Стилист (СИ) - Лось Наталья

— Я думаю о тебе каждый день, — предлагала она новую фразу, и её сердце замирало, как птаха в руке у птицелова.

— Несомненно, я думаю о тебе каждый день и даже каждый час.

— Ты моя единственная, — таяла в его объятьях Маруся.

— Единственная и неповторимая. Я не могу без тебя. Не покидай меня.

Маруся чувствовала себя неповоротливым большим китом, выброшенным на берег. Все ворочалась, пытаясь найти какое-то удобное место для шеи, рук, головы. Кровать под Марусей жутко скрипела. Он неловко прижал плечом ее волосы, разметавшиеся на подушке. Она инстинктивно дернулась в сторону и потеряла опору. Он хотел ее удержать, схватил за руку, и Маруся легко стащила Юрика за собой на пол. И там, на коврике, они, совершенно запутавшись в своих ногах и руках, — наконец нашли ту самую гармонию, которая унесла их в необъятные просторы космоса, где небо усыпано алмазами и слышна музыка небесных сфер.

Сначала они подумали, что чудо с красивыми галлюцинациями, одномоментно настигшее сразу двоих, — случайность, и повторили свой эксперимент. Но это оказалось совершенной правдой! Так, утомившись от счастья, они заснули на полу, держась за руки.

Юрик замёрз и прижимался к Марусиному горячему плечу. Она оберегала его, подсовывала под голову подушку, закрывала озябшие ноги одеялом. Ночь была полна открытий. Мир перевернулся, раздвинулся, вобрав в себя новые краски. Она слушала рядом его спокойное дыхание, ласково провела по лбу пальцами, задержавшись возле уха, где в мочке пряталась дырочка для серёжки, счастливо пыталась различить очертания его лица. Он повернулся во сне и произнёс имя. Но не Марусино.

«Гена…» — прошептал Стилист.

Маруся вскрикнула и с негодованием вонзила кулак в подушку, потом сама зарылась в неё, чертыхаясь и стеная: «Вот тебе, Машенька, и Юрьев день!»

Она потрясла его за плечо и ядовитым шепотом произнесла в ухо:

— Убирайся!

Юрик открыл глаза, увидел негодующую Марусю, завернутую в простыню, как в греческую тогу. Он сильно удивился, потому что такой процесс пробуждения в его памяти нигде не значился. Это привело Стилиста в крайнюю степень недоумения.

— У-би-рай-ся! — со слезами на глазах повторила Маруся и швырнула ему одежду.

Он осторожненько спустился по лестнице вниз, заварил себе крепкий кофе и ушёл из дому, чтобы разобраться в своих воспоминаниях и неожиданной действительности.

Так, кроме фешн-проекта, его мысли заполнили беспокойные рассуждения о прошлой жизни, разрушающие узко направленный поток действий. Теперь, засыпая, он думал не о готовности к конкурсу, а перебирал свои острые ощущения прошлой жизни, которые ему с трудом удавалось выковырять из запасов испорченной памяти. И чем больше он старался найти приятные моменты в восстановленных событиях, тем чаще ему предлагались какие-то давно забытые истории, яркие картинки, запахи, слова, всякая отвлекающая от серьёзных задач хрень. Надо было работать, а все эти загадки отвлекали его от творчества. Он и задумываться не хотел — почему Маруся поджимала губы при встрече с ним, не улыбалась и потом вовсе съехала в город.

Стилист раздражался, когда она опаздывала на примерки, хмурился, но молчал. Следовало примерить пять платьев: чёрное с открытыми руками, белое многослойное, из нежно покрашенного вручную белого крепдешина, зелёное с прозрачной цветной туникой. Нелепое, на её взгляд, красное с какими-то лоскутами, пришитыми у ворота и на бёдрах. Оно сильно жало под мышками.

Маруся стояла на примерках истуканом, строила в зеркало рожи и была максимально несерьёзной.

Стилист был очень недоволен собой. Он нутром чувствовал несовершенство своей маленькой коллекции.

