Пропавшие девушки - Джессика Кьярелла
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Видимо, он замечает мое разочарование. Подведенные черным глаза округляются.
— Ничего страшного! — говорит он, как будто я ребенок, разливший молоко, а он — Мэри Поппинс. Он даже прикладывает руку к моей щеке. — У меня никогда не иссякают собственные запасы. Я оставил тебе подарочек в сортире!
— Надеюсь, это твой приятель Бобби? — спрашиваю я.
Я знакома с друзьями Марко, и любой из них мог бы работать моделью «Гуччи».
Марко широко улыбается.
— Лучше!
Зайдя в туалет для сотрудников, расположенный позади барной стойки, с восторгом обнаруживаю, что Марко оставил для меня две идеальные дорожки кокаина на диспенсере туалетной бумаги. Вот спасибо! Быстро втягиваю их и тут же обещаю себе, что сегодня буду вести себя хорошо. Теперь, когда я сама себе поставила палки в колеса, это обещание стоит повторить.
Эйфория накатывает быстро и резко по мере того, как я вхожу в ритм приема заказов и смешивания коктейлей. Помню, как это здорово. Не думать о мертвых девушках. Позволить льющейся из динамиков песне «Siouxsie and the Banshees» насильно погрузить меня в бездумный туман. Не вспоминать обо всем, что я натворила с Эриком, с самой собой. Когда в следующий раз поблизости оказывается Марко, звонко чмокаю его в щеку.
Мое внимание привлекает чье-то лицо у стойки, и его обладатель едва заметно машет мне рукой, но я его не узнаю. Отмечаю только, что мужчина в рубашке-поло и широких брюках странно смотрится в этой толпе. Он больше похож на завсегдатая гастропаба в Фултон-маркет, но никак не нашего клуба.
— Привет, — говорю я.
Хотя я завелась до предела, моим когнитивным функциям это в данный момент не помогает.
— Привет, — отвечает он, пытаясь перекричать музыку, и улыбается идеальной улыбкой в стиле старого Голливуда.
Вот же черт, какой красавец…
— Как дела? — спрашиваю я.
Он щурится, как будто безуспешно пытается подмигнуть. Но нет, он меня оценивает, пытается понять, что за игру я веду. Явно не ожидал от меня подобной реакции. О господи, я что, когда-то спала с этим парнем? На пальце у него обручальное кольцо. Блин!
— Хорошо, — подыгрывает он. — Я хотел бы поговорить с тобой.
— Хорошо, — тупо повторяю я, не в состоянии придумать что-то еще.
Он преувеличенно смеется.
— Может, пойдем куда-нибудь, где потише?
Он указывает на потолок, явно имея в виду грохот музыки, из-за чего мы едва ли не вопим друг на друга.
Где-то глубоко внутри, даже несмотря на эйфорию после приема наркотика, у меня срабатывает безмолвная сирена. Я оттачивала это чувство годами, оценивая, насколько опасен на самом деле любой встреченный мной мужчина. И сейчас я не уверена, что мне стоит куда-либо идти с этим человеком. Не уверена, что стоит оставаться с ним наедине.
— У меня нескоро перерыв, — говорю я, но чересчур тихо, потому что он наклоняется так близко ко мне, что я ощущаю прохладную резкость его лосьона после бритья. Какой-то из дорогих.
— Что? — переспрашивает он.
И тут я вспоминаю, кто это. Тед. Ну конечно. Наверное, Ава рассказала ему, где меня найти. А сама Ава сейчас на работе в больнице. Облегчение усиливает мою эйфорию, и вся ночь внезапно приобретает волшебный блеск, похожий на вращающуюся поверхность мыльного пузыря. Как будто может произойти что угодно.
— Хорошо! Секундочку, — кричу я в ответ и жестами даю Марко понять, что отойду на пять минут.
Марко поднимает оба больших пальца. Видимо, он принял что-то действительно сногсшибательное, потому что явно спятил. Бар забит, и в любую другую ночь он бы живьем содрал с меня кожу, лишь бы не давать мне перерыв. Но лучше не спрашивать дважды, так что я жестом приглашаю Теда следовать за мной к черному ходу.
Вывожу его в переулок. Как только за нами захлопывается железная дверь, наступает тишина. На улице идет легкий дождик, в воздухе пахнет прохладой. Но дождика недостаточно, чтобы загнать нас обратно внутрь.
— Ну, в чем дело? — спрашиваю я, прислоняясь к кирпичной стене и не обращая внимания на стоящие рядом мусорные баки, в которых наверняка полно крыс.
— Я хотел повидаться с тобой на нейтральной территории, без Авы, — говорит он, скрестив руки на груди, будто опасается подхватить заразу, если прикоснется к чему-нибудь в переулке. — И буду тебе очень благодарен, если это останется между нами.
У меня учащается сердцебиение, чувствую пульсацию в руках и даже на языке. Чего он хочет?
— Хорошо, — отвечаю я. — Конечно.
— Я слышал, вы ездили к Колину, — продолжает Тед. — Как он тебе?
— Ну, не в моем вкусе, — говорю я, не до конца осознав, как это звучит. Как будто я беззастенчиво флиртую.
Зубы Теда блестят. Может, он улыбается, а может, едва сдерживает презрительную гримасу.
— Судя по всему, Ава думает, что ваш второй сезон будет посвящен его делу.
— Мы вчера начали записывать, — отвечаю я, пытаясь вернуть себе вид профессионала.
Выпрямляю спину. Перестаю чесать кожу на запястье, как обычно делаю в перевозбужденном состоянии. Кожа там уже покраснела. «Очнись, — приказываю себе. — Веди себя нормально».
— По-моему, тебе надо еще подумать, — отвечает Тед, засовывая руки в карманы брюк.
Ему не по себе; это видно по тому, как он держится. Это предательство. Я и раньше видела такое поведение у женатых мужчин. Когда сама была замужем.
— Почему?
— Потому что ты не знаешь Колина, — отвечает он. — Если бы знала, то поняла бы, что убийство той девушки…
— Сары, — перебиваю я.
— Верно, — осторожно говорит он. — Если бы ты знала Колина, то поняла бы, что он вполне… мог бы убить Сару. Наверное.
— С чего ты взял? — спрашиваю я.
— Драка в баре… Его предыдущий арест… Это был не первый раз, когда он рассвирепел из-за пустяка. Ты бы видела, как он себя ведет, иногда даже с Авой. А она его любит больше, чем кого бы то ни было на свете.
— Он когда-нибудь бил Аву? — спрашиваю я.
Чувство охватившего меня жара проходит, и дождь ледяными иглами вонзается в кожу.
— Нет, но дело не в этом, — быстро поправляется Тед. — Просто… у него такой темперамент. Он был неуправляемый. И отец у них был настоящий мерзавец. Ни Колин, ни Ава не желают вдаваться в подробности, но я знаю, что он постоянно лупил Колина, когда тот был ребенком.
— Тогда почему Ава не согласна с тобой насчет Колина? — спрашиваю я.
— Потому что она его сестра. Она его любит. Она видит его не таким, как все остальные.
— А может быть, она
