Я твой, Родина - Вадим Очеретин

Николай увлекся своим рассказом и тут же изобразил походку, жесты, выражение лиц немцев и старшины. Соня улыбалась ему из-за плеча Юрия.

— Товарищ гвардии лейтенант, — у вас замечательные бойцы. Расскажите еще что-нибудь.

— Он мастер рассказывать, — не то подтверждая, не то иронизируя, вставил Юрий.

Уловив насмешку, Николай обиделся.

— Что? — Во взводе плохие ребята?

— Ребята для тебя все хорошие… Для тебя только друзья — плохи, — ответил Юрий насмешливо.

— Вернее, ты хочешь сказать: я не для всех хорош.

Вошел и остановился в дверях Миша Бадяев:

— Товарищ гвардии лейтенант, разрешите вручить почту?

— Давай сюда! — нетерпеливо повернулся ему навстречу Николай.

— Здравия желаю, товарищ гвардии сержант! — козырнул автоматчик Соне и снова обратился к Николаю. — Разрешите идти?

— Погоди. Давай, проверь — все ли спят. — Николай взглянул на часы. — И если кто не отдохнет, как положено, то передай, что буду разговаривать с ним перед строем. Давно уж не строились?

— Как пошли в наступление.

— То-то. Иди.

— Есть, — ординарец бойко повернулся и вышел.

— Прямо беда. Не спится ребятам: на территорию Германии пришли. Неделю — без отдыха, а сегодня опять никто не вздремнул.

Николай начал разбирать полученные письма. Юрий и Соня просматривали газеты.

— Вот! — Юрий подскочил на диване так шумно, что Соня вздрогнула. — Вот! — замахал он газетой, бледнея и сверкая глазами. — Вот мне рекомендация! Николай, слышишь? Только ты обо мне отрицательного мнения. На, посмотри.

Соня выхватила у него свежий номер фронтовой газеты и стала читать вслух.

Под заголовком: «Танки лейтенанта Малкова форсируют водную преграду» в маленькой заметке сообщалось о захвате моста через Варту. Кроме Юрия никто не упоминался.

Юрий слушал, откинувшись на спинку дивана и поглядывая на Николая.

Соня окончила чтение, взмахнула газетой.

— Хорошо! Ай, да Юрий. Что же ты ничего не рассказывал об этой операции? Оказывается, ты скромница!

Юрий склонил голову и, довольный, молчал. Он не видел, как растерялся Николай. Погудин был удивлен и раздосадован. «Что за странная заметка? Причем здесь Малков?» Вспомнилось, как робок и растерян был Юрий, когда подъехали к заминированному мосту. Он взглянул на Юрия: «Неужели он действительно, не понимает, что эта заметка — какое-то глупое недоразумение! Как только ему не стыдно!»

Николай готов был наброситься на Юрия со злыми словами, разоблачить его, сказать, что похвалы надо отнести к механику Ситникову. Но он посмотрел на радостное лицо Сони, как-то с сожалением поморщился и решил поговорить с Юрием потом, наедине.

В комнату вбежал рассыльный автоматчик.

— Товарищи офицеры! Все — в штаб.

В штабе Малков и Погудин получили задание занять город Райхслау на фланге наступления бригады. Выделялось десять танков под началом Юрия, которому поручали обязанности ротного командира, и взвод автоматчиков Погудина. По сведениям, в городе были незначительные силы противника.

Николай очень жалел, что они повздорили. Юрий сразу ушел из штаба, бросив ему через плечо: «Полчаса на сборы — и трогаемся». Автоматчики в любую минуту готовы сесть на машины, поэтому Николай не стал торопиться. Он медленно шагал к дому, где располагались его бойцы.

Около высокого крыльца на скамейке сидели санитар дядя Ваня и молодой автоматчик из недавнего пополнения. Николай, чтобы не спугнуть их серьезного разговора, хотел пройти мимо, но невольно прислушался.

— Какие там могут быть партизаны у немцев! Им Гитлер тоже плешь проел. Не будут они за него теперь драться, — рассуждал санитар.

— Все равно остерегаться надо, — говорил автоматчик.

— В партизаны за идею люди идут. А их идея фашистская, силы не дает.

— Да. Силы в народе у них мало.

— Сила-то есть в каждом народе, — поправил санитар. — Ей только надо правильное направление дать. Вот у нас направление какое? К коммунизму. Правильное? Единственно правильное. И мы на этом направлении такую силу имеем, что любого сшибем, кто на дороге встанет. А у немцев была не идея, а чорт знает что.

— Конечно, это не идея, — согласился автоматчик.

А дядя Ваня горячился:

— Напихали фашисты в головы немцам дерьма. Как дурной брагой опоили. Пьяным немец в драку полез. — «Уничтожу Россию!» — а протрезвел — видит: лежит он побитый.

