Я твой, Родина - Вадим Очеретин

Две старухи тащили старика назад и шикали на него. Он не обращал на них внимания и повторял: «Рот фронт!»

Юрий замолчал. А Николай настаивал:

— Скажи им, что мы за мир, за мирное германское демократическое государство!

Юрий заупрямился:

— Ну, это ты уж сам. Я не агитатор, — я солдат.

Николай сощурился и вполголоса произнес:

— Все коммунисты должны быть агитаторами.

— Ну, знаешь, — вспылил Юрий, — я не позволю издеваться над собой! Все! Возвращайтесь по домам! — приказал он немцам. — Поехали!

Он опустился в башню, а Николай наклонился над ним и добавил с подчеркнутым сожалением:

— Какой ты аполитичный человек!

Юрий захлопнул крышку люка у него перед носом.

Немцы продолжали стоять. Вид у них был растерянный. Десантники начали кричать им: «Гитлер — капут! Война — капут! Геббельс — капут! Геринг — капут! Идит — домой! Хауз! Хауз!» Немцы натянуто заулыбались, закивали, стали собирать свои пожитки. Дядя Ваня, глядя на них исподлобья и свертывая цыгарку, сказал:

— До какого унижения довел людей этот проклятый фашизм!

Николай вздохнул и, положив руку на плечо санитара, с болью в голосе произнес:

— Эх, Новиков, Новиков! Почему мы с тобой не знаем как следует немецкого языка? Им бы, знаешь, что сейчас рассказать? Стихи. Гете стихи я вспомнил, в школе еще учили. Это у немцев поэт великий был. Он так писал: «Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день идет за них на бой».

— Да-а, — серьезно подтвердил санитар, пощупывая усы, — у немцев тоже водились великие люди. Эрнст Тельман, например…

— За-аводи! — донеслась из башни радиокоманда Юрия. Танки качнулись, будто силились оторваться от дороги, тронулись и, шлепая гусеницами, начали набирать скорость. Вечерело.

Ночью, когда стало совсем темно, как в крытом окопе, десять танков ворвались в мертвые улички немецкого города. Ни выстрела, ни немца, ни одного светлого окна — пусто. Сбавив газ, машины с десантом на броне дошли до центра и сгрудились на небольшой площади.

Юрий вышел из танка, застегивая кожанку на все пуговицы. Николай спрыгнул за ним.

— Давай занимать круговую оборону.

— Без тебя знаю. — Юрий, имея под командой десять машин, старался говорить тоном, соответствующим новому служебному положению: — Возьми своих автоматчиков и организуй охрану. Радист! Сообщите в штаб: Райхслау взят, противник отступил, помощи не требуется.

Николай из озорства посветил карманным фонариком ему в лицо.

— Погаси свет! — прикрикнул Юрий.

По тротуарам вдоль палисадников автоматчики рассыпались с площади в улицы, которые радиусами расходились от центра. Пройдя два-три дома, Николай услышал впереди повизгиванье. Это были звуки стартеров немецких машин. Николай повернул обратно к своим. Все командиры танков собрались вокруг Юрия. Тот склонился над планом городка и давал распоряжения.

Свет фонарика, обращенный на карту, выхватывал из темноты только головы танкистов да номер на башне танка Юрия: «323».

— По машинам! — закричал Николай.

Гвардейцы мигом разбежались по своим местам.

Юрий выключил фонарик и выхватил из кобуры пистолет. Он еще не понял, в чем дело:

— Ты что вмешиваешься?

Николай усмехнулся:

— Спрячьте пистолет, товарищ «командующий ротой». Не бойтесь, противник еще далеко.

Юрий вслушался в тишину. Где-то в соседних улицах тихо стучали по камням мостовой гусеницы вражеских танков. Нарочито помедлив немного, он полез в машину.

Николай вслед за ним взобрался на броню и взял ракетницу, чтобы подать своим бойцам сигнал возвратиться к танкам. Приближающейся опасности он, как и Юрий, не придавал большого значения. Поднимая кверху сигнальный пистолет, Николай наклонился к Юрию.

— Не злись, Юрка, наш крупный разговор впереди. А сейчас драка будет. Давай — по окраинам. Организуем круговую оборону.

— Знаю, — отмахнулся тот, включая ларингофон рации.

Белая ракета прыгнула к небу, осветив площадь и собравшиеся на ней машины. Как по сигналу, кругом взревели немецкие танки, на полный газ включившие свои моторы.

Больше двух десятков «тигров» и «пантер» с трех сторон сразу въехало на площадь и открыло огонь. «Тридцатьчетверки» в упор начали отстреливаться и пытались сманеврировать в создавшемся заторе. Оглушительный грохот орудий, рычанье моторов и скрежет металла будто старались перекрыть друг друга.

