Стилист (СИ) - Лось Наталья

Олешка щёлкнул выключателем и, чертыхаясь, споткнулся о тяжёлый таз, заполненный застывшим гипсом. Ещё пару минут возни в кромешной тьме и — Маруся увидела своё отражение в зеркале: под растопыренной рубашкой мягко светился силуэт ребёнка — почти неясный, но такой реальный, что она невольно вскрикнула и поднесла руки к животу, стараясь обнять своё ещё нерождённое чадо.

Мультипликатор довольно хохотнул и включил большой свет.

— О том, что видела и что примеряла на себя, — никому ни гу-гу. — Инновацию свою я поправлю, облагорожу и доработаю, — подмигнул он Марусе, — и будет у нас самое красивое сообщение о будущем событии. Знаешь уже, кто там у тебя живёт — девчонка или пацан?

Маруся засмущалась:

— Не знаю. Ещё рано об этом говорить. Да мне всё равно.

Свой секрет она решила оставить при себе. Срок был небольшой. Она перестала ходить на занятия дефиле, прогуливала и сценическое движение. Всё ей казалось не очень важным для её нынешнего статуса.

Юрик в последнюю неделю так плотно занимался организационными делами, что виделись они только на репетициях и примерках. Доктор предлагала полежать в больничке на сохранении. Маруся отказалась, пообещала быть осторожной.

Она прислушивалась к себе и не чувствовала ничего особенного. В фигуре ничего не менялось. Но ей это только казалось. Движения у Маши стали плавными и замедленными, на лице всё время играла мягкая улыбка, и глаза стали зеленее.

39. Парижские сюрпризы

Исчерпав все свои денежные запасы, Стилист выкупил ещё одну шенгенскую визу для незаявленного арт-директора Степана Олешки и билеты на «Люфтганзу» до Парижа.

Весь полёт Степан шуршал бумагой, закручивал в задумчивости свой чуб и сердился на стюардесс, которые отвлекали его вежливыми предложениями что-нибудь выпить. Стилист спал и вздрагивал во сне, бормотал непонятные фразы. Маруся держалась за его руку и желала, чтобы полёт поскорее закончился, потому что её сильно мутило. В аэропорту Шарля де Голля их встретили и погрузили багаж в бусик, обклеенный рекламой конкурса. Всех ждала комфортная дорога до гостиницы, но Олешка вдруг сообщил, что доберётся сам, «как народ», и выскочил из машины.

Холл гостиницы, где проходила регистрация участников конкурса, напоминал восточный базар. Многие хорошо знали друг друга. Мужчины хлопали друг друга по плечам, женщины вскрикивали, как испуганные чайки, и громко смеялись. Разноцветные чемоданы, баулы сваливали где попало, и никто не заботился поставить свой багаж более удобно, оставив место для прохода. В гостинице мест всем не хватало. При регистрации формировались группы, которые должны были отправиться по другим адресам. Олешка своим отсутствием задерживал регистрацию группы из Беларуси. Стилист нервничал, потому что удобные номера «уходили».

Потоптавшись возле ресепшна, Маруся нашла свободное кресло и оценивала обстановку с этого наблюдательного пункта. Её утомляла суета вокруг. Очень хотелось немедленно выйти на улицу, чтобы получить порцию живых впечатлений от Парижа своими глазами, а не из путеводителей. Ей казалось, пока Юрик бездарно тратит время в очереди на регистрацию, она смогла бы пройтись хотя бы до Оперы, несомненной достопримечательности Парижа. Она находилась всего-то в квартале отсюда. Желание ускорить события нарастало и стало совершенно неумолимым. Маруся успела только встать с кресла, как её кто-то бесцеремонно отпихнул, облегченно крякнув, садясь на освободившееся место. Чернявая девица, подвернув штанины узких брюк, стащила носки и с наслаждением шевелила босыми пальцами. Туфли явно измучили хозяйку.

Маруся вытащила из сумки влажные салфетки и молча протянула девице.

— Мерси боку.

— Няма за што, — усмехнулась Маруся и двинулась к выходу — хоть на крылечке постоять.

— Стой! Ты откуда? — понеслось вслед.

— Из Минска я.

— Ну и я из Минска! Вот родная душа, сразу видно, — затараторила чернявая.

— И я — родная душа, — раздался рядом голос Степана. — Вы — уже с ключами?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Чернявая пожала плечами и знакомиться со Степаном не захотела.

— По-моему, мы выпали за рамки французского гостеприимства, — сообщила Маруся, кивнув головой на ресепшн, где Стилист на плохом английском задавал вопросы консьержу. Олешка любую проблему решал легко.