Николай был доволен, что его бойцы говорят о таких вещах. Но спрятал улыбку и прошел в дом. Он все думал о Юрии и сейчас пожалел, что не сказал ему, когда не дал рекомендацию: «Ты, Юрий еще политически малограмотен». И, может быть, это не привело бы к ссоре? Они бы договорились, что будут вместе заниматься, Юрий будет готовиться…

Мысль о политической отсталости Юрия, пришедшая в голову при разговоре солдат, понравилась Николаю. Она казалась очень верной. Когда затевалась беседа о политике, Юрий всегда отделывался одними общими фразами или молчал. Николай задумал серьезно поговорить с ним, выложить все начистоту. «Я как коммунист и сам виноват в этом немало, — решил он. — Все считал его грамотнее себя — вот и проморгал».

Они не перекинулись ни словом и тогда, когда поехали в Райхслау. Небольшая группа танков шла по асфальтовой дороге. Кругом была тишина и спокойствие. Николай, сидя у башни, на крыле машины Юрия, поглядывал по сторонам.

Ему не нравились окружающие пейзажи. Как будто бы и поля также снегом покрыты, да только снегу маловато. Февраль, — а на буграх всюду голые плешины коричневой земли. И роща вдали похожа на лесок — тоже тополь и осина. Да только деревья обнесены забором: это роща какого-то богатого «фона», она не для всех. И дорога хороша, мощеная, широкая, едешь по ней — ощущаешь пространство. Да только на каждом полукилометре стоит деревня. Теснота такая, что в глазах рябит от черно-желтых табличек: «Загансдорф», «Валенсдорф», «Трибельсдорф».

Николай всматривался вперед, ожидая увидеть, ну хотя бы, немецкий обоз. Но пустынно на асфальтовом шоссе. Никого — и в деревушках.

Германские войска отступали. На них обрушился небывалый по силе удар на всем фронте от Балтики до Карпат. Советская Армия прорвалась на территорию Германии. Советские танки, обгоняя отступавшего противника, появлялись там, где их меньше всего ожидали. Уже не было единой линии фронта. Немецкое население, напуганное рассказами Геббельса о большевиках, наспех собирало пожитки и уходило на запад.

Николая угнетало, что они не разговаривают с Юрием, он встал и хотел заглянуть через верхний люк к нему в башню. Танк дернулся, прибавил скорость, Николай чуть не упал. Он глянул вперед и увидел на шоссе колонну эвакуирующихся жителей.

— Лейтенант! Цивильные! Немцы! — кричали автоматчики.

«Тридцатьчетверки» настигли колонну, которая рассыпалась по обочине шоссе, и остановились. Юрий выбрался до пояса из люка и приготовился что-то сказать немцам.

Женщины, дети, старики бросились в придорожную канаву, закрывая головы руками. Спины их дрожали. Нагруженные домашним скарбом детские коляски, велосипеды, тележки, тачки были брошены тут же. Разорвалась чья-то подушка, и ветер гнал по глянцевитому асфальту белый пух.

Николай не без иронии спросил Юрия:

— Ну, что делать будем?

Юрий сердито отмахнулся, не желая с ним разговаривать.

— Разворачивай башню, — язвительно посоветовал Николай, — наводи пулемет.

— Ты что? С ума сошел? Это же мирное население — дети, женщины! — Юрий не понял иронии.

— Наконец-то ты начал кое-что соображать, — с усмешкой проговорил Николай. — Вот ты им и скажи: мы не германский народ пришли уничтожать, а фашизм.

— Ну тебя к чорту, с твоей политграмотой, — Юрий Нервничал. — Ты вот лучше скажи: приказано возвращать всех их обратно по месту жительства. Как вот их называть? Господа или граждане?

— Скажи просто: немцы. Им надо, как следует, объяснить, чтобы они нас не боялись. — Николай, видя нерешительность Юрия, перешел на тон, не допускающий возражения: — Давай, давай, говори: «Эй, немцы! Вставайте!»

— Немцы! Вставайте! — крикнул Юрий по-немецки.

— Громче кричи: вставайте, немцы! Идите домой! — диктовал Николай. — Мы вас не тронем, потому что мы пришли уничтожать фашизм…

Юрий переводил.

Сперва, робко поворачивая головы, привстало несколько женщин. Затем начали вставать остальные, Поднимая руки вверх. Глаза у всех были круглыми, остановившимися, во взгляде сквозь страх сквозило любопытство и недоверие. Потом немцы, поглядывая друг на друга, начали опускать руки.

На танках стояли автоматчики, из люков выглядывали танкисты. Их лица, освещенные ясными живыми глазами, были совсем непохожи на те, что рисовались на геббельсовских плакатах, развешанных на улицах Германии. В них виделась сила, смелость, благородство. Кто знает, что подумал старик в замасляной кожаной фуражке, когда он посмотрел на шлемы танкистов с красными звездочками, шагнул вперед, поднял кулак над головой: «Рот фронт»!