Покоренный Кавказ (сборник) - Альвин Каспари

Русь вернулась в прежние свои границы. Все дело великого Петра пошло насмарку…

На Кубани и на Тереке

В 1736 году весною началась война с турками. Персы сидели смирно, на Тереке тоже не было военного дела, исключая разве мелких схваток с лезгинами и чеченцами. Зато полилась кровь на Кубани. Как только открылись военные действия, в Предкубанье явился со своими страшными воинами калмыцкий хан Дундук-Омбо, примирившийся с русским правительством и действовавший теперь в качестве союзника России. Калмыки явились с Егорлыка, прошли за Кубань и в верховьях Урупа вырезали поголовно все мужское поселение в становищах ногайцев. Покончив здесь свое кровавое дело, Омбо двинулся на Зеленчук, усиленный казаками, пришедшими к нему с Дона и Терека. Страх перед калмыцким нашествием был так велик, что ногайцы, 10 тысяч кибиток которых стояли в верховьях Зеленчука, поспешили передаться в русское подданство и спасли себя тем, что немедленно выселились в русские пределы – на Куму и Терек. Верная добыча ускользнула от Омбо, но калмыцкий хан нашел другую. Со своими калмыками, донцами и терцами он прошел по всей Кубани, от истоков ее до устья. На это ему понадобилось всего четырнадцать дней! В две недели богатый, густо населенный край был обращен в пустыню. Огонь истребил все города, становища и аулы. Турецкая крепость Копыл, где пребывали турецкие сераскиры, была разрушена до основания. Подвернувшиеся на пути калмыкам станицы некрасовцев были разорены и сожжены. Каково было разорение края, лучше всего свидетельствует тот факт, что после ухода Омбо некому было прибирать валявшиеся трупы…

Весною следующего, 1737 года Дундук опять побывал в Закубанье. Ничто, никакие силы турок не могли остановить калмыков. Янычары, лучшее турецкое войско, некрасовцы, храбрецы, каких немного, бежали в ужасе перед калмыками в плавни Кубанского устья. Богатейший турецкий город Темрюк не смогла защитить его крепость, снабженная превосходной артиллерией. Калмыки не оставили в этом городе камня на камне, а гарнизон крепости, состоявший из янычар, был весь вырезан. Черкесские племена адыге спаслись от истребления лишь тем, что ушли в горы, куда калмыки не могли проникнуть. Императрица Анна Иоанновна была так довольна этою деятельностью Дундука-Омбо, что пожаловала ему соболью шубу и драгоценную саблю.

Едва только кончилась турецкая война, как левому флангу, то есть русским на Тереке, пришлось встрепенуться. Тахмас-Кули-хан, вступивший на персидский престол под именем Надир-шаха, вдруг поднял военное могущество Персии. Это удалось ему сделать удачным походом в Индостан против Великого Могола: Индостан был покорен персами; при взятии столицы Великого Могола – Дели – погибло 200 тысяч человек. Успех вскружил голову Надиру. Новый Навуходоносор совсем обезумел.

– Стоило мне ногой лягнуть, – говорил он, – и вся Индия рушилась с престолом Великого Могола! Если обеими ногами лягну, весь свет в пепел обращу…

В конце концов этот шах стал думать о покорении России…

Русский резидент в Персии Колюшкин доносил, что шах, однажды разговаривая с ханом афганцев, вдруг начал кричать:

– Персия скверная, достойна ли ты такого великого государя иметь! Един Бог на небе, а мы – единый государь на земле, ибо ни один монарх на свете о нас без внутреннего страха слышать не может. Если бы мы теперь саблю нашу на Россию обратили, то легко могли бы завоевать это государство, но оставляем его в покое по той причине, что нам от этого завоевания пользы не будет: в России больше казны расходится, чем сбирается, о чем я подлинно знаю, следовательно, надобно такое государство искать, от которого была бы прибыль.

