Письма, несущие смерть - Бентли Литтл

Я подписал письмо, сложил его и сунул в конверт, потом подумал с минуту, встал и подсунул конверт под дверь. И крикнул:

— Передайте это вашему боссу!

Следующие минут тридцать я ходил взад-вперед по комнате, размышляя, попадет ли мое письмо в намеченную цель, и о возможной реакции на него. У меня было достаточно времени, чтобы подумать обо всем, и о самом времени в том числе. Сколько меня здесь держат? По моим ощущениям, три дня, но без часов и без малейших изменений света, без какой-либо информации из внешнего мира мои внутренние часы вполне могли давно сбиться. Я мог спать по часу каждые шесть часов или по двенадцать часов через двенадцать. Определить было невозможно.

Вскоре вопли возобновились. Сначала я подумал, что это может быть магнитофонная запись, психологический метод воздействия на заключенного. Однако, несмотря на толстые стены, на этот раз я отчетливо различал два приглушенных голоса: один низкий и ровный, вроде как читающий нотацию, а другой высокий, страдальческий, срывающийся от страшной физической боли.

Я забарабанил кулаком по стене и завопил:

— Заткнитесь, черт вас побери!

К моему изумлению, они заткнулись. Возможно, простое совпадение, возможно, именно в тот момент закончился очередной этап пыток, и все же я не сомневался в том, что весь спектакль поставлен исключительно ради меня.

Я съел батончики гранолы и выпил согревшийся виноградный сок. Как только я сделал последний глоток, дверь открылась. Снова вошел тот же чиновник.

— Примите мои поздравления! — бодро сказал он, протягивая мне руку. — Вы успешно прошли курс обучения и теперь готовы работать на нас и писать письма на высшем уровне.

Я неловко пожал его руку.

— К чему именно я готов?

— Идемте. Мы устроили вечеринку в вашу честь. Все хотят познакомиться с вами, поприветствовать. — Он вывел меня из комнаты и быстро зашагал по коридору. — Вам непременно здесь понравится.

— Где здесь?

Мой провожатый остановился перед дверью С и трижды постучал костяшками пальцев. Дверь медленно открылась.

— Вам сюда, а у меня еще дела. Скоро я к вам присоединюсь. Развлекайтесь! — Он энергично пожал мне руку. — Еще раз от души поздравляю!

Я оказался не просто в комнате, а скорее в гостиной дома, обставленной в стиле то ли 1920-х годов, то ли 1960-х. Я был совершенно сбит с толку и на какой-то краткий момент даже решил, что переместился в прошлое, как вдруг из соседней комнаты раздался крик: «Электронная почта!», сопровождаемый дружным веселым смехом.

Я повернулся, попробовал открыть дверь, но она оказалась запертой.

Мне казалось, что я грежу наяву, и в то же время окружающая обстановка была очень реальной. Невозможно было представить, что тот стерильный коридор и эта приятная, старомодная комната находятся в одном и том же здании, хотя я это прекрасно знал.

И кстати, а где находится это здание? Уж точно не в том жилом комплексе

Шангри-Ла

— в который я так опрометчиво вошел. Несмотря на поздравления и глупое самодовольство — а как же! Я выдержал испытание! — факт оставался фактом: меня одурманили или вырубили каким-то другим способом и перетащили в это место.

Где бы оно ни было.

Впервые за то время, что казалось мне несколькими днями, я увидел окно и быстро подошел к нему. Бесспорно был день, но окрестности тонули в тумане, сквозь который едва проникал слабый солнечный свет. Любопытно. Я осторожно, чтобы не привлечь внимание тех, кто веселился в соседней комнате, потянул вверх оконную створку, высунул голову и сделал глубокий вдох. Я не удивился бы, если бы ощутил гнилостный запах могилы или безошибочный привкус кондиционированного воздуха. Ничего подобного.

Прищурившись, я пытался разглядеть хоть что-нибудь в густом, непроницаемом тумане. Я ничего не увидел, однако появилось ощущение, что это здание — фальсификация. Мне расхотелось увидеть то, что скрывал туман, я даже испытал к нему благодарность.

Я закрыл окно, задернул штору.

Что же здесь происходит, черт побери? Может, меня подвергли психологической обработке, как Пэтти Херст или военнопленных? Тогда эта фирма связана с министерством обороны, или с ЦРУ, или с каким-то другим ведомством, обеспечивающим национальную безопасность.

Из соседней комнаты донесся новый взрыв смеха, теперь показавшийся мне сердечным, гостеприимным. Собравшись с духом, я открыл дверь и шагнул в помещение, похожее на холл небольшого дома. Здесь разговор звучал громче, я различил отдельные голоса. Мужские и женские. И говорили собеседники — ну, о чем же еще? — о письмах.