36. Мультипликация

Степан Олешка обладал редкой профессией мультипликатора. Необычные идеи сыпались из него, как из рога изобилия. Степан постоянно находился в поиске новых решений, за какое бы дело он ни брался. А брался он за всё! Когда киностудии за бугром стали снимать компьютерные фильмы, Олешка стал конструировать специальные прибамбасы, чтобы статичная камера на мультстанке могла совершать такие же головокружительные панорамные виражи, как в компьютерном кино. Родная студия с недоверием принимала его предложения и даже высказала мысль о том, что он испортит ценное, пока ещё не совсем убитое оборудование, нарушит противопожарные правила и съёмочную закроют насовсем. Испугать мультипликатора было трудно, и от своих идей он никогда не отказывался. А если ему ставили палки в колёса, то работал над своими задумками особенно упорно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Каждый день, когда основная масса трудящихся шла домой ужинать, смотреть телевизор и делать всякое другое, Олешка в укромном месте за автоцехом варил металлические полозья для камеры, мастерил специальные крюки и рассчитывал дуги панорам.

В тот вечер за четыре ходки он принёс своё инновационное железо в съёмочную и очень сильно задумался. Ему требовался помощник и не простой, а который был бы сообразителен, силён и выше Степана хотя бы на две головы, потому что лестница-стремянка не могла доставить его к нужному месту. Рост мультипликатора составлял метр пятьдесят восемь. Иногда этот факт ему мешал. Но в целом он жил полной и красивой жизнью, в которой совсем не замечал своего небольшого роста, ездил на крутой тачке и выбирал девушек значительно выше себя.

В этот вечер Олешка наметил не только смонтировать своё детище, но и попробовать его в деле.

В тёмном аппендиксе коридора, где находилась съёмочная, было тихо и грязно по углам, но думалось свежо и плодотворно. Степан любил этот участок студийных лабиринтов, где кошки за декорациями рожали котят. Он всегда здесь мог раздобыть какую-нибудь еду для ночных бдений у сердобольных девочек, которые приносили кошачьему племени молоко и сосиски. У входа в сьёмочную стоял огромный сундук. В нём лежали муляжи немецких трупов в полном обмундировании времён Отечественной войны. Изготовленные из разного тряпья, кое-где облитого красной краской, «немцы» производили неизгладимое впечатление на Олешкиных гостей, которым он показывал этот реквизит в разбросанном по тёмному коридору виде.

Сидя на сундуке и обдумывая, где можно раздобыть помощь, Степан услышал неспешные шаги. Он выскочил к первому съёмочному павильону, где проходил главный студийный коридор, и увидел классного мужика, который соответствовал всем его требованиям — был высок, трезв и никуда не спешил.

По коридору шёл Юрик Латун. Насмотревшийся всяких чудес в фильме Люка Бессона «Пятый элемент», он пошёл на киностудию, «Беларусьфильм», желая познакомиться с работой пошивочного цеха. Чудом проскочил мимо охраны, но ничего интересного за дверью, где обшивали актёров, для себя не нашёл. Студия переживала не самый лучший период своего существования. Всё в ней обветшало, фильмов снимали мало, в основном сериалы про героев — милиционеров, и мастера, которые умели творить исторические и сказочные костюмы, давно не работали здесь, а строчили обыкновенную одежду в обыкновенных ателье.

Юрик спустился по боковой лестнице и, потеряв ориентиры, заблудился. Студия к тому времени опустела, и спросить дорогу к выходу было не у кого.

— Стой, человек! — окликнул Олешка Стилиста.

Как же они обрадовались друг другу!

Степан быстро описал ситуацию и подарил Юрику свежие впечатления от жизни. Ещё никогда Стилиста не наполняло такое истинно мужское чувство созидания, ощущения своей силы и мужского братства, которое растёт на полном доверии и взаимопомощи.

Юрик, не оставлявщий попыток что-то вспомнить и логически связать, вдруг получил возможность говорить, совершенно не заботясь о «слепых зонах». Степан понятно объяснил задачу, а Юрику было приятно ощущать свою ценность в этой необычной ситуации.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Мультипликатор разъяснял важность сложного панорамирования с примерами из «Пятого элемента». Юрик удивил Степана масштабностью темы в грядущем конкурсе и своей озабоченностью, что его проект вторичен и будет не интересен для жюри.