Все. Кроме одного. Того, кто скоро будет валяться во дворе…

АДАШ. Какое счастье, что это буду не я. Благодарю тебя, Господи, что не я буду лежать там, во дворе.

Входит ШУКРА. На нем специальный пояс, в который вставлена метла со свадебным платьем Фогры.

ШУКРА. Я уже полчаса стою во дворе, а человек, в сравнении с которым я являюсь олицетворением счастья, почему-то все не падает. Мы не опоздали?

Входит ФОГРА в трусиках, лифчике и летном шлеме; за ней — ВАРШВИАК в вечернем костюме и фуражке летчика. В руке у Варшвиака шест, на конце которого — белая фата.

ФОГРА (Шукре). По моим часам у нас есть еще несколько минут. Шукра! (Шукра делает шаг вперед.) Варшвиак! (Варшвиак делает шаг вперед.) Фату! (Варшвиак передает Шукре шест с фатой. Шукра втыкает его в другую петлю на своем поясе.)

ВАРШВИАК (гордо). Я слышал, что этот… ну, как его… скоро должен прыгнуть с крыши. Я хочу, чтобы все здесь знали. Я тоже однажды его унизил. Я перепрыгнул ему через голову.

ФОГРА. Для чего ты это говоришь?

ВАРШВИАК. Я хотел, чтобы все знали, что и я тоже.

ФОГРА. Что «ты тоже»? «Он тоже»! Вечно: «Я тоже, я тоже»… Вертится тут возле меня все время и поет: «Я тоже, я тоже»… Мне это осточертело! Реши наконец, чего ты хочешь — меня любить или через головы прыгать? Я желаю знать, что для тебя важнее.

ВАРШВИАК. Конечно, любить тебя. Но могу же я иногда и перепрыгнуть через кого-нибудь? Разве нет?

ФОГРА. Ах так? И любить, и прыгать? Ну что ж, к любви я готова всегда. (Быстро расстегивает ремень на брюках Варшвиака. Брюки падают на пол.) А теперь прыгай! (Указывает на Адаша.) Вот тебе человек. Он ростом с цветочный горшок. Прыгай. (Варшвиак какое-то время колеблется, потом, со спущенными штанами, начинает прыжками передвигаться в сторону Адаша. Допрыгав до Адаша, останавливается. Адаш в ужасе закрывает голову руками.) Прыгай! (Варшвиак подпрыгивает сантиметров на пять, делает еще две попытки и останавливается. Пауза.)

ВАРШВИАК (пристыженно). Можно я штаны надену?

ФОГРА. Нет. Оставайся так. Ты должен быть готов к любви. Но если хочешь, можешь присоединиться к этим людям. Они примут тебя с радостью и будут считать своим. Но тогда не вздумай проситься обратно. (Тэгалаху.) Не хочешь ли ты, папа, перед тем, как мы поднимемся на крышу, сыграть с Хефецем в последний раз?

ТЭГАЛАХ. Спасибо, с удовольствием. Очень мило с твоей стороны. Для меня это настоящий сюрприз.

ФОГРА. Ты начинаешь мне нравиться. Можете приступать.

ТЭГАЛАХ. Когда мы с Кламансэа валяемся в постели…

ФОГРА. Валялись.

ТЭГАЛАХ. Когда мы с твоей мамой валялись в постели, самой любимой нашей игрой была игра под названием «Как мы все будем жить, когда Хефец умрет». (Начинает игру.) Хефец лежит в темной могиле, а я тем временем бегаю по кафешкам и очень весело провожу время. Из кафе в кафе! Из кафе в кафе! Я наслаждаюсь каждым мгновением жизни. А Хефец — нет. Он — в земле. А я сижу в кафе и в ночных клубах. И наслаждаюсь, наслаждаюсь…

КЛАМАНСЭА. Хефец неподвижно лежит на спине, а я тем временем иду гулять со своими внуками. Сумерки. Я держу их за руки. Да, мне есть с кем и куда идти. И вот я иду, иду, прохожу над Хефецем, а он даже не в силах пошевелиться. Я иду, иду и на каждой моей ноге — туфелька. На одной туфелька, и на другой туфелька. А Хефец лежит под землей. Босой. И я прохожу прямо над ним. Вокруг меня — внуки, а на ногах моих — туфельки.

