Вооружен и опасен. От подпольной борьбы к свободе - Ронни Касрилс

На самом же деле Джек разрабатывал проект ракеты, которая бы взлетела в воздух и сделала именно то, что шутливо предложил сделать Гагарин. Наша ракета была переделана из яхтенной ракеты со спасательным сигналом. Идея заключалась в том, чтобы выбросить груз листовок в воздух на подходящую высоту с применением часового механизма. В течение нескольких недель мы таскались по Хэмпстед-Хит и Эппинг-Форест в промозглом холоде. Однажды Азиз Пахад, один из наших товарищей по изгнанию[29] и я были вынуждены кинуться за дерево, когда одна из экспериментальных ракет Джека сорвалась с пускового устройства и полетела на нас.

Джек и Рика жили в маленькой квартире в Чок Фарм. Пока она была на работе, я помогал Джеку в его экспериментах. Он особенно тщательно следил за тем, чтобы не оставлять мусора, который мог бы рассердить Рику, очень гордившуюся чистотой в доме. Она вполне соглашалась мириться с беспорядком в ванной и на кухне, но твёрдо проводила границу, не позволяя нам пользоваться гостиной. По мере того, как наш «ракетный» проект расширялся, Джек пришел к выводу, что нам нужно больше места. Он тщательно покрыл газетами стол в гостиной. Этот стол был одним из наиболее ценимых Рикой предметов мебели, который она купила в универмаге Харродс. Отказавшись от сигнальной ракеты, мы экспериментировали с новым устройством. Джек насыпал немного пороха на дно пустой алюминиевой трубки, которая сверху закрывалась пробкой. В дне трубки было отверстие, к которому он поднес горящую спичку. Последовала неожиданно резкая вспышка, пробка загорелась, вылетела, ударилась в потолок и упала, дымясь, на стол. Мы суетливо бегали вокруг стола, пытаясь скинуть горящую пробку и потушить огонь в трубке. Рика должна была вернуться домой через час, а помимо всего прочего на потолке красовалась уродливая выжженная отметина.

Пока я очищал потолок, Джек пытался убрать обгорелое пятно на столе.

— Ну и что, — улыбнулся он, — по крайней мере мы обнаружили ракетное топливо, которое нам нужно.

Джек в конечном счёте придумал устройство, состоявшее из ведра, в днище которого был вмонтирован взрывной механизм, подбрасывавший небольшую деревянную платформу, закрепленную на ведре, на высоту примерно 30 метров. На платформе закреплялась стопка листовок, которые после взрыва разлетались в воздухе и падали на землю. Для того, чтобы зажечь порох, использовался часовой механизм.

Однажды рано утром мы прокрались на Хэмпстед-Хит, чтобы испытать наше устройство. Стоял туман, и нам показалось, что там никого не было. Наше испытание было успешным, но нам пришлось быстро уносить ноги, поскольку в ответ на сильный взрыв из-под всех кустов и из всевозможных укромных уголков неожиданно появились своры лающих собак и толпы их любопытных хозяев.

Ещё один изгнанник, Ронни Пресс, которого мы звали «профессором», разработал компактное электронное устройство, которое могло действовать, как автоматический пропагандист. Оно состояло из магнитофона, электронного усилителя и автомобильного динамика, собранных в коробке, и могло передавать записанные на плёнку речи и песни свободы, начиная работать с задержкой на несколько минут.

26 июня 1970 года (по календарю Движения это был День свободы) «листовочные бомбы» и уличные громкоговорящие устройства были одновременно приведены в действие в Йоханнесбурге и во всех других крупных городах. Это была первая крупная пропагандистская наступательная акция после арестов в Ривонии. Это событие нашло отражение на первых страницах всех ежедневных газет. Фотограф заснял взрыв «листовочной бомбы» около редакции газеты «Рэнд дейли мейл» в тот момент, когда полицейский нагнулся, чтобы разрядить её. Эта фотография была вновь опубликована и на следующий год, когда мы повторили эту операцию.

Уличные громкоговорители, которые передавали запись выступления Роберта Реши, были установлены в нескольких местах. Один из них был установлен в сквере напротив железнодорожной станции в Кейптауне. Он был прикреплён к перилам цепью, а рядом была установлена фальшивая «бомба-ловушка», которая не позволяла полиции сразу же разбить громкоговоритель.

«Я видел в свое время очень возбужденные толпы, — сказал в интервью одной из кейптаунских газет бывший родезийский полицейский, — но никогда не видел её в таком состоянии, в каком была толпа около станции».

Пока я был в изгнании, у меня было время и для других увлечений, особенно в начальные годы, когда борьба была на низком уровне. Я сблизился с Барри Файнбергом, моим давним знакомым по богемным дням в Хиллбрау. Барри был членом Конгресса демократов и после Шарпевилля предпочёл жить в Англии. Он предложил мне временную работу в возглавляемом им проекте, который состоял в составлении подробного каталога писем и произведений Бертрана Рассела, философа и ведущего борца за ядерное разоружение и за мир. Кроме того, что это дополняло мой скудный заработок, это была увлекательная работа. Обзор нашего каталога, опубликованный в лондонской газете «Санди Таймс», сделал нам честь, назвав его «одним из самых фантастических документов нашей эпохи». В наш труд были включены 100 тысяч документов, в том числе более семидесяти книг, тысячи статей и 35 тысяч писем, охватывавших период с 1878 до 1967 год. Такое количество писем за такое время означало, как заметил сам Бертран Рассел, что «я писал одно письмо каждые тридцать часов».

Сотрудничество с Барри привело к созданию трёх книг о Расселе. Первая была подборкой его переписки с читателями, которую мы назвали «Дорогой Бертран Рассел». Рассел отвечал практически на все получаемые письма, и мы почувствовали, что уже в самом подборе коротких и остроумных ответов содержался зародыш книги.

Он так ответил одному из тех, кто писал ему из Америки с бранью за его психологию «мира любой ценой» и кто считал, что Рассел был готов «ползти до Москвы», если это нужно для того, чтобы предотвратить бомбардировку Англии: «Замечание о том, чтобы ползти до Москвы, является изобретением моих оппонентов. Тем не менее, если бы я думал, что такой подвиг мог бы быть в моих силах в мои 88 лет и он имел бы какое-либо значение для спасения моих соотечественников или любых других человеческих существ от немедленного уничтожения в ядерной войне, я бы постарался предпринять такую попытку, хотя я опасаюсь, что мне пришлось бы также ползти и до Вашингтона…».

Я видел Рассела только однажды, когда ему было 95 лет и его морщинистое, похожее на маску лицо напоминало лицо Вольтера с такими же «древними, но сверкающими глазами».

Меня с Барри объединяло то, что мы писали стихи. Это привело к созданию культурной группы, исполнявшей стихи и песни освободительной борьбы Южной Африки. Мы назвали группу «Майибуйи», что означает «земля будет возвращена». Многие из наших стихотворений были опубликованы в книге стихов южноафриканского освобождения, называвшейся «Поэты — народу», которую издал Барри. «Майибуйи» пользовалась популярностью среди антиапартеидных организаций и часто выступала на митингах в Великобритании и в Европе.