В глубинах полярных морей - Иван Колышкин

Действительность обогнала самые смелые его мечты. Комсомол вручил ему путевку в военно-морское училище, и он поехал в Ленинград. Перед ним открывалась перспектива куда более заманчивая, чем капитанский мостик какой-нибудь каспийской шхуны. Но трудности, с которыми столкнулся Магомед, оказались прямо-таки невероятными. Он был малограмотен. По-русски говорил плохо. И все же он не отступился от намеченной цели. Горячее желание, подкрепленное огромным упорством, взяло свое. Гаджиев стал флотским командиром. После училища он попал служить на подводные лодки.

Керима знали на всех флотах. Он плавал на Балтике и на Черном море, командовал лодкой на Тихом океане. После учебы в академии в 1939 году Магомед Имандутдинович прибыл на Север. Его назначили в штаб флота, где он ведал вопросами организации службы и боевой подготовки на подводных лодках. Глядя на этого пунктуального, разносторонне эрудированного штабиста, трудно было представить себе, что свой путь на флоте он начинал необразованным, с трудом изъяснявшимся по-русски горским парнем.

Почти каждый день с подъемом флага Магомед появлялся на какой-нибудь из лодок. Его можно было застать там и во время осмотра и проворачивания механизмов, и на тренировках или занятиях по специальности. Он не был бесстрастным наблюдателем, озабоченным лишь тем, чтобы вовремя подметить недостатки и доложить о них начальству. Нет, по своему характеру он не мог не вмешаться в любое дело, если видел, что выполняется оно недостаточно хорошо, хуже, чем можно. Причем вмешивался он весьма тактично, не уязвляя самолюбия людей. А в том, что его советы и предложения всегда идут на пользу, очень скоро убедились все командиры.

Нередко Керим выходил с лодочными комдивами на миноносцах, обеспечивавших учебу подводников в море. Миноносец служил целью, по которой лодки совершали торпедные атаки. А комдивы и представитель штаба с его борта следили за ходом атак, чтобы потом провести с командирами лодок тщательный разбор, определить дальнейшие задачи тактической подготовки.

Но еще чаще Магомеда можно было увидеть на мостике уходящей в плавание лодки. Он был строгим проверяющим, но командиры не тяготились его присутствием на корабле. Наоборот, им трудно было найти лучшего учителя. Ведь Гаджиев не зря слыл прекрасным практиком. Он одинаково хорошо знал кораблевождение и приемы управления лодкой, оружие и тактику. А немного времени спустя он так же прочно освоил и здешний морской театр и особенности всех типов лодок, имевшихся на бригаде.

И все-таки штабная работа была ему не по душе. Он рвался к непосредственной работе с людьми, к управлению кораблями, к делу, которое можно делать своими руками. И он добился своего. Осенью 1940 года Магомеда Гаджиева назначили командиром первого дивизиона подводных лодок.

Здесь он развернулся в полную силу. Служба при нем пошла организованнее и лучше, учеба — результативнее. Все было подчинено подготовке к бою, вступить в который могло потребоваться каждую минуту и ради которого существовали подводные корабли. У Гаджиева были твердые, самостоятельно выношенные взгляды на тактику, на поведение в бою. «На войне считается лучшим то решение командира, которое принято вовремя, даже если оно менее удачно, чем решение, принятое с опозданием, — не раз говорил он своим подчиненным. — Твердо придерживайтесь принятого решения, бойтесь менять свое мнение, если нет к тому достаточных оснований, гоните прочь всякие сомнения и поступайте так, как первоначально решили».

На этих принципах Гаджиев и воспитывал командиров, требуя от них обдуманных и быстрых действий, безбоязненности и настойчивости, готовности идти на оправданный риск. Торпедные атаки в усложненной обстановке, артиллерийские стрельбы в условиях повышенной трудности были его излюбленным методом обучения. Он много заботился о том, чтобы подводники в равной мере успешно владели всеми видами корабельного оружия, чтобы к оружию, не считавшемуся главным, не было «второстепенного» отношения. И, словно предвидя свои боевые походы, требовал усилить подзапущенные тренировки орудийных расчетов и управляющих огнем.

В нашей дружной компании командиров дивизионов Керим как-то сразу занял положение «комдива-1». Произошло это естественно, само собой — он никогда не стремился чем-то выделиться среди товарищей, подчеркнуть в чем-то свое превосходство. Но богатый опыт, академическое образование и большая командирская одаренность выдвинули его на роль нашего советчика. К Кериму обращались во всех затруднительных случаях, и он чужие затруднения принимал так же близко к сердцу, как и свои.

