Эликсир для избранных - Михаил Анатольевич Логинов

эффект от их длительного применения. Когда человеку назначают много лекарств, это называется полипрагмазия.

– Как?

– По-ли-праг-ма-зия, – повторила по слогам Алина. – Каждый препарат сам по себе может привести к нежелательным последствиям. А когда лекарств несколько, риск увеличивается, потому что становится больше взаимодействий. БАДы тоже не безобидны: они могут приводить к побочным эффектам и плохо сочетаться с лекарствами. А кроме того, нужно понимать, что лекарства предназначены для больных людей, а не для здоровых. И когда новый препарат проверяют в клинических исследованиях, в группы в основном отбирают именно больных. Поэтому в большинстве случаев мы не знаем, как в долгосрочной перспективе то или иное лекарство может повлиять на нормального человека. Поэтому ни один здравомыслящий врач не станет лечить здоровый орган!

– Ну а мониторинг? Ведь следить за показателями организма – не так уж плохо, разве нет?

– Ммм… Скажем так, сам по себе мониторинг вреда не принесет, но при одном условии: если из его результатов не делать далеко идущих выводов… Допустим, мы знаем, что при болезни «А» у пациентов уровень элемента «Б» в крови выше, чем у здоровых людей. Или больше каких-то бактерий в кишечнике. Если мы изменяем это значение с помощью препаратов или диеты, значит ли это, что мы вылечим болезнь или продлим себе жизнь? Совсем нет. Знаешь, знакомые кардиологи говорили мне по секрету, что при определенной форме аритмии антиаритмические препараты улучшают вид электрокардиограммы и качество жизни пациента, но такие люди умирают быстрее.

– Почему?

– Понимаешь, мы мало знаем о работе организма, потому и проводятся исследования, в которых выясняется, как лекарство влияет на человека. Чтобы получить надежные данные, надо смотреть на так называемые «жесткие» конечные точки – смертность, выздоровление, а не на «суррогатные» – уровень холестерина или глюкозы.

– То есть ты считаешь, что биохакинг бесполезен?

– Ну, как сказать? Ты же правильно сказал: ЗОЖ. Если человек старается высыпаться, занимается спортом – в меру, правильно питается, то что ж в этом плохого? Все это полезно, но только нету тут ничего таинственного… А так что получается? Биохакинг этот неизбежно превращается в самолечение, в самодеятельность. Это своего рода секта. Со своими гуру и адептами. Ну а так как все это происходит, так сказать, за пределами науки и нормальной медицины, то сразу появляется масса всяких шарлатанов, предлагающих страждущим разные чудодейственные средства. Слезы святого Йоргена.

– То есть ты во все это не веришь?

– Не верю, – решительно сказала Алина.

– А что этот… как его?.. Миша Фейгин?

– А что? Ничего. Жив пока. Но это совершенно не означает, что он проживет сто или, как ты говоришь, сто двадцать лет… В общем, жизнь – сложный процесс. Нельзя учесть заранее все возможные факторы и их комбинации. Элемент случайности присутствует, друг мой…

– Это точно!

– У тебя еще есть вопросы? А то я тут задрогла уже… Да и Митька что-нибудь заподозрит… Тоби! Тоби! Куда побежал, зараза?

– Все! Все! Извини, заболтал тебя.

– Ничего. На самом деле рада была тебя слышать, нахал!

– Я соскучился.

– Я тоже.

Голос ее зазвучал иначе. Включились какие-то нежные регистры.

– Увидимся?

– Увидимся. Я позвоню. Как там твои изыскания? С прадедушкой?

– У-у-у… Чем дальше в лес, тем больше дров. Интересные вещи открываются!

– Расскажешь?

– Расскажу.

– Ладно, тогда пока…

– Постой! Не отключайся…

– Что еще?

– Я бы хотел…

– Чего бы ты хотел?

