Воспитанник - Николай Дронт

В ответном слове я поблагодарил Ханса за любезность. Заявил:

— Коня отдаю вам, мне он не нужен вовсе, ибо волшебник и предпочитаю призывать себе волшебного скакуна. Меч же, вместе с доспехами Люциана, по праву принадлежит Отто, который один сдерживал четверых.

Воин тут же возразил:

— Я не могу принять столь дорогой дар!

Возражаю:

— Это не дар, а признание вклада в битву, — и продолжаю: — Прочих же лошадей, равно как и оружие с остальными вещами прошу продать за достойную цену, а затем передать выручку Виоле, чтобы хоть чем-то компенсировать нанесённое тяжкое оскорбление. Выкуп за обидчика я тоже отдаю ей.

Девушка стала неуверенно отказываться, хотя чувствовалось, что моё решение всей семье пришлось по нраву. И мне так проще — как я один смогу перегнать лошадей, гружённых добычей? Продавать здесь? За хорошую цену не купят, за гроши и обидно, и невместно. Если вдруг наградить захотят, отказываться не буду. А торговаться по поводу выкупа даже опасно. Местные друг друга знают как облупленных, сегодня поругаются, завтра помирятся. Чужаку уж точно не стоит лезть в здешнее болото. Кто отец моего пленника? Почему девушка его Люци зовёт? А? Вот! Я тоже не знаю. В общем, по многим причинам лучше отказаться от добычи. Безопасней уж точно. А глазки у девушки заблестели, чую, обдерёт она Люциана как липку.

Пока так размышляю, все гости, сидящие за столом, стали славить мои честь, щедрость и благородство. Барон поднял за меня чару и сразу, в награду за спасение своих детей, даровал двадцать полновесных золотых марок и ещё десять, которые ранее думал предложить за имущество побеждённых.

Теперь начали славить его честь, щедрость и благородство. Отто, придвинув к себе амулеты и меч, долго благодарил и предложил выпить с ним из одной чары за начало приятного знакомства. Конечно, пришлось согласиться. Барон сам наполнил небольшую серебряную братину и передал наследнику. Тот отхлебнул, неожиданно посудину у него взяла сестра и, держа двумя руками, сделала большой глоток, только потом поднесла ёмкость мне. Я загляделся на очаровательную зеленоглазку, принял братину тоже двумя руками и потянул ко рту. Неудобно получилось. Мои руки легли поверх её, и со стороны казалось, что она меня поит или… неудобно, в общем. Но не бросать же! Глотнул.

Вновь посмотрел на девушку. Она так мило покраснела! Говорю же, неудобно получилось. Честное слово, случайно! А окружающие улыбаются. Братья её подмигивают. Тут понял, что мы продолжаем вдвоём посудину держать. Барон тоже весь такой улыбчивый. Зовёт:

— Молодёжь! Дайте тогда и мне отпить!

Только после его слов мы пришли в себя. После старшего Отто отхлебнул и Ханс. Меня, получается, сделали другом семьи или… Не воздыхателем же Виолы?! Хотя… может, это разрешение чуть-чуть поухаживать? Не знаю…

У всех рыженьких обычно очень белая кожа, у девушки тоже, она так мила, когда краснеет. Кажется, я тоже покраснел. До конца пиршества мы почти не разговаривали между собой.

Пузик, наглый прихлебатель, сидел с Виолой, подставлял ей разные места для поглаживания и почёсывания. Одновременно таскал лучшие куски из обеих наших тарелок, лакал из блюдечка сливки, снятые специально для него, и вообще наслаждался жизнью. Ещё, пользуясь тем, что никто не слышит, поучал меня:

— Хорошая хозяйка! Знает, как угодить настоящему мужчине. Ты, командир, не теряйся, как я наемся, сразу тащи её к себе в постель. Она сама этого очень хочет.

— Ты думай, что говоришь! У людей всё совсем не так, как у вас в лесу.

— И чем вы гордитесь? Напридумывали себе кучу глупых правил, теперь сами в них разобраться не можете.

— Нам так больше нравится. Любовь…

— Какая любовь?! Чего тут может нравиться, если оба одного и того же хотите, а не решаетесь сказать об этом? Дурость это, а не любовь.

— Есть моральные нормы…

— Вот я и говорю — напридумывали себе… Стой! Брось тот кусок! Он тебе не понравится, лучше мне его съесть. Такие хрящики я больше тебя люблю. Ты всё равно в них настоящего вкуса не чувствуешь.

Редкостный наглец! Если бы его Виола слышала, не стала бы подкармливать и гладить эту нахальную морду. Сейчас он ей глазки строит и очень выразительно потягивается. А как натрескается, растечётся лужицей и задрыхнет прямо на столе.

Придя в комнату, обнаружил на подушке кошель с десятью монетами по три марки. Щедро! Хотя по виду замка, столовой залы, да даже этой комнаты, сразу видно, что баронство богатое. Слуги опрятно одеты и выглядят сытыми. Значит, их хозяин может себе позволить такие траты.

Утром меня разбудила разбитная горничная, которая вечером строила глазки и была не против согреть постель гостя. Понятно, про монету тоже бы не забыла, но я предпочёл спать один. Перед Виолой неудобно, она бы сразу узнала про совместную ночёвку, а юной девушке такое слышать неприлично.

Служанка позвала на завтрак. В отличие от ужина, это значительно более интимное дело.

За столом собрались члены семейства, пара замковых чинов и я. Разговоры велись о вчерашней добыче. Ханс меньше чем через год должен покинуть замок и поднимать выделенный отцом надел. Он успел выпросить или выменять у Виолы отданное ей снаряжение и лошадей. Теперь планировал увеличить своё копьё, то есть личный отряд, на три конных дружинника. Было два, станет пять — разница есть? Одну кольчугу проела кислота, теперь братья решали, как лучше её починить.

Доспехи Люциана признались неплохими, но и только. Отто, старший брат, подумывал под них принять в гарнизон сержантом какого-то Руди, одного из сыновей мелкопоместного рыцаря, вассала баронства. Тот точно согласится. У парня даже бригантины сейчас нет. Рады будут и он, и его отец. Опять же, баронская семья выкажет милость и получит верного человека.

Зачарованный меч однозначно лучше меча Отто и получит место на поясе. Старый тоже неплох, но не зачарован, потому отойдёт Хансу.

На рассвете прискакал гонец из Майнхардта. Сегодня отец прибудет выкупать сына. Виоле торговаться не пристало, этим займётся её папа, но девушка будет при том присутствовать, ей же отдали пленника.

Мне обещали всегда давать, сколько захочу, дорожных припасов, стребовали слово чести, что на обратном пути навещу замок, и только потом отпустили. На прощание Виола подарила свой платок.

Встреча

В славный город Вуперфельд я прибыл вечером. Если бы не зачарованный плащ, промок бы до нитки — последние три дня непрерывно шёл дождь, иногда переходящий в ливень. Тут поневоле обрадуешься, что у тебя волшебная статуэтка коня, его хоть чистить после дороги не надо.

Нового места