Я вошел в следующее помещение.

И попал на вечеринку в духе романов Джона Чивера. Эта большая гостиная могла бы находиться в доме представителей высшего слоя среднего класса. Рядом с камином привалился к стене бородатый мужчина с бочкообразным торсом. В руке он держал бокал, еще несколько бокалов выстроились на каминной полке. С другой стороны камина лицом к нему стояла пожилая, профессорского вида женщина в длинном платье под старину. На диване неловко теснились две хорошо одетые пары, непонятно, знакомые друг с другом или нет. Еще семь-восемь человек самого разного возраста — от двадцати лет до шестидесяти с хвостиком — бродили по комнате. Неопрятный, причудливо одетый толстяк в одиночестве стоял у дальней стены и разглядывал собственные туфли.

Это была очень разнородная группа, объединенная, по-видимому, лишь общим занятием. Я предположил, что они не просто писатели, а Писатели Писем с большой буквы.

Первой заметила меня женщина в длинном платье. Она стояла лицом к лестнице, и, должно быть, движение привлекло ее взгляд.

— Он здесь, — объявила она.

Разговор оборвался, и все присутствующие повернулись в мою сторону. Я смутился и не знал, что сказать, но женщина подошла ко мне и взяла за руку.

— Если позволите, я вас со всеми познакомлю. — Она подтолкнула меня локтем. — Между прочим, как вас зовут?

— Джейсон. Джейсон Хэнфорд.

— А меня Вирджиния.

Она вывела меня в центр комнаты и объявила:

— Это Джейсон Хэнфорд. Наш новый Писатель Писем. — Затем она стала представлять меня каждому из гостей в отдельности: — Познакомьтесь с Лео… Билл… Это Джеймс… Джон… Эрнест…

Меня обнимали, мне кивали, мне подмигивали. Мне жали руку. Мы обошли всю комнату и вышли на кухню, где двое пожилых мужчин поедали закуску с серебряного блюда, стоявшего на маленьком столике.

— …Александр… Томас… — В одной из спален полный цветущий мужчина заигрывал со стройной, строго одетой молодой женщиной. — Чарльз и Джейн.

Мы все вернулись в гостиную. Я огляделся, откашлялся и застенчиво произнес:

— Предполагаю, что все вы Писатели Писем. Как я.

— Не предполагайте, — сказала Вирджиния. — Звучит, как будто мы…

— …придурки, — устало закончил Лео. — Понимаю. Мы все видели «Странную пару».

Странно было слышать, как этот бородатый аскет говорит о старом телевизионном шоу, но почему-то я немного успокоился.

— Так вы не все Писатели Писем? — спросил я.

— Все. Все, — ответила Вирджиния. — Я просто хотела уточнить.

Эрнест, тот, что так и не отлепился от камина, засмеялся.

— Я пишу письма в газеты, — вступил в разговор Чарльз. — Письма редактору.

— Я пишу актерам, писателям и музыкантам от имени фанатов, — признался Джон.

Все начали придвигаться к нам.

— Я пишу рекомендательные письма. — Александр.

— А я пишу политикам. — Томас.

Охваченными оказались все возможные сферы применения писем.

Билл писал письма в «Пентхаус форум» и «Плейбой эдвайзор».

— Я призываю перейти от анального секса к фетишизму, — похвастался он и бросил плотоядный взгляд на Вирджиню. — Хотя, насколько мне известно, вы все еще склоняетесь к первому.

— Вы отвратительны, — отрезала она.

Билл покатился со смеху. Александр покачал головой:

— Вы позорите себя и всех, с кем общаетесь.

— Заткнитесь, черт побери, старый уродливый карлик, — набросился на него Билл.

— Это вы заткнитесь! — взревел Эрнест.

Джейн рассмеялась и коснулась моей руки:

— Здорово вы их расшевелили. — Она кивнула на Чарльза. — Некоторые из его писем не попадали в газеты и журналы, потому что вместо них печатали ваши. Если хотите знать, это вызывало ожесточенные споры.

— Правда, правда, — подхватил Чарльз. — Наша работа состоит в том, чтобы писать письма. Это мы должны хвалить, жаловаться, изменять мнения. Ваше вторжение на нашу территорию не могло пройти незамеченным.

Эрнест громко захохотал, наконец отошел от камина и, покачиваясь, вышел в центр комнаты со стаканом виски в руке.

— Не прошло незамеченным? Самый ханжеский эвфемизм, какой я когда-либо слышал. — Эрнест взмахнул рукой, расплескав виски. — Вы были здесь врагом номер один. Они из кожи вон лезли, пытаясь перещеголять вас. Посылали груды писем, чтобы перебить вашу корреспонденцию.