С началом войны он еще самозабвеннее продолжал шлифовать мастерство командиров лодок. Эта шлифовка проходила в основном в боевых походах. Под его руководством командиры приучались к активному и упорному поиску, к метким торпедным ударам и в случае необходимости к сокрушительным артиллерийским залпам. Атаки, в которых участвовал Гаджиев, отличались внезапностью, стремительностью и оригинальностью боевого маневра. А как он умел воодушевить моряков, воспламенить у них наступательный дух, вселить в них веру в победу и в свое оружие! Люди готовы были идти за ним в огонь и в воду. Это был настоящий командир-коммунист, воспитанный партией и по-партийному, до конца выполнивший свой воинский долг.

Он был рожден для моря. С морем были связаны все самые лучшие годы его жизни, все самые большие его свершения. В море он и остался навсегда.

Посмертно, Указом от 23 октября 1942 года Магомеду Имандутдиновичу Гаджиеву было присвоено звание Героя Советского Союза.

Командиром первого дивизиона стал капитан 2 ранга Виктор Николаевич Котельников.

Дуэль нервов

С наступлением весны горные егеря на Севере вышли из состояния «зимней спячки». Командующим в Финляндии Гитлер назначил генерала Листа. Лапландская группировка получила дополнительное количество авиации. Готовилось новое наступление на Мурманск. Город беспрестанно бомбили. За исключением порта и судоремонтных заводов он выгорел почти дотла.

Чтобы сорвать готовящееся наступление, Ставка Верховного Главнокомандования приказала силами 14-й армии и Северного флота начать в конце апреля активные действия против немецко-фашистских войск на приморском фланге. Ставилась задача разгромить и уничтожить 2-ю и 6-ю горноегерские дивизии противника.

Для прорыва вражеской обороны было решено наряду с фронтальным наступлением армии произвести десантирование 12-й бригады морской пехоты в районе Мотовского залива. Несмотря на труднейшие условия и ледяную воду, высадка бригады, вооруженной легким стрелковым оружием и полевой артиллерией, прошла вполне успешно. Сказались результаты короткой, но очень интенсивной подготовки морских пехотинцев, К 1 мая десант расширил занятый плацдарм. Бои разгорелись ожесточенные, атаки следовали с обеих сторон.

14-я армия, наступавшая от реки Западной Лады, не сумела прорвать сильную обороту немцев. Десант, понеся большие потери от огня и от обморожения, перешел к обороне. По решению командования Карельского фронта десант в течение 12 и 13 мая был эвакуирован на восточный берег губы Малая Западная Лица.

Задача, выдвинутая Ставкой, оказалась невыполнимой из-за слишком большого неравенства сил. Две горноегерские дивизии, на которые обрушился наш удар, остались существовать. Однако конечная цель операции была достигнута. Противник теперь не помышлял о наступлении не только на Мурманск, но даже на полуостров Средний, с которого наша артиллерия мешала судоходству в петсамской бухте.

В этих боях не последняя роль принадлежала флоту. Надводные корабли высаживали десант и поддерживали его огнем с моря. Авиация флота прикрывала высадку с воздуха. Все это и обеспечило ее успех. Наконец, сама 12-я бригада была нашей, скомплектованной из моряков.

Ну, а на долю подводников, как всегда, выпала работа на вражеских коммуникациях. Готовясь к наступлению, а затем отражая наши удары, гитлеровцы были вынуждены усилить морские перевозки. И подводники в апреле — мае познали не только горечь потери боевых друзей, но и радость побед.

По одному разу отсалютовали в Полярном Уткин и Бибеев. «К-2» на этот раз потопила торпедами транспорт и выставила активное минное заграждение во вражеских водах. Командиром БЧ-2–3 на ней ходил Андрей Жаров. Его перевели сюда со «Щ-422» на повышение. Старшиной торпедистов к нему был назначен главстаршина Дряпиков — тот самый, что героически боролся за живучесть в кормовом отсеке «Щ-421» во время подрыва на мине.

«Д-3» выходила в море с участием начальника штаба бригады капитана 2 ранга Скорохватова.

Борис Иванович Скорохватов к началу войны служил на Тихом океане. Когда фашисты предприняли наступление на Москву, он добровольцем поехал на формирование бригады морской пехоты, которая должна была войти в состав войск, оборонявших столицу. Он и стал ее первым командиром. Бригада во время декабрьского наступления сражалась умело и храбро. Но Борису Ивановичу в ту пору уже не пришлось командовать ею. В ноябре его, как опытного подводника, хорошо знакомого со штабной службой, отозвали на флот и направили к нам, на Север, на место Августиновича, принявшего командование подводным крейсером.