Роман О Придурках - Валерий Тимофеев

Следующий, повлиявший на сомнительно трезвый ум аналитика анализ.

В город для выполнения черт знает какого задания проникло около тридцати тысяч нелегальных афгано-узбеко-таджикских оккупантов китайского и вьетнамского разливов, которые, бросив толстые корни в жирную на рубли уральскую землю, поставили перед единоверцами задачу: показать мастер-класс ускоренной рождаемости и мирного захвата всего и вся, начиная с водокачки и кончая всеми денежными ручейками и реками.

Аналитик высказывал серьезное опасение, — вся эта армия прибыла для прикрытия особо важного иностранно-го агента с особо важным заданием. Может даже захватить кого-то. Правда, сколько он не анализировал, нет в городе ни одного ценного кадра, которого можно воровать и за которого можно что-то потребовать. Но анализы — вещь правдивая. Не верить — своей мо… ну, которая в баночки собирается, все равно, что себе не доверять.

Из каких фактов сделан подобный вывод?

А вот из каких.

Во многих всех городах большой России выброшен мусульманский десант числом немереным. И везде нелега-лы подчиняются единым правилам проживания. Они за-хватывают рынки фрукто-овощного ряда, дешевого китае-зо-средне-азиатского ширпотреба. Ставят под свое влияние весь путь от производителя до покупателя. Параллельно с этими мощнейшими финансовыми потоками процветает торговля валютой, наркотиками. Процветает открыто, с хвастовством, что все менты на игле у них. На той, кото-рая, хоть и наркотическая, но выражена не в употреблен-ных дозах, а в процентах с каждой проданной дозы. И идет постоянная конкурентная борьба. Торгаши стараются про-везти неучтенный товар, чтобы не отстегивать с него мен-товский процент, а менты, получше натренированных псов, находят укрытые заначки и ставят торгашей на штраф: — втрое за сокрытый товар увеличивая отчисления, а при повторном крысятничестве и вовсе конфискуя за-начку. Так проистекает дружба двух преступных сооб-ществ (южане и менты) во всех малых и больших городах России. Так было и в нашем городе… до некоторых пор. Но сейчас…

Южане взяли кое-что из того, что им добровольно от-дали. А все остальное им на чашу положенное, так же доб-ровольно не берут. По всему видно, не имеют явного лиде-ра, руководителя, который один всем заправляет, куда на-до координирует. Есть некто, скромно выполняющий роль старшего. Но он, видно по нему, не самостоятелен в при-нятии решений. Взятые у него анализы свидетельствуют — подчинен кому-то, стоящему вне зоны открытости. Но то, что он есть, просчитывается — это как астроном находит планету сначала по отклонениям в порядке движения дру-гих планет, и только потом, просчитав теоретически ее массу и траекторию движения, начинает искать в свой те-лескоп.

О том, что Он существует, знают доверенные люди. Но кто он, с каким заданием, миссией, вне пределов их компетенции

Потому соответствующим органам аналитик настоя-тельно рекомендует: если не хотят они в один день город потерять и оказаться на захваченной бесповоротно терри-тории, должны или агента выявить и нейтрализовать, или всех беженцев выселить. И тогда агент останется один, ни-чего сделать не сможет. Он либо добровольно домой уедет, либо ляжет на дно, зароется в ил, задохнется и утонет. И караси его на завтрак съедят.

Вместе с важным заданием.

Караси — рыбы молчаливые, им можно, они не пробол-таются.

Но больше всего насторожило аналитика информаци-онное поле. Радиостанции, выходящие в пустой эфир, гна-ли тысячи тонн пустопорожних, то есть бессодержатель-ных, песен. Привлеченные в качестве экспертов учителя словесности, профессора филологии и кандидаты наук от современного русского языка, сломав два железнодорож-ных вагона копий, пришли к единому мнению: осмыслен-ному прочтению тексты не поддаются. На что специально обученные офицеры внутренней безопасности компетент-но отреагировали: песни эти не что иное, как зашифрован-ные секретные сообщения. Шифровальщикам спецслужб упразднили отпуска и выходные. Но и в таком военном режиме они успевали перехватить только одну песню из тысячи, мучились, бедные, слушая всякую чепуху, беспо-лезно подгоняя ее под сложные шифры. Но, при всем ста-рании расшифровать удавалось только один грамм с каж-дой отрыгнутой в эфир тонны словесного бреда. Зато ушей опухших, оглохших, пришедших в негодность и заменен-ных на новые, вышло по три боекомплекта на каждое ут-вержденное штатным расписанием шифроместо.

Вывод случайного аналитика гласил: к городу прояв-лен повышенный интерес сразу многих спецслужб. Это нормально. Но, по крайней мере, четыре из них не только проявляют интерес, но и перешли к практическим дейст-виям. Разве что слепой увидит в нащупанных нами несу-разностях случайный набор компонентов для рассеивания паники и набивания оскомины. Потому, чтобы не обвини-ли аналитика в нагнетании, в попу лизме и прочих гадо-стях, он, аналитик, не подписывается — славы ему никакой не надо, а просит — сохраните эти анализы лет на пять, по-том проверьте и посмотрите — выпал ли на ваш просрочен-ный билет счастливый выигрыш.