В кромешной тьме блистали, перемежаясь короткие вспышки. Словно кто-то бросил десятки молний в эту сдавленную со всех сторон домами маленькую площадь, и они заметались от стены к стене. Снаряды рикошетили о броню, брызгами пламени освещали очертания лезущих одна на другую машин. В танковой давке орудия (тонкие и белые — русские, темные, массивные, с набалдашником — немецкие) скрещивались, делая одновременный залп. Одну «пантеру» перевернули вверх дном, и она лязгала гусеницами в воздухе.

Николай соскочил с танка на мостовую и отбежал в сторону, сзывая своих автоматчиков. Его голос тонул в грохоте. Темнота вобрала в себя все, кроме этой площади, где в беспорядке неуклюже ворочались танки. Танкисты вслепую били из орудий, таранили наугад. Переключали скорости, подавались назад, вправо, влево, Снова вперед. Стало ясно: не выдержит в этом сумасшедшем побоище и отступит тот, у кого сдадут нервы.

Неизвестно чей снаряд попал в лежавший вверх брюхом «пантеру» и превратил ее в факел. Пальба прекратилась на миг. Площадь озарило неровным светом, и все увидели, что вражеских машин в три раза больше. Они быстро стали направлять орудия на гвардейцев. И «тридцатьчетверки» повернули в улицу, по которой приехали.

На них в спешке карабкался десант. Противник сыпал снарядами. Крайнюю «тридцатьчетверку» охватило пламя.

«Что такое? Отходят!» — Николай бросился к уходящим танкам. Автоматчики на ходу подхватили своего командира на первую машину. Она сразу набрала скорость. Сзади, тыча стволом в передних, наседали остальные.

— Семенов! Семенов! Кто дал команду такую? — хрипло кричал Николай и стучал пистолетом по верхнему люку.

Крыша отскочила и показалась голова командира танка лейтенанта Семенова. Он растерянно вобрал голову в плечи, сдернул с себя шлем и приложил его к уху Николая. Погудин услышал, как в дребезжащих наушниках шлема отчетливо слышался надсадный голос Юрия: «Отходим назад! Отходим назад!» Николай с силой схватил танкиста за плечо и сдавил так, что самому стало больно в запястьи. «Куда отходим? Ни черта не понимаю!» И внезапно что-то сообразив, он закричал:

— Быстрее! Быстрее!

Танк прибавил газу и пролетел два квартала.

— Сворачивай за угол! В засаду! — командовал Николай.

«Тридцатьчетверка», выбивая искры на камнях мостовой, с размаху проехалась боком и заползла за дом на перекрестке. Николай опять выбежал на дорогу. Второй танк сам завернул в переулок напротив. Николай дал знак третьему, и тот через квартал встал в засаду. Танкисты живо догадывались, что надо делать: видя, как передняя машина прячется, занимали следующий перекресток.

Промчалось восемь танков. В последнем, девятом, Николай узнал машину № 323 и влез на нее спереди, уцепясь за орудие. Он перебрался к башне и застучал по люку пистолетом. Если бы хватило силы, то, наверное, бы вышиб его. Юрий едва приоткрыл крышку.

— Командуешь назад!!! — Николай выругался.

Юрий захлопнул люк.

— Автоматчики! За мной! — Николай спрыгнул на полном ходу, и десант за ним покинул танк Юрия.

Стало тише. Лишь тарахтела, удаляясь, машина Юрия, слабый ветер развеивал звуки ее мотора. В другой стороне, где на площади остались, замолчав, немецкие танки, в конце улицы тускло горела «тридцатьчетверка». Едва разгоняя глубокий сумрак, огонь на ней вскидывался и опадал. Все вокруг было недвижно, кроме этого пламени.

Николай прошел по всей улице, на которой за каждым углом притаились расставленные машины. Он проверил десантников, организовал круговое наблюдение. Затем потолковал с танкистами. Никто не понимал, куда поехал Юрий. Решили, что пока старшим будет лейтенант Семенов.

— Только ты мне будешь помогать, — попросил он Погудина.

— А как же! Обстановку в штаб сообщил?

— Сообщил. Но уже поздно: полковник сюда выехал.

— Как бы Юрий на него не налетел.

— Нет! У него, наверное, тоже какой-нибудь план. Не хотел ли он отойти до окраины, потом сразу снова атаку начать, только по всем улицам одновременно, — что-нибудь в этом роде, — предположил Семенов.

— А я понял: с площади отойти и встать всем в засаду, — объяснил Николай.

— Я сперва подумал, что мы струсили. В бою вообще слова «отходим» и «назад» нельзя произносить, — сказал один из офицеров.

— А как же? Конечно. Юрку надо срочно найти. Нужно объяснить, что получилось недоразумение, — сказал Николай, а сам подумал: «Струсил, подлец, теперь выкручивайся тут за него».