Однако задор шаха прошел, как только он получил известие, что к Кизляру идут русские полки. Не осмелился он пойти и на Турцию, воевать с которой он хотел ради религиозных целей. Зато он кинулся на Дагестан, и лезгины жестоко проучили «грозу вселенной». Ни одной победы не одержал Надир в борьбе с народами Нагорного Дагестана. Напротив того, в кровопролитной битве с андаляльцами под аулом Чох в 1745 году андаляльские женщины, явившись на помощь бившимся с персами своим отцам, мужьям и братьям, решили участь битвы: персы при неожиданном появлении андаляльянок бежали, несмотря на то что они одною своею численностью могли бы задавить горцев.

Надир должен был спешно отступить от Аварских гор.

Об этом походе шаха Надира на Дагестан сохранилось следующее народное предание, рассказывающее о попытке Надира овладеть Чохом, аулом андаляльцев.

Вот это предание:

Словно тучи в день осенний,Надвигаются иранцы.Как на дне морском песчинок,Сосчитать их невозможно.Слышен рокот, словно волныРазлились живого моря,Разлились – вот-вот затопятНаши горы, наши гнезда!Блещут ратные доспехи,Копий вырос лес дремучий, —То идут на нас афганцы,С ними курды и трухменцы;Посредине выступаютСилачи мазандеранцы;Эта шахова пехотаВсе с лица земли стирает!Перед нею врассыпную,Но готовые для битвы,Идут стройные красавцы —То стрелки Адербейджана.Весь Иран на нас поднялся —Реют шаховы знамена!Столько их, что даже муллаНе сочтет с утра до ночи…Все равнины на предгорьяхЗатопили орды злые.Во главе их всепобедныйШах-Надир – гроза вселенной.С ним Шах-Ман, изменник подлый,От которого и дети,Сыновья его, любимцы,Отказалися навеки.Изгнан был Шах-Ман презренный.На родимые аулы,Ради мести за обидуОн привел теперь иранцев.Пусть проклято будет чрево,Что его в себе носило!Пусть сосцы прокляты будут,Что изменника вскормили!Пусть его презренной кровьюИ кинжал не обагрится!Пусть умрет он, как собака,Проклинаемый в аулах!Надвигаются иранцы.Вот пред ними наши горы…Топот ног людских и конскихЗаглушает рев потоков.Ой, беда! Родные горы!Как бы с места вас иранцыНе подвинули, чтоб в мореПобросать вас вместе с нами!Вот пришли… Пришли и стали.Шах-Надир с Шах-Маном подлымИз долины смотрят зоркоНа утесы, на вершины.Говорит Надир Шах-Ману:«На подоблачных высотах,Где орлы одни летают,Вижу я людей каких-то.Верно, страх передо мною,Пред моей великой силой,Нет которой равной в свете,Их загнал на эти кручи!»Отвечал изменник шаху,Потупляя долу очи:«Нет, не страх туда загнал ихПред твоей великой силой!Страх сердцам их неизвестен,Битва – радость им и счастье…Берегися, повелитель:Там ты видишь андаляльцев.То гнездо над облакамиНе орлам приютом служит —Чох аул-то андаляльский.Берегись, гроза вселенной!»Шах-Надир, гроза вселенной,Услыхав ответ Шах-Мана,Засмеялся, словно шуткуОн веселую услышал.«Не смеши, – в ответ промолвил, —Разве есть на белом свете,Кто противиться мне мог бы,Повелителю вселенной?Сокрушу я андаляльцев,Так, что память их исчезнет!»И, сказав такое слово,Он послал спросить в аулы:«Что за мыши это лезутНа моих котов иранских?»И владыке полумираОтвечали андаляльцы:«Погляди, шиит презренный,На своих ты куропаток,Что осмелились поднятьсяНа орлов из Лезгистана!»И тогда вскипела битва.Загремели наши ружья,Засверкали наши шашки,Полилися реки крови.Лезут на горы иранцы,Нет числа их ратной силе,Но пред ними оживаютКамни, скалы и утесы.Из-за них бойцам навстречуСмерть холодная несется,Но их столько, что и смертиПодбирать их не под силу.Добрались до нас… СтеноюВстали мы живой пред ними,И схватилися грудь с грудьюМы с иранскими бойцами.