А он, аналитик, все свои сбережения, дабы доказать — он-то своим анализам верит! — вкладывает в…. с учетом ситуации, которую сам себе и нарисовал."

Прочитав добытую его умными стараниями информа-цию, майор Барбосятинов скоропостижно закрыл папку, подумал целую шестидесятисекундную минуту. Достал из стола любимый пистолет с разрывными на восемнадцать острых кусочков злыми пульками. Отрешенно взвел курок, прицелился себе в правый глаз, пальцами левой руки раз-вел ресницы, чтобы ненароком не опалить красоту горячим порохом, и… не выстрелил. Посидел еще минуту, убрал поскучневший пистолет в стол, а на его место наложил умную резолюцию:

"Информации неизвестного всем другим анализатора по кличке "МК", ("М" в оперативных документах означа-ло "моча", а "К" соответственно другое) с факультета ста-тистических исследований нашего университета временно поверить. Включить в оперативную разработку по выпол-нению всего намеченного агента Оленя. Вариант секретно-сти "Б".

Это означало, что по выполнении задания агент Олень и все, связанные даже косвенно с разработанным заданием, подлежали незамедлительной зачистке. Даже сам товарищ майор. Он мог бы сделать для себя исключение, поставить рядом с литерой "Б" маленькую цифирьку 1, тем самым спасти собственную во многих местах продырявленную разными врагами шкуру. Но совесть чекиста и привычка первым идти под свою личную пулю остановили проявив-шую минутную слабость руку. Оперативная информация ПОТУГИ НЕБРИТОГО Легко расставаясь с такой мелочью, как десять миллионов долларов, Небритый мечтал только об одном: чтобы никто за пределами высокого кабинета не узнал о его щедром взносе. Обрадовался, когда услышал, что деньги надобны налом и чистые, ни по каким ведомостям не пропущенные. Потому что, в отличие от Лысого и Калмыка, он менее был завязан на Папу, делал вид, что стоит в стороне от любой политики, не имеет никаких амбиций. А втихаря, сам с собой наедине, немного верил в восходящую звезду П-та и ждал удобного случая для подачи ему и его команде сигнала: 'Я за вас, я — свой'. Ибо, знал, останется 'чужим', ждет его судьба Гуся или Березы. Это в лучшем случае. А в худшем… жизнь в чуме за счастье покажется. С детства робкий и молчаливый, любил он в уединении предаться размышлениям. Небритый в сотый раз прогонял в памяти весь разговор в кабинете у Лысого. Куда проще — мог бы просто диктофон включить и прослушать, не напрягая извилин. Но он так привык. Диктофон бесстрастно передает все, что сказано. Память глубже копает, память недосказанное ловит, в душу заглядывает. А душа у Лысого тьфу какая. Плюнуть и растереть, вот какая душа. Специально, что ли Папа такого себе подбирал? Сколько сидит наверху, до сих пор ни с кем дружбы не завел. Поговаривают, что у него вообще друзей нет. Ни школьных, ни институтских. Ни по линии жены. Ни по своим родственникам. Это ж как же так? Стоит ли ему доверять свою шкуру? А задумал-то, подлец, ловко. Все гениальное просто. Выйдет на арену двойник, никто и не заметит, что он другие песни поет. Тексты же он не сам пишет, музыку не сам сочиняет. Папу, вон, месяцами никто не видел, а страна шла куда-то. Выползет на экран после очередного запоя, очередную глупость ляпнет, очередную дурь выкинет, все и рады — жив, курилка. А сам ли это Папа, или двойник его… Рожа от водки опухшая? Наш, родимый! Лысый задумал, Лысый сделает. Возможности у него немалые. А как повернется для него перемена… курса? Ищи подвох. Копай глубже! Что же Лысый задумал? Зачем собирает большие бабки? Только ли на 'Двойника'? Не сходится. На информационную войну или блокаду П-та? Тем более так много денег не надо. Все газеты и каналы подконтрольны. На новые выборы? Нет мотивации. Да и ни к чему они сейчас, выборы. Явно будет отрицательный результат. Ищи! Есть одна хитрая штучка. Погружают клиента в сон, подключают приборчик и переписывают его мозги. Любую программу заложить можно. Надо — чуть-чуть поменяют, надо — кардинально. Был за вас, станет за нас. Был белым, станет красным. Говорят, таким образом любой китайский язык за двое суток учат. Слышал Небритый о таком чуде, но от кого и по какому поводу, никак вспомнить не может. Не сюда ли пути — дорожки ведут? Но и тут больших бабок не надо. Тут вообще бабок не надо. Что он задумал? Может, решил собрать с нас побольше, всех подставить, а самому слинять? Реально. Но бесперспективно. Понимать должен, что от списка 'Л' не уйти. Нет такой точки на карте, где спрятаться можно. 