— Ну? — толкнул он Юрика.

— Остался один семейный номер с приставным местом для ребёнка.

— Нас очень устраивает семейный номер. Это замечательный вариант! Мы должны быть вместе. Уж как-нибудь помещусь на детском диванчике, — хохотнул Степан и победно поднял руку с добытым ключом от номера. И тут его чуть не сбила с ног новая знакомая Маруси. Она вдруг сорвалась с завоёванного кресла, помчалась босиком к ресепшну и бросилась на шею стоящему рядом Стилисту. Поначалу это выглядело, как нападение. Но спасения Юрику не требовалось, он широко улыбался и бурно радовался неожиданной встрече. Его будто воткнули в розетку: он громко смеялся, взмахивал руками, тёр свой лоб, внезапно подхватил и закружил босоногую нахалку.

— Марусечка, это Геля, мой верный и преданный друг. Я вспомнил всю свою предыдущую историю. Представляешь? Одномоментно!

— Я очень рада, — тихо произнесла бледная Маруся.

— А это — моя помощница и добрый ангел, по совместительству — креативная модель моего нового проекта, — представил Марусю Стилист, вручая ей ключ от номера.

Вот умела Геля сделать такое лицо, что и говорить ничего не стоило

— Вам плохо? — взяла себя в руки Маруся. — Может, водички?

— Не знаю, как модель, но очень заботливая, — вернула своё лицо на место Геля. — А как же совместная коллекция, которую ты готовил с Геной? Я вижу, ты теперь работаешь в другом формате.

— Не простудитесь босиком! — на прощанье бросила Маруся и направилась к лифту.

«Он не защитил, не остановил. Меня будто не существовало», — шептала бухгалтерша, открывая ключом дверь.

В небольшом номере всё пространство занимала огромная двуспальная кровать. За условной перегородкой — почти игрушечный диванчик. На столике — живые цветы. Маруся могла бы улыбнуться, а она изображала медведя в клетке. Тихонько рычала, неуклюже слоняясь вокруг кровати, портила себе прическу скрюченными пальцами. В общем — набиралась силы и решительности перед серьёзным броском за своё счастье. «Никакой эстетики, только первобытные рефлексии», — как сказала бы знакомая психологиня. Спустя минут десять в номер без стука вломился Олешка.

— Марусечка, у нас разнообразные новости. Нужен совместный анализ действий.

— Я очень хочу есть. Пойдём куда-нибудь поедим без всяких диет и запретов, а по дороге ты мне расскажешь о новости.

— А Юрась пусть сдохнет от зависти и голода?

— Я думаю, у него будут другие планы. Тут нашлись друзья, а я… пока отдыхаю на запасной скамье.

— О, эта женская логика! В старой жизни Юрась девушек не трогал, так что задуши свою ревность. Это — моделька, их связывает только работа и дружеские отношения.

Они спустились в холл.

За крохотным столиком в креслах сидели Стилист и Геля. Одна ее нога лежала на коленях Юрика, а он осматривал потёртые Гелины пятки.

Не нравилась Марусе эта картинка!

Моделька, увидев, что вся компания в сборе, встала и «пошла бы совсем», но предупредила, что очень скоро вернётся, только переобуется.

Стилист посмотрел на кислое Марусино лицо и рассмеялся:

— Марусечка, ты ревнуешь? Клянусь, нет причины! Два года я тайком от всех готовил коллекцию, а Геля никому не проговорилась про неё. Это настоящий женский подвиг! Во французской конкурсной программе заявлены платья моей тайной деятельности, которые она привезла сюда. А вот новую нашу инсталляцию мы не имеем права показывать. Она не проходила отбор.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Вот так новости, — тяжело вздохнула Маруся.

Прошлая жизнь Стилиста неожиданно заехала на встречную полосу движения и уже грозила серьёзной аварией. Поездка на конкурс выглядела сейчас, как ненужная затея Евгении Ивановны и казалась огромной ошибкой. Маруся утешала себя, что ничего предугадать невозможно. Психолог предупреждала её, что в любой момент любая мелочь может вернуть Юрика в прошлое. Надо лишь успеть создать до этого случая другую жизнь. Он всё так же корпел над прежними идеями: сделать особенную одежду, победить, стать первым, известным. Это она стала другая. Стилист всё переделал в жизни толстой бухгалтерши, научил быть особенной, взял в свой проект, и… он любил её. Пусть одну ночь, но ведь это было именно то, что могло изменить всё в его сознании.