Дивная золотистая улика - Ирина Комарова

– Дорогого или дорого? – не удержалась я.

– И то и другое, – серьезно ответил он. – Поэтому никакого риска я допустить не могу. А вы сами знаете, как бывает: сначала подозрения, потом слухи, сплетни, «не то он убил, не то его убили», а серьезные клиенты в результате испаряются. Вот я и подумал – неплохо бы встретиться с вами. Мариночка характеризовала вас как девушку разумную и склонную к переговорам. Моя попытка произвести на вас благоприятное впечатление с помощью эффектной машины и почетного эскорта провалилась, но теперь, когда мы выяснили это прискорбное недоразумение, ничто не мешает нам попробовать еще раз!

– Что попробовать? – моргнула я.

– Найти общий язык. Достигнуть взаимопонимания. Может, все-таки, рюмочку коньяку? Для расслабления?

– Да не буду я с вами пить! Лучше объясните, какого взаимопонимания вы хотите достигнуть?

– Но ведь это очень просто, как же вы не понимаете? Я деловой человек, у меня разнообразные интересы. И меньше всего мне нужно, чтобы вокруг моих бизнес-проектов, извините меня, Риточка, за невольную грубость, крутились сыщики. Это вредит бизнесу, сильно вредит. Вы меня в чем-то подозреваете? Так давайте разберемся и развеем эти подозрения. Поверьте, это и в ваших и в моих интересах. Я готов ответить на вопросы, готов предоставить вам любую информацию, кроме коммерческих тайн, разумеется. А если вас интересуют какие-то услуги или, например, наличные… – Анатоль сделал выразительную паузу.

– Вы хотите меня подкупить? – холодно осведомилась я.

– Почему бы и нет? Вы ведь не должностное лицо, значит, это не является преступлением.

– А то, что брать и давать взятки – аморально, это вас не смущает?

– Помилуйте, зачем же ставить вопрос именно так? В конце концов, я человек небедный и имею возможность заняться, скажем, благотворительностью. Допустим, я оплачиваю вам пару недель отдыха в Хургаде – где же здесь взятка? Так, мелкая любезность, знак уважения и ничего больше. Вы меня понимаете?

– Понимаю. Тем не менее, ограничимся информацией, – я достала из кармана блокнотик для записей. Углянцев недовольно покосился на мой блокнот, но промолчал. – И хотя я не считаю вашу репутацию такой уж снежно-белой, готова вас выслушать.

– Я и не говорю, что она снежно-белая, – сдержанно упрекнул меня Анатоль. – Белые и пушистые в бизнесе долго не живут. Но и кровавых пятен на моих руках, – он показал мне свои мягкие, холеные ладони, – нет. Все в рамках закона. Законы, конечно, несовершенны, но эти претензии не ко мне.

– А смерть главного бухгалтера фирмы «Колизей»? – равнодушно (о деле говорим, эмоции здесь неуместны) задала я вопрос, делая в блокноте первую пометку.

– Вы кого имеете в виду? – поперхнулся воздухом Углянцев. – Панкратова? Так это же был несчастный случай! Он напился и пошел неизвестно зачем через стройку. Там и днем пройти – ноги переломаешь, а если в темноте… – он сделал выразительный жест правой рукой.

– Откуда вам известны такие подробности? – насторожилась я. – Приходилось бывать?

– Неоднократно. Я в соседнем доме живу и на эту стройку каждый день из окна любуюсь. Не площадка, а бардак в разрезе.

– То есть, вы живете… – я неловко запнулась, – жили рядом с покойным Панкратовым?

– Я-то и сейчас живу, – справедливо заметил Углянцев. – Не совсем рядом, но на одной улице.

– И вы, значит, были знакомы с ним до того, как он начал на вас работать?

– Нет, конечно, – Анатоль посмотрел на меня так, что было ясно: он серьезно усомнился в моих умственных способностях. – А вы что, знакомы со всеми, кто на вашей улице живет? Это выяснилось потом, уже во время нашего сотрудничества, случайно. Он попросил после встречи до дома его довезти. Пустяковое совпадение, не имеющее никакого значения. Почему вас это вдруг заинтересовало?

– Человек, который столкнул Панкратова в яму, знал об этой стройке, – многозначительно намекнула я.

– Хотите сказать, это не несчастный случай? – занервничал он. – В милиции подозревают убийство?

Я выдержала длинную паузу, наблюдая, как все больше наливается краснотой его шея, потом призналась:

– В милиции уверены, что это несчастный случай.

– Ф-фу! – с силой выдохнул Углянцев. – И зачем надо было пугать? У меня чуть инфаркт не случился!

– Разве вам есть чего бояться?

