Тшай планета приключений. - Джек Вэнс

Аз и Браз почти одновременно всходили с восточной стороны неба. Белесые руины древней Перы, казалось, излучали тихое сияние.

На площади толпились горожане, привлеченные необычными новостями и слухами, но готовые раствориться среди развалин, как только гнаштеры начнут спускаться с крепостной горы. Увидев Рейта, девушку и хромающего Гохо, они отозвались тихими возгласами удивления и мало-помалу приблизились.

Рейт остановился, обвел глазами окружавшие его лица, мертвенно-бледные в свете лун. Дернув за поводок, он широко улыбнулся: «Ну вот, полюбуйтесь на Гохо. Сегодня он переступил все границы самодурства — и власть его кончилась. Что мы с ним сделаем?»

Толпа беспокойно шевелилась. Глаза то поднимались к крепости, то опускались обратно к Рейту и его пленнику — Гохо злобно озирался, взглядом обещая каждому жестокую месть. Низкий, напряженный, срывающийся от ненависти женский голос произнес: «Содрать кожу с него, освежевать!» «На кол! — бормотал старик неподалеку. — Гохо посадил на кол моего сына. Пусть попробует, как там сидится!» «Сжечь его! — резко возразил другой. — Поджарить на медленном огне!»

«Никто не советует проявить милосердие», — пожал плечами Рейт, повернулся к диктатору: «Твое время пришло». Рейт вынул кляп: «Хочешь что-нибудь сказать?»

Нага Гохо не мог найти слов — только выдавливал странные горловые звуки.

Рейт обратился к толпе: «Прикончим его побыстрее — хотя, вероятно, он заслуживает худшего. Вы трое — спустите гнаштера с виселицы. Веревку для его превосходительства Наги Гохо!»

Через пять минут, когда темное тело правителя уже брыкалось в лунном свете, Рейт произнес речь: «Я — новый человек в Пере. Но для меня ясно, так же, как это ясно и вам, что городу необходимо ответственное правительство. Подумайте только: один Гохо и кучка головорезов насиловали весь город! Будьте людьми! Почему вы подчиняетесь, как скотина? Завтра же соберитесь, изберите пятерых опытных людей в совет старейшин. Пусть эти пятеро назначат городского голову — скажем, на один год. Голова будет принимать решения с согласия совета. Совет старейшин, кроме того, будет судить преступников и выносить приговоры. Еще требуется организовать ополчение — отряд вооруженных бойцов для защиты города от зеленых часчей. Такой отряд может даже выслеживать и уничтожать их банды. Мы — люди! Не забывайте об этом!» Рейт посмотрел вверх, на крепость: «Десять или одиннадцать гнаштеров засели во дворце. Завтра ваш совет может решить, что с ними делать. Возможно, они попытаются бежать. Предлагаю выставить охрану — двадцати человек вдоль дороги на холм вполне достаточно». Рейт подозвал высокого чернобородого мужчину: «Тебе это по плечу, ты здоров и силен. Будь капитаном охраны. Выбери две дюжины людей — больше, если потребуется. Выставь часовых. А теперь мне нужно навестить друга».

Рейт и Роза Катта направились к гостинице «В Мертвой степи». Уходя, они слышали, как чернобородый говорил остальным: «Ну, ладно, значит мы давно пресмыкаемся, как отъявленные трусы. Действительно, пора взять себя в руки. Нужны двадцать человек, владеющих оружием. Кто не прочь? Гохо отделался простым повешением. Для гнаштеров придумаем что-нибудь получше...»

Йилин-Йилан взяла руку Рейта, поцеловала: «Благодарю тебя, Адам Рейт».

Рейт обнял ее за талию, она остановилась и прижалась к нему. Снова он почувствовал, что ее сотрясают беззвучные рыдания — от постоянной усталости и нервного истощения.

Рейт поцеловал ее в лоб, а потом, когда она повернула к нему лицо — в губы, вопреки лучшим намерениям.

Скоро они вернулись в гостиницу. Траз спал в комнате рядом с трактирным залом. У постели сидел дирдирмен Аначо. Рейт спросил: «Ну, как он?»

Аначо ответил не слишком приветливо: «В порядке, более или менее. Я промыл ему рану. Простая ссадина, перелома нет. Завтра будет на ногах».

Рейт вернулся в общий зал. Розы Катта нигде не было. Рейт в задумчивости проглотил несколько ложек тушеного мяса и поднялся в комнату на втором этаже, где нашел ожидавшую его девушку.

Она сказала: «У меня есть еще одно, последнее имя, самое тайное — его может знать только мой любовник. Если ты подойдешь ближе...»

Рейт наклонился. Она прошептала ему на ухо седьмое, любовное имя.

10

На следующее утро Рейт посетил грузовое депо на южной окраине города, где на телеги и открытые самоходные фургоны наваливали местные продукты. Фургоны с грохотом въезжали на погрузочные рампы, потные извозчики ругались, пытаясь пролезть без очереди — не замечая пыли, вони, возмущенного мычания скотины и протестов охотников и фермеров, чьим повозкам с товарами постоянно угрожало столкновение с беспорядочно снующими машинами.

Некоторые фургоны обслуживали вдвоем извозчик с помощником, с другими извозчики управлялись в одиночку. Рейт подошел к водителю-одиночке: «Везете товар в город часчей?»

Извозчик — маленький, тощий, с черными глазами на лице, состоявшем преимущественно из выдающегося носа и узкого лба — с подозрением вскинул голову: «А вам что за дело?»

«Что вы делаете после приезда в Татише?»

«Если я тут с каждым начну болтать, то и вовсе не доберусь до Татише».

«Не беспокойтесь, я хорошо заплачу за потраченное время. Что происходит после прибытия?»

«Подъезжаю к разгрузочному доку. Носильщики разбирают товар, конторщик выдает квитанцию. Прохожу к окошку кассы и получаю цехины — или, если есть заказ на перевозку в Перу, поручительную записку. Записку отдаю на заводе или на складе. Машину нагружают обменным товаром, еду обратно».

«Значит, в Татише нет ограничений на передвижение внутри городской стены?»

«Само собой, ограничения есть. Часчи не любят, когда извозчики ездят вдоль реки, среди садов. Кроме того, запрещено приближаться к гоночному амфитеатру в южном районе — сам не видел, но говорят, что там соревнуются колесницы, запряженные дирдирами».

«В других районах нет особых правил?»

Извозчик сощурился, прицелившись в Рейта впечатляющим горбатым носом: «Зачем столько вопросов?»

«Хочу поехать с вами в Татише и обратно».

«Невозможно. У вас нет пропуска».

«Вы достанете пропуск».

«Ясно. Конечно, вы в состоянии платить?»

«Разумную сумму. Сколько вы просите?»

«Десять цехинов. И еще пять за пропуск».

«Это слишком дорого! Десять цехинов за все, или двенадцать — если вы свернете, куда я попрошу».

«Вот еще! Вы меня за дурака принимаете? Кто знает, куда вам приспичит свернуть? На полуостров пьяных помешанных?»