Анатомия любви - Дана Шварц

У Джека голова пошла кругом от ее слов.

– Стой, – повторил он. – Стой, стой. Нет. Если нас поймает стража, меня обвинят в том, что я тебя похитил. Решат, что я пристаю к некоей… некоей дочери… кто там у тебя отец.

– Капитан Королевского флота. А титул, вообще-то, у матушки, дочери – хотя теперь, полагаю, сестры – виконта.

Джек застонал.

– Да ладно, все это чепуха, – заявила Хейзел. – Я же буду одета как мужчина.

– О, вот оно что? Уверен, будет очень похоже.

– Сильнее, чем ты думаешь. К тому же нас все равно не поймают.

– Мы не можем этого сделать.

– Конечно можем. Мне нужно тело. Тебе нужны деньги за тело, но прямо сейчас тебе нужен партнер для того, чтобы выкопать тело. И вот она я. Ты нашел такую могилу? С жертвой лихорадки?

Джек неохотно кивнул. Он приметил одно захоронение на кладбище Святой Двинвен, на окраине Эдинбурга. У покойного не было семьи; двое работников больницы для бедных имени Святого Антония выгрузили тело, завернутое в простыню, в дешевый деревянный гроб, священник пробормотал пару молитв, и гроб закопали. У могилы не было даже надгробия, только деревянный крест. Джек подслушал, как священник печально шепнул кладбищенскому смотрителю: беднягу унесла лихорадка.

– Это опасно, – предупредил Джек. – Не только из-за того, что могут поймать. От трупа легко можно заразиться.

– Я ей уже переболела, – сказала Хейзел просто. – А ты?

Джек пожал плечами.

– Занимаюсь этим давненько и до сих пор не заболел. Наверное, удача у меня в крови.

– Что ж, тогда договорились, – заявила Хейзел. – Выкапываем тело вместе.

– Видишь, в том-то и проблема с богатенькими. Вы полагаете, что можете делать все, что хотите, когда хотите, и все у вас каким-то образом получится!

На этих словах Хейзел добралась до тяжелой деревянной входной двери Хоторндена. Прежде чем войти, она обернулась к Джеку.

– Знаешь, иногда ты просто берешь и делаешь. Например, кто дал тебе позволение выкапывать тела из могил?

– Никто! – выплюнул Джек. – Это преступление! В том-то все и дело.

– А теперь мы собираемся совершить это преступление вместе.

Джеку ничего не оставалось, кроме как рассмеяться, и Хейзел улыбнулась ему в ответ.

Их взгляды встретились, и щеки Хейзел предательски вспыхнули.

– Ладно, – выпалила она. – Тебе нужно немного поспать. У нас есть комнаты для гостей… – Она указала на замок за спиной.

Джек покачал головой. Он не мог даже представить, что войдет в один из этих громадных домов в качестве гостя. И сомневался, что уснет в подобной непривычной обстановке, даже несмотря на чудовищное утомление.

– Домик для гостей в конце аллеи тоже пуст, если тебе больше нравится.

– Не-а, я лучше ненадолго отправлюсь домой, в свою кровать.

– Ну что ж. Встретимся здесь в полночь? – спросила Хейзел.

– Надень что-нибудь темное, – в ответ посоветовал Джек.

– Я не идиотка, Джек Каррер, вне зависимости от того, кем ты меня считаешь.

– О, уверяю вас, мисс Синнетт, я считаю вас кем угодно, но уж точно не идиоткой.

22

Когда Хейзел вышла, Джек уже ждал снаружи. Он прислонился к низкой каменной стене, построенной около века назад и ставшей загородкой для овец. Его длинные пальцы быстро двигались, снимая толстую шкурку с апельсина и бросая ее в траву. Увидев девушку, он тихо присвистнул

– Глядите-ка, кто пришел, – сказал он, оглядывая ее сверху донизу.

Хейзел присела в шутливом реверансе. На ней были брюки и рубашка Джорджа, но на ноги она предпочла надеть неудобные, грязные сапоги, когда-то принадлежавшие Чарльзу. Ни одни из сапог Джорджа не казались подходящими для прогулки на кладбище, а Чарльз был более чем рад обменять свои растоптанные рабочие сапоги на пару кожаных кавалерийских сапог Джорджа.

Знакомый трепет возник в груди Хейзел при виде Джека, так расслабленно облокотившегося на изгородь, словно он катается в лодке по Темзе. И только мельтешение пальцев, чистящих апельсин, выдавало его волнение.

Джек и раньше частенько мог по нескольку недель не работать в паре с Мунро. Их сотрудничество основывалось на удобстве, и Мунро нередко брал в партнеры какого-нибудь новичка, которому можно было заплатить меньше. Но никто из прежних знакомых Джека по Мясницкому переулку также не встречал Мунро, а хозяйка постоялого двора неподалеку от доков, где Мунро жил последние несколько месяцев, сказала, что за вещами он не приходил. Добрая женщина даже позволила Джеку подняться в комнату Мунро, купившись на очаровательную улыбку и маленькую ложь, что они родные братья. Комната выглядела в точности так, словно Мунро только что отправился на раскопки: грязные простыни на неубранной кровати, запасная пара башмаков в углу шкафа и – Джек догадался пощупать свалявшуюся солому – кошель с монетами, зашитый в матрас. Пусть существовал небольшой шанс, что Мунро мог сбежать из города, не попрощавшись, но вот свои деньги он бы ни за что не оставил. Джек аккуратно сунул кошель на место и, запирая дверь, молча пообещал Мунро выяснить, что с ним случилось. Даже если Мунро умер, он заслужил достойные христианина похороны. И грешникам полагается надгробие.

Джек лизнул сок с пальцев, и кольнувшая язык кислота помогла ему отвлечься от мрачных мыслей.

– Должен признать, – заговорил он, подходя ближе к Хейзел и разглядывая ее спрятанные под шляпой волосы, – ты похожа на мужчину сильнее, чем я ожидал.

Хейзел закатила глаза. За спиной у Джека стояла тачка с двумя лопатами, мешковиной и свечами внутри.

– Я взял кремень и свечи, на случай, если нам понадобится свет, но, честно говоря, лучше побыстрее позволить глазам привыкнуть к темноте. Поэтому мы прогуляемся.

Кладбище Святой Двинвен было недалеко отсюда, в часе пути по дороге. Какая бы опасность ни подстерегала воскрешателей, им разумнее было какое-то время держаться подальше от города, избегая часто посещаемой территории кладбища Грейфрайер в самом сердце Старого города. Слишком много помех, слишком много людей, слишком большой риск.

Возможно, он проявил излишнюю осторожность, но просить Дженет найти подходящее тело не стал. У него не было никаких причин подозревать, что Дженет может быть как-то связана с исчезновением Мунро, но не было причин и доверять ей, а чтобы выжить, доверять и вовсе можно было лишь себе самому. Да, похоже, – подумал он про себя – еще и, непонятно почему, дочери какой-то аристократки, любящей переодевания. В самом деле, почему он ей доверяет?

Он попытался объяснить это себе: одним из первых уроков, усвоенных им на узких улочках и в злачных местах эдинбургского дна, было никогда не доверять тому, кто может потерять меньше, чем ты. Он знал, что собой представляла жизнь