– А ментов?! – почти выкрикнул он. – Вы думаете, мне нужно, чтобы они здесь ползали и во все щели лезли? Я ни к каким убийствам никогда причастен не был и впредь не желаю! И не надо, я прошу вас, не надо пытаться меня впутать! Да, Панкратов оказывал мне услуги, пока имел такую возможность. Да, когда вы его раскрыли, он стал мне не интересен. Но убивать-то его мне зачем? Я, скорее, скажу, что он из-за вас погиб! А как же? Это из-за вас он работу потерял, напился, пьяный на стройку пошел!

– Работу он потерял не из-за нас, а по собственной жадности, – спокойно напомнила я. Гошины уроки не прошли даром, и я научилась отвечать на подобные обвинения. – Не надо было секретами фирмы торговать. Не надо было…

В этот момент заиграла мелодия нестареющей битловской «герл», и Углянцев, машинально извинившись, схватился за сотовый телефон.

– Слушаю, моя рыбонька! Да, конечно! Очень! Ну, ягодка, какие у меня могут быть новости? Конечно, даже не сомневайся! Ну, зачем же так, испаночка моя? Нет, нет, никаких причин. Я тебя умоляю! Как тебе только в голову пришло? Да, да, разумеется! Что ты говоришь? Прекрасно. Разумеется, свободен! Да, дорогая, для тебя всегда. Договорились. Хорошо, я заеду. Целую, моя радость. Да, до встречи.

Закончив разговор, он еще несколько секунд сидел неподвижно, меньше всего напоминая безумно влюбленного. В данный момент ему гораздо больше подошло определение: озабоченный, сосредоточенный, задумчивый… Этот человек явно решал какую-то серьезную и не слишком приятную проблему. Может, это и не он вовсе только что щебетал с блаженной улыбкой идиота: «рыбонька, ягодка»?

Наконец Углянцев встрепенулся и убрал телефон.

– Еще раз извините, – легкая смущенная улыбка, пожатие плечами, короткий вздох. – Моя подруга мила, непосредственна, очаровательна, но очень ревнива. Похоже, кто-то доложил ей о моей встрече с Мариной. Вы не подумайте, в целом, мне нравится такой накал чувств, но иногда это бывает не слишком удобно. И не вовремя.

– Это точно, – понимающе покивала я. – У меня тоже есть одна подруга, ее зовут Сантана. Так она до того ревнива – не то что своего парня, всех вокруг достала!

Зачем я соврала, что у меня есть подруга Сантана, да еще ревнивая? Естественно, чтобы посмотреть на лицо Углянцева, когда он услышит это имя! Есть в нем что-то испанское, правда? А Углянцев назвал свою пассию «испаночкой». Сантана виртуозно умеет создать «службу информации», и вот, пожалуйста, «испаночка» оперативно узнала о встрече Анатоля с бывшей любовницей. И потом, мы ведь рассматривали вариант, что Сантана в жизни Геннадия Михайловича Котельникова появилась не сама по себе, а была подослана коварным Углянцевым, чтобы облегчить ему работу по отъему у супругов принадлежащего им ресторана.

Вот я и воспользовалась удобным случаем. К сожалению, не могу сказать, что реакция Углянцева меня удовлетворила. Он только отмахнулся рассеянно:

– К счастью, у меня все не настолько плохо. Впрочем, это пустяки, не имеющие отношения к делу. На чем мы остановились?

Одно из двух: или Анатоль великий артист, или он не знаком с Сантаной. Я перевернула страничку в блокноте и любезно сообщила:

– Мы закончили обсуждать возможность вашей причастности к гибели Панкратова.

– Закончили? – слабо улыбнулся Углянцев. – Что ж, и на том спасибо. – Кого я еще, по вашему мнению, отправил на тот свет? Надеюсь, список не очень длинный?

Мне не понравился слишком легкий игривый тон Анатоля, и я ответила строго, по-учительски назидательно.

– Длинный, короткий – это вопрос философский. Кому-то и одна загубленная жизнь – слишком много, а другому и два десятка – пустяки. Шутки в такой ситуации неуместны.

– Вы из меня, пожалуйста, душегуба не делайте, – снова надул губы Углянцев. – И ситуация ваша нелепая! Явились ко мне, обвиняете, черт знает в чем!

– Не по собственному желанию явилась, – язвительно напомнила я. – Меня к вам привезли со связанными руками и мешком на голове.

– Но я же извинился!

– Это, конечно, в корне меняет дело. Мне уже стыдно, что я извожу такого милого человека дурацкими подозрениями!

– Между прочим! Вы вполне можете не считать меня милым, но подозрения ваши – дурацкие, дурацкие, дурацкие!

Я хотела ответить очередной колкостью, но в последний момент сдержалась. Да, наша беседа с Углянцевым произошла не по моей инициативе, и неизвестно, насколько она будет полезна, но превращать ее в вульгарную свару – верх непрофессионализма. Я сжала кулаки и растянула губы в улыбке.