ХАНА. Хефец лежит в земле. Его руки вытянуты вдоль тела, а я здесь, на земле, протягиваю свои руки для объятий. Да, у меня будет еще такая возможность — кого-нибудь обнять. А у Хефеца — уже никогда. Навстречу мне идет человек, я протягиваю к нему свои руки. И они у меня легкие-прелегкие. А у Хефеца — тяжелые-претяжелые. Как булыжники. И я обнимаю, обнимаю, обнимаю…

АДАШ. Хефец лежит в земле, его сердце остановилось. А мое продолжает стучать. Я беру себя за руку и чувствую пульс. Как это прекрасно, когда сердце стучит! Семьдесят раз в минуту. Тук-тук, тук-тук, тук-тук… Какой удивительный и сложный механизм. Я кладу себе руку на лоб, чтобы проверить, есть ли у меня температура, и чувствую, что да, есть. А потом я выздоравливаю, потому что мне есть от чего выздоравливать. Я продолжаю жить полной жизнью, в которой есть болезни и выздоровления, и сердце мое продолжает стучать. Оно стучит все время: тук-тук, тук-тук… Все время. Тук-тук, тук-тук…

ВАРШВИАК. Хефец лежит себе в земле, и рот у него набит песком. А я, нахожусь здесь, на земле. На кухне. Мой рот набит едой. Я что-то пробую, жую… Прекрасно! В животе у меня тепло, хорошо. На столе передо мной лежат фрукты и шоколад. Челюсти у Хефеца не двигаются, а у меня работают непрерывно. Откусывают и перемалывают. Перемалывают и снова откусывают… Сколько бы я ни ел, я знаю: в холодильнике меня ждет новая еда. И я ем, ем, ем…

ШУКРА. Несчастный Хефец лежит внизу, под землей, окруженный многочисленными рядами разлагающихся трупов. А над ним, на фоне этого прекрасного лирического пейзажа, среди щебечущих птиц стою я и кричу: «Несчастный!» Он не возражает. Только птицы чирикают на деревьях. И тогда я взываю снова: «О, несчастный!» И он не спорит со мной, не опровергает. Он уже ничего не может. И в третий раз я взываю к нему и ко всем прочим тварям, коими, как редисками, усеяна кладбищенская земля: «Эй вы, несчастные!» Не отвечают. «Суки!» — кричу я. Ни звука. «Суки несчастные!!!» Молчат.

ФОГРА. Теперь, видимо, моя очередь, Хефец, объяснить тебе, что значит — жить. Но думаю, это излишне. Не вижу никакого смысла рассказывать другим о жизни, чтобы у них изо рта потекли слюнки. Они все тут перед гобой хвастаются. Как они весело проводят время, обнимаются, едят… Глупости. Все равно им не стать Фогрой! (Все замолкают и застывают неподвижно.) Вам всем очень далеко до Фогры. Я смотрю на вас на всех и не испытываю ничего, кроме презрения. Вы все тут ужасно жалкие, включая Шукру. Он наивно думал, что имеет право смотреть на жалких людей свысока, пока я не объяснила ему, что и он — один из них. Шукра, конечно, негодяй. Но он — человек честный. У него есть чему поучиться. Я предсказываю ему великую будущность — Генерального Секретаря Всех Несчастных.

ТЭГАЛАХ. Никогда бы не подумал, что и он тоже.

ШУКРА. Ничего не поделаешь. Человек слаб.

ФОГРА. Хватит болтать. Уже шесть часов. Всем собраться возле Шукры! С этого момента вы все члены группы под названием «Позорище». (Все выполняют приказ. Шукра стоит в центре, держа палки, как знамена.) Хефец, мы готовы подняться на крышу. (Пауза.)

ХЕФЕЦ (сидевший всю сцену неподвижно, он поднимает голову). Кто-нибудь вызвал полицию? Кто-нибудь вызвал полицию, чтобы мне помешать? (Пауза.) Неужели никто?! (Пауза. Хефец медленно встает и уходит.)

ФОГРА. «Позорище»! Слушай мою команду! Всем согнуться! На крышу — шагом марш! (Уходит. За ней уходят все остальные.)

Крыша дома Тэгалаха. Сумерки. Свет заходящего солнца. Появляется ХЕФЕЦ, а следом за ним ФОГРА и все остальные.

Останавливаются. Пауза.

ХЕФЕЦ. Что, правда никто не вызвал полицию? (Пауза.) А пожарных? (Пауза. Начинает разминаться: приседает, нагибается, машет руками, подпрыгивает, бегает на месте, несколько раз добегает до края крыши и возвращается. Наконец, принимает позу пловца перед прыжком в воду, с криком «Полиция!!!» бросается вперед и исчезает из виду. Долгая пауза.)

ШУКРА. Он уже лежит во дворе.

ФОГРА. Да. Давайте-ка спустимся вниз. Постоим немного возле его тела. (Фогра выходит. Остальные идут за ней, но выйти не успевают. С противоположной стороны появляется Хефец.)