'От Байкала до Амура…' Любит Лысый эту песню. Все время под нос мурлычет. Не отсюда ли ноги растут? Может, решил новое царство создать, Дальневосточную республику? И там окопаться? Или Сахалином завладеть, объявить Японии войну и до того, как прозвучит первый выстрел, сдаться в плен со всеми городами и островами? Или… Ладно. Потом разберемся. Пока же ясно одно, играть Лысый будет за себя и на себя. И ни в коем случае ни на Небритого либо кого другого. Плыть в их течении не стоит. Попробовать своё замутить? Что, если воспользоваться ситуацией и сыграть в свою игру? И чтобы никто не знал. А что! Великолепно! Ни одна зараза в мою сторону и не подумает! Огонь-то на себя Лысый вызвал. Что для этого мне надо? Надо своего кандидата на место П-та подыскать. Своего двойника. Еще что? Деньги? Денег много. Даже чересчур много. Часто ночью просыпается в холодном поту. Кошмары мучат. Что с бабками делать? Куда еще вбухать? Что еще купить? А потом мысль отрезвляющая. А на фига? Каждая новая покупка — новая головная боль. Раньше жил тихо. Никто не знал, или почти никто. Старался быть поменьше на виду, не засвечиваться в прессе. Нет, пронюхали, вытащили. Теперь пернуть нельзя — во всех газетах, на всех каналах раструбят. В один день можно всего лишиться. Список есть. И он в списке есть. Значит, закономерный финал — вопрос времени. У него-то, в отличие от наивного Калмыка, как раз и нет никаких сомнений в их мастерстве. Обозначат твой час, и никакими силами от судьбы не уйдешь. Надо попробовать упредить. Решено! Я сделаю тоже, что и Лысый, только своими силами, своими людьми. Он же не обо мне, он о себе думает. И в двойника свои программы заложит, чтобы он на коне, а все остальные под ним. Мне это надо? Мне это не надо. Слишком много на карту поставлено. Жизнь моя и состояние поставлено. Тут так — кто победит, тот и музыку заказывать станет. Я могу впереди его быть, хоть на полшага, но впереди. Я знаю, что он удумал, он о моих планах не знает. А закажем-ка мы их 'Двойнику' нашего 'Дублера'. Наиглавнейший вопрос сейчас — кто? Кто может эту работу для меня выполнить? Кто у меня ТАМ есть? Кто из моей вотчины ТАМ есть? Надо поискать хорошенько. Надо поискать. И запасной аэродром приготовить. В туманном, котором. Поменьше здесь находиться, побольше за кордоном. А лучше вообще, в отпуск, на годик, пока варится вся эта каша. Главное, вовремя уйти, чтобы на свободе… пусть заберут большую часть, как у Березы. Но и с тем, что у меня выведено, с голоду не помрешь. В любой тьмутаракани за родного примут. * * * Исполнители не зря ели свой хлеб. Уже утром для Небритого испекли горячие пирожки и подали на стол вместе с горячей информацией. — Вот, взгляните, — рядом с тарелкой легла фотография. — Кто это? — немного испугался Небритый. — Что за чучело? — Сын потомственного академика стойбища Конева-Копытова, Президента вашей Академии всяких Наук. По фамилии Лосев-Рогатов. Выбился в профессора и бросил корни как раз там, где вам и всем нам, если и вам, то тоже надо, — докладывал личный Секретарь. — Ведет нелегкий преподавательский труд, мучает студентов и любит аспирантов, особенно нежно тех, которые иногда в юбках. Между делом женат на дочке своего проректора. Вместе с женой принял и ее фамилию, теперь он не Конев-Копытов, как отец, и не Панты-Оленев, как дед. Раз в год получает от любимого папашки мешочек алмазов на безбедное профессорское существование, из которого половину привычно отдает именитому тестю, а вторую половину прибирает к рукам его законная жена. — И как он…? — Очень нуждается: а) в средствах и б) во всем остальном. Особенно когда безвозмездно и в неограниченном количестве. — Как бы с ним…? — Я уже распорядился. Утром на вашем личном самолете к нему вылетели в полном составе его одноклассники, родственники, оленья упряжка и последняя, оставшаяся в живых и еще помнящая его собака из отцовской упряжки. Всего семь человек и четыре ското-места. — А для…? — С целью восстановления родственных и дружеских связей, оказания на месте поддержки. В том числе и материальной. — Они…? — Полностью боеготовы и укомплектованы. — А если…? — Всегда начеку. Могут прокатить подальше в тундру и потерять ненароком. Могут в глаз со ста метров любому, кто не за нас. А если надо без крови, могут мешком ягеля из-за угла. А своих и алмазами угостят. Я распорядился, мерный стаканчик поменьше дал, а то привыкли горстями, а то и шапками. Так на всех не напасешься. — И, думаете, он…? — Результат обязательно будет. * * * — Да я… для дорогого Небритого… — Лосев-Рогатов захлебывался собственной слюной, наполняя алмазами все обнаруженные в доме емкости, даже цветы из горшков повытряхивал, — так и передайте… если он моему папаньке… для моего народа… и мне лично этот проспект… в личное собственное пользование… да моего имени… из под земли… как он и просит… кого хошь выведу!