Эликсир для избранных - Михаил Анатольевич Логинов

Потом как-то так получилось, что, кроме математики, Кончак стал заниматься с Ариадной и русским языком. А затем еще и немецким. Приготовление уроков занимало два-три часа, и случалось, что девочка засиживалась у Кончака до вечера. И тогда он провожал ее домой, и они шли рядом вдоль реки, мимо пристаней, перевернутых рыбацких лодок и заброшенных пакгаузов. Зимой Кончак точил Ариадне коньки, а весной ломал сирень в соседнем палисаднике и дарил девочке большие букеты. А однажды он достал из шкафа старенький немецкий фотоаппарат и попросил у Ариадны разрешения сфотографировать ее. Сначала девочка смутилась, но потом согласилась, и он потратил на нее почти целую пленку. Фотографом Борис оказался никудышным, и многие кадры вышли нерезкими, мутными, но несколько фотографий получились удачными. Кончак хранил снимки в ящике стола и, когда ему становилось грустно, доставал их и рассматривал.

Так проходили месяцы, а потом и годы, но внешне в отношениях Кончака и Ариадны ничего не менялось. Борис был уверен, что Ариадна смотрела на него как на друга, и только. И чем дольше продолжалось их знакомство, тем менее возможным казался ему выход за пределы этого круга, тем неуместнее казалась всякая попытка что-то изменить. Так было до того самого дня…

Личная жизнь Кончака была странной и обрывочной. Как всякому нормальному молодому мужчине, ему нужны были женщины, но ни с кем он не мог вступить в сколько-нибудь длительные отношения. За годы войны он приобрел привычку к коротким случайным связям. Иногда вспыхивал, но, удовлетворив страсть, быстро терял интерес к партнерше, с раздражением начинал замечать в ней недостатки – толстая, глупая, вульгарная. И все скоро заканчивалось. Иногда Борис месяцами ни с кем не встречался, а только мастурбировал, вспоминая наиболее скандальные эпизоды своей половой жизни… В тот день он привел к себе молодую женщину по имени Елизавета, с которой познакомился прямо на улице. Это была девушка из простых, судя по всему, веселая и покладистая. Среднего роста, с пышными формами и ярко-рыжими волосами. Эти самые рыжие волосы, собственно, и привлекли внимание Бориса. «Интересно, на лобке у нее такое же все рыжее?» – подумал он и почувствовал сильное возбуждение. Войдя в дом, он сразу стал раздевать девушку. Она не сопротивлялась, только смотрела на него бесстыжими серыми глазищами. Быстрым движением Борис смахнул на пол скатерть и какие-то книги и усадил Лизавету на стол. Она тихо хихикнула.

– Ты че это задумал?

Борис молча опрокинул ее на спину так, что вход оказался на самом краю. «Действительно, все у нее рыжее», – подумал он и быстро вошел в женщину. Та негромко застонала. Борису было хорошо. На этот раз ему было хорошо. Эта девчонка чем-то его заводила. «Быть может, когда-нибудь я смогу быть с кем-то…» – думал он. Не торопиться, дышать ровно. Постучаться в нефритовые врата. Девять неглубоких погружений, и десятое – глубокое-глубокое. А-а-а-ах!..

Он не услышал, как отворилась входная дверь. Не любил, когда петли скрипели, всегда тщательно смазывал их. Повернув голову, увидел Ариадну. В тот день в школе не было занятий, и он не ждал ее. Девочка стояла и молча смотрела на происходившее. Кончак замер. «О господи! – подумал он. – Как давно она там стоит?» Рыжая Лизавета открыла глаза, чтобы посмотреть, что случилось…

– Ой! – произнесла она, увидев Ариадну, и прикрыла руками грудь.

В комнате воцарилась тишина. Кончаку казалось, что немая эта сцена длилась целую вечность. Наконец Ариадна развернулась и опрометью бросилась вон из комнаты…

Несколько дней она не появлялась. Кончак тоже не заходил к Заблудовским. Наконец однажды раздался громкий, как показалось Борису, демонстративный стук в дверь.

– Войдите, – крикнул Борис.

Дверь отворилась, и Ариадна вошла в комнату, держа под мышкой связку учебников и тетрадей. Она прошла к столу, стараясь не глядеть на Кончака. Он решительно не знал, что сказать и нужно ли вообще что-то говорить. Может, лучше сделать вид, что ничего не произошло?

– Здравствуйте, Ариадна Павловна, – произнес он наконец.

– Здравствуйте, Борис Ростиславович, – ответила девочка, по-прежнему не поднимая глаз.

«Что сказать? Что сказать?» – мучительно размышлял Кончак.

– Ариадна… э-э-э… Я должен принести вам свои извинения…

– Нет, это я должна извиниться, – перебила его Заблудовская и впервые посмотрела на него. – Мне следовало постучаться.

– Н-да… – промямлил Кончак. – Но…

– Могу я задать вам вопрос, Борис? – Ариадна как будто не слышала его.

– Да, конечно, – с готовностью закивал Кончак.

– Вам дорога… эта женщина?

«Правда – лучшая политика? – подумал Борис. – Или как?»

– Нет, – ответил он.

– Но вы занимались с ней… этим.

– Да.

– То есть мужчина может заниматься этим с женщиной, но при этом не любить ее?

– Да, такое бывает.

– Разве это честно?

«Боже, о чем я с ней говорю?!» – подумал Борис.

– Женщина тоже иногда занимается этим с мужчиной, не любя его.

– В чем смысл?

«Господи, если бы я знал!»

– Бог дал нам страсти…

– Зачем?

– Я не знаю.

– Папа говорит, что любовь – это награда человеку за то, что он продолжает свой род.

– Ваш папа – очень умный человек, но он слишком большой материалист…

– А вы думаете, что любовь имеет смысл сама по себе?

– Да.

– Ради удовольствия?

– Не только.

– А ради чего?

«Как ей объяснить?!»

– Любовь, она… она состоит как бы из двух чувств… низкого и высокого… Когда низкое без высокого – это плохо, но и высокое без низкого – тоже нехорошо… А когда эти два чувства сливаются вместе – это счастье…

Ариадна помолчала.

– А со мной вы тоже будете делать такое… как с этой женщиной?

Борис почувствовал себя боксером, пропустившим удар прямо в нос.

– Нет-нет! Что вы! – вырвалось у него.

– А почему же нет? – спросила Ариадна, как будто даже обиженно. – Я что же… не заслуживаю? Я недостаточно привлекательна?

Борис окончательно смешался.

– Да нет же! Я совсем не то хотел сказать! – Он опустился на колени рядом со стулом, на котором сидела Ариадна, и сжал ее руки в своих ладонях. – Я хотел сказать, с вами все было бы иначе!

– Как?

– С вами бы высокое и низкое соединились бы, наконец, для меня. Это было бы прекрасно, Ариадна, поверьте мне!

Девушка некоторое время сидела молча, потом повернула голову и внимательно посмотрела Кончаку в глаза.

– Тогда вот что, – сказала она. – Тогда поцелуйте меня, Борис Ростиславович!

Москва, наши дни

Мысль о том, что исследования прадеда неожиданно «срифмовались» с опытами биохакеров, меня очень занимала. «Павел Заблудовский – основоположник биохакинга! – размышлял я, сидя в своем редакционном кабинете. – Мы-то думали, он – научная реликвия, историческая окаменелость, а он, оказывается, живее всех живых… По крайней мере, теперь я могу предположить, что от