Репортажи с переднего края. Записки итальянского военного корреспондента о событиях на Восточном фронте. 1941–1943 - Курцио Малапарти

– До свидания. До скорой встречи.

Я направился в сторону санитарных машин. Немецкого капеллана там не было: он ушел в деревню, чтобы забрать раненых. (Здесь в домах укрылось их около сотни человек.) Мне пришлось отказаться от удовольствия встречи и беседы с этим человеком. Никогда прежде, ни во время югославской кампании, ни за эти два месяца боев на русском фронте мне не удавалось познакомиться с немецким армейским священником. В вермахте священники, как католики, так и протестанты, встречались редко. В самом деле, одной из наиболее интересных особенностей этой армии является господствующий здесь атеизм[36]. И это является одним из бесконечных аспектов проблемы, более сложной, чем это может показаться с первого взгляда. В вермахте существуют религиозные чувства, и они довольно сильны. Однако базовые элементы веры, ее первопричина здесь отличаются от нормы. В вермахте религия считается частным делом каждого, полностью индивидуальным и персональным. А священники в немецкой армии, количество которых сведено к минимуму, выполняют функцию, имеющую мало отношения к религиозным обрядам в их обычном понимании. Они обеспечивают присутствие, являются живыми свидетелями и не более того.

С такими мыслями в голове я отправился к своей машине, которую оставил в глубине долины, прямо на берегу реки. Завернувшись в одеяло, я лег на сиденье. Было холодно. Вокруг меня спали солдаты колонны: дыхание людей и животных было хриплым и громким. С монотонным звуком неподалеку от меня текла река. Война казалась чем-то отдаленным, засевшим в глубинах памяти. Именно этот ночной покой, ночное перемирие, кусочек мира и отдыха немцы назвали «черным биваком».

Глава 16

Бог возвращается домой

Ольшанка, 12 августа

Сегодня утром я увидел, как после двадцати лет изгнания Бог возвращается в свой дом. Небольшая группа крестьян пожилого возраста просто открыла двери амбара, где хранились семена подсолнечника, чтобы объявить: «Входи, Боже! Вот твой храм!»

Сегодня утром мне повезло стать свидетелем необычной сцены, и одного только этого было достаточно, чтобы компенсировать мне более двух месяцев лишений и опасностей, которые, как я понял, были лишь ценой, что я должен был заплатить за то, чтобы подойти близко, а порой и слишком близко к пониманию хода русской кампании. Мы прибыли в Ольшанку около десяти часов утра после двадцатикилометрового марша в удушающей красной пыли украинской дороги. И именно здесь, в Ольшанке, большом селе, расположенном южнее Киева (севернее Первомайска и юго-восточнее Умани) по дороге к Балте и Одессе, передо мной впервые предстала во всей своей сложности и тонкости эта проблема религии в Советской России.

Однажды раньше, в начале июля, мне уже приходилось касаться этой проблемы, когда я писал репортаж о наступлении немецкого моторизованного клина на участке фронта в районе Могилева-Подольского. Но в тот раз (мы находились в Зайканах, и я рассказывал о куполах без крестов, о храмах, лишенных икон, старых крестьянах, которые крестились перед голым алтарем, который давно уже стал привычной трибуной для чтения лекций по коммунистической колхозной аграрной системе) – в тот раз я уговорил себя лишь слегка коснуться той проблемы, не исследуя ее корней. Два месяца наблюдений позволили мне приобрести больше знаний о жизни и характере народа, более тщательно задокументировать факты и свои мысли по данному поводу. Предметный опрос и разговоры с живыми свидетелями позволили более подробно ознакомиться с предметом. Религиозная проблема, несомненно, является одной из самых сложных из всех тех, которые война против России обнажила перед цивилизованной Европой; она напрямую касается всех народов Запада не только из-за своей важности и сложности различных ее аспектов, но и оттого, что антирелигиозная политика советской власти неизбежно ударила по всей жизни русских людей.

Преодолев обширную возвышенность, что отделяла село Качковка от Ольшанки, мы оказались прямо на краю широкой зеленой возвышенности, у подножия пологого склона которой расположилась Ольшанка. С этой точки, дающей замечательный обзор, я сумел разглядеть церковь, построенную на небольшой возвышенности, чуть левее самого села. Это белое здание, возведенное в стиле, слегка напоминающем барокко, с приземистой башней (даже не башней в полном смысле этого слова, а сводом под купола) и сверкающими куполами из листов железа. Церковь в Ольшанке, как и во многих других украинских поселках, не является строго православной; она относится к «униатскому» течению, то есть к особой конфессии (отколовшейся от православия), которые признают над собой власть верховного понтифика. (Униатские церкви Украины являются реликтом, напоминанием о былом влиянии Польши. Они отличаются от остальных местных храмов как своей архитектурой, так и трехконечными крестами, что венчают их купола.) Возможно, униатская церковь, которая приобрела особенно сильные позиции в Восточной Галиции, в ближайшем будущем распространит свое влияние за счет русской ортодоксальной (православной) церкви еще дальше на восток и на юг Украины, особенно на район, который носит название Заднестровье, то есть «территории за Днестром». Однако существует и много веских причин для того, чтобы сомневаться в этом. При любом развитии событий проблема униатской церкви является лишь одним звеном, частью общей и гораздо более серьезной проблемы религиозного «вакуума», созданного в сознании более молодых поколений русских в результате антирелигиозной политики советской власти и вследствие этого фатального упадка православия.

Мы въехали в Ольшанку и остановились посреди села в точке, где дорога, расширяясь, образует что-то вроде открытой площадки у подножия холма, того, где стоит церковь. Вдоль более протяженной стороны этой площадки проходит массивная стена большого здания правления колхоза. Немецкие передовые части, захватившие село, прошли здесь едва ли позже чем полчаса назад. Можно сказать, что воздух все еще был горячим от только что закончившегося здесь боя. На окраине поселка группы солдат занимались тем, чтобы подобающим образом похоронить своих товарищей, павших во время атаки.

Ниже площадки находится зеленый источник, откуда бьет струя чистейшей ледяной воды. Это первый источник, который попался нам на пути после Ямполя. Вокруг собрались раненые, чтобы промыть свои раны. Сидя на огромных камнях, они ждали приезда санитарных машин. Солдаты смеялись и перешучивались, одновременно разматывая бинты и помогая друг другу перевязывать раны.