– Я бы хотел… чтобы, как в фантастическом фильме, ты сейчас перенеслась вместе с своими Тобиасом сюда, в наш двор в Гранатном… И поднялась бы ко мне…

– Поня-я-ятно…

– Нет, ничего тебе не понятно! Что как будто это – твой дом, а я – твой муж… И сейчас будем ужинать.

Возникла пауза.

– Я бы тоже этого хотела, – сказала Алина после короткого молчания. – Спокойной ночи, милый!

– Спокойной ночи!

Казань, май 1927 года

Ариадна… Риночка… Так звали ее домашние. Кончак вспоминал, как впервые увидел Ариадну Заблудовскую в Казани в 1923 году. Ей было всего двенадцать лет. А он влюбился в нее как в женщину. Старался чаще бывать у Заблудовских. Ариадна выходила в столовую. «Здравствуйте, Борис Ростиславович!» – легко справлялась она с трудным именем-отчеством. Звонкие «р» весело перекатывались у нее в горле. «Здравствуйте, Ариадна Павловна!» – отвечал Борис, вставая и слегка кланяясь ей как взрослой. Она немного смущалась. Смотрела на него с любопытством. «А вы правда князь?» – спрашивала вдруг. «Ариадна!» – стучал пальцем по столу отец Павел Алексеевич. «Правда, – просто отвечал Кончак, – наш род княжеский, хотя и не богатый». «А тот Кончак, который в «Слове о полку Игореве», – он ваш предок?» – не унималась девочка. «Так гласит семейное предание, – терпеливо отвечал Борис, – но точно это неизвестно». «Значит, вы били русских витязей!» – щурилась на Кончака Ариадна. «Ну, я лично не бил», – отвечал он. Все смеялись.

Борис стыдился этого чувства, боялся чем-то выдать себя. Ночью, оставаясь один, давал волю фантазиям. Больше всего ему нравилось представлять, как он окажется вместе с девочкой на необитаемом острове или в каком-то другом уединенном месте. И там… Нет, в своих мечтах он никогда не брал Ариадну силой. Он соблазнял ее, как отшельник Рустико из «Декамерона» соблазнял простодушную девочку Алибек. «Загоним дьявола в ад, милая!» Он представлял ее удивление, смущение, которое затем сменялось желанием. «Мой ад беспокоит меня, Рустико! Давай загоним туда дьявола еще раз!» Борис мечтал о том, как станет для Ариадны первым и единственным мужчиной.

Днем мысли его принимали образ более добропорядочный. Конечно, двадцатитрехлетний молодой человек, влюбленный в девочку-подростка, – это скандал. Но в двадцатидевятилетнем мужчине, предлагающем руку восемнадцатилетней девушке, не было бы ничего неприличного. Вот взять хотя бы родителей Ариадны – Павла Алексеевича и Серафиму Георгиевну, между ними была разница как раз в одиннадцать лет. Надо было просто подождать. Постепенно пропасть между ним и Ариадной сократилась бы, но для этого должны были пройти годы… А пока Кончак испытывал адовы муки – предмет его желаний был так близко, но в то же время оставался совершенно недостижимым. Маленькая Ариадна, ничего не подозревая, лишь усугубляла страдания Бориса. В школе девочке трудно давалась математика, и однажды Павел Алексеевич попросил Бориса позаниматься с дочерью. Тот, разумеется, согласился. И Ариадна стала почти каждый день бывать на квартире Бориса – он снимал половину домика на окраине Адмиралтейской слободы, две комнаты и крошечную кухоньку. Девочка прибегала к нему после занятий в школе, раскладывала на столе в «гостиной» учебники и тетрадки и выжидательно смотрела на Бориса своими прекрасными восточными глазами. От этого взгляда у Кончака начинало внутри все дрожать, и чтобы совладать с собой, он говорил что-то дежурное:

– Ну-с, Ариадна Павловна, сегодня мы займемся с