Солнце вышло, и на солнцеСталь каленая сверкает.И заржавели кинжалыОт иранской подлой крови.На горах другие горыПоднялись высоко к небу, —То тела бойцов Надира,Павших в битве перед Чохом.Полдень знойный, андаляльцыНе отдвинулись ни шагуИ стоят средь грозной сечиПред иранскими бойцами,Что по воле Шах-НадираНа смерть идут неотступно,Как гранитные утесыПред морским прибоем в бурю.Но и капля долбит камень!Лишь один Аллах всесилен,А людским ничтожным силамИм положены пределы.Андаляльцы все на месте —Взад не двинулись ни шагу,Все остались, но немногоНа ногах средь них стоящих.Большинство легло, как ветромВ ниве сбитые колосья.В дикой радости иранцыЗаревели, словно звери!Верх за ними остается!Погибают андаляльцы…Ждать им помощи откуда?Разве только от Аллаха!Но и тот разгневан, верно,А не то такой победыОн отверженцам-шиитамНикогда не даровал бы!Шах-Надир уже ликует.Конь под ним арабской крови,Разукрашенный, как в сказке,Удила грызет свирепо.А Шах-Ман главой поникнул:Знать, ему под броню в сердцеЗаползла змеею совесть,Заползла и душу точит.Говорит Надир, надменноНа изменника взгляд кинув:«Поглядим-ка мы на дерзких,Что противиться нам смели!»Тронул он коня и скачет.Визирь скачет вслед за шахом,И блестящая вся свитаПотянулася за ними.Вдруг – о, ужас! – что такое?Потемнел Надир… Он видит,Что к бойцам последним помощьИз аула подоспела;Видит, будто в пять раз большеСтало сразу андаляльцев.И опять бой затихавшийЗагорелся с силой ярой.Что за воины такие?Место им не в жаркой сече…Не отточенною шашкойНаносить им людям раны.Нет! Не шашкой… ПоцелуемИм разить сердца людскиеИ в гаремах им любовьюУслаждать бы жизнь на свете!То не мужи, что для битвыРодились и с колыбелиПриучалися с врагамиВ жаркой схватке биться насмерть,Андаляльские то девы,Жены, матери и вдовыВ миг последний на подмогуВ бой кровавый поспешили.Умереть они готовыС теми, кто был дорог сердцу.Только б смерть их подорожеОбошлась врагам свирепым!Блещут шашки и кинжалыВ их руках, что лишь недавноВ праздник светлый и веселыйБубны звонкие держали,И не песня – клич свирепыйС уст срывается их нежных.Будто смерть сама несется,Предводительствуя ими.Сонм ли гурий, злые ль духиПоявились столь нежданно?Распознать того не могутПораженные иранцы.Опустилися их руки,Робость их сердца объяла,Вместе с нею смертный ужасПомрачил их слабый разум.Миг еще – они шатнулись…Миг еще – и в беспорядкеПобежали вспять от ЧохаВсе бойцы Надира-шаха.Шах-Надир глядит на битвуИ глазам своим не верит:Как напуганное стадо,Орды катятся от Чоха;Побежали вспять афганцы,Что закованы в железо,Понеслись адербейджанцыС наших гор быстрее ланей.Силачи мазандеранцыПокатилися за ними;Курды, лазы и трухменцыС диким гиканьем помчались…Удержать их невозможно,Даже шаховых веленийБеглецы в испуге дикомНа пути своем не слышат.Вслед им смех несется женский,Смех и радостный, и звонкий…Всемогущему АллахуПохвала гремит несмолчно.Со стыдом от андаляльцевШах ушел в Иран свой бедньй.Был слабейшими рукамиПосрамлен гроза вселенной.

Эта битва происходила в 1742 году. Здесь кстати сказать, что упоминаемый в легенде Шах-Ман был далеко не презренный человек. Напротив, Шах-Ман, один из богатых аварских владельцев, был крупной величины общественный деятель. Он задумал провести благодетельные для Дагегестана реформы: объединить все племена, смягчить нравы путем уничтожения грабежа, но, видно, тогда время еще не подошло для задуманных Шах-Маном реформ. Отчасти ему удалось сделать кое-что, но горцы никак не могли примириться с невозможностью прибегать к грабежу и насилию.