Стилист (СИ) - Лось Наталья

Да, за полгода её жизнь и вправду очень изменилась. Ушла из дому. Научилась раздеваться, не стесняясь, стала носить неудобную обувь, манерно скалиться и готовить безвкусные соевые котлеты. Ради чего? Чтобы он стал дизайнером одежды и снова вернулся к своим дружкам? Уж они-то помогут ему вспомнить прежние интересы.

— Он ждёт возвращения в голубой период! — выпалила Маруся.

Евгения Ивановна была обескуражена таким заявлением:

— Машенька, откуда ты это взяла? Он — талантливый мальчик, пробьётся и тебе поможет. Пока ведь нечего волноваться. Он ни с кем не встречается…

Бухгалтерша извлекла из кармашка блокнотик, куда любила записывать новые рецепты, и зачитала столбиком выписанные известные имена:

— Валентино Дольче и Стефано Габано,

Кристиан Диор,

Ив Сен Лоран,

Джанни Версачи,

Жан-Поль Готье,

Джорджи Армани,

Валентино,

Джон Гальяно и небезызвестный Карл Лагерфельд. Что их объединяет?

— Как — «что»? Это гениальные художники-дизайнеры одежды. Мировые звёзды. С них надо брать пример.

— Вот он и берёт пример! Они все — нетрадиционной ориентации! Все, кто придумывает одежду для женщин, — женщин не выбирают!

Лицо Евгении Ивановны побледнело.

— Он никогда не выберет меня! И я ухожу! — закончила, наконец, Маруся.

В дверях, как привидение, появился Юрик. Что он услышал из того, что она говорила?

— Ты уходишь? Ты бросаешь меня? — тихо спросил он и ещё тише произнёс, — Маруся, что я буду без тебя делать?

Ах, как это было необычно и сладко, будто признание в любви. Он развернул её к себе, и по его дрожащим губам она поняла, что Юрик не на шутку расстроился.

— Ладно, вешаться не надо. Последнюю ночку у вас переночую и уеду к себе. Надо искать приличную работу. Я не из предателей. Своё дело доведу до конца, а потом, извини, уйду.

Юрик хотел что-то возразить. Но махнул рукой и вышел вон. За ним устало двинулась Евгения Ивановна.

Маруся дважды хотела спуститься вниз, попить чаю, посмотреть телевизор, но слышала, как Евгения Ивановна очень эмоционально что-то объясняет племяннику, и возвращалась назад.

Тяжело вздохнув, Маруся пошла в душ смывать плохие предчувствия.

Она замерзала, стоя под холодным душем, но терпела, пока вода не стала совсем ледяной.

— Маруся, опять ты всю горячую воду вылила? — донеслось с нижнего этажа.

«Я большая, мне много воды надо!» — усмехнулась она, пытаясь согреться под одеялом.

По лестнице с остановками приближались тяжёлые шаги. Что-то волочили по ступенькам, большое и громоздкое, что не вписывалось в повороты пролёта, билось о стенки за дверью. Наконец на минуту всё стихло, вызывая у Маруси нелепые предположения о том, что тётя Женя несёт в верхнюю спальню упирающегося Стилиста, который цепляется руками за перила и балясины, вырывая их и тут же роняя, хватаясь за новые якорные предметы, чтобы только не попасть в спальню с тайно страждущей Марусей.

Дверь открыли ногой, и в комнате появился Юрик, волочащий за собой какой-то огромный агрегат.

— Что это? — с ужасом закричала Маруся.

— Да ничего особенного. Обыкновенная «коза». Обогреватель такой. Ты воду вылила, мне придётся холодной мыться. Дуба дам, холода так боюсь. У «козы» согреюсь.

Спирали на асбестовой трубе медленно раскалялись, распространяя вокруг тепло и запах горелой пыли.

— Вредный прибор. Электричество жрёт, кислород жрёт. Это ещё бабушкин зверь. Но мы его отключим скоро. Когда согреемся.

И он пошёл в душ.

Маруся смотрела на яркие рёбра обогревателя, слушала дикие вопли, доносившиеся из душевой, и думала, что ещё пару минут ожидания — и она сбежит.

Он вышел, стал у раскалённого агрегата, растирая грудь, руки полотенцем.

«Это его тётка подослала, сам бы не догадался на такого вида примирение», — размышляла Маруся, натянув на голову одеяло, чтобы не видеть то, что она могла увидеть.

— Маруся, у меня предчувствие, что ты меня боишься. Я страшный, противный?

— Нет, ты не страшный и не противный. И я тебя не боюсь. Я тебя стесняюсь. Это совсем другое.

Он сделал шаг к Марусе и потянул за угол одеяла.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Вот ты даёшь. За мной утку выносила, мыла, переодевала, знаешь, как я устроен.

«Какая тут любовь, если разговор начинается про утку, больницу? Всё, что хотелось задвинуть подальше, стереть, вытаскивается наружу. Ну, дайте хоть немного романтики, хотя бы шуршащих обёрток от конфет. Я придумаю их вкус».

— Маруся, у нас с тобою когда-нибудь были такие… э… встречи?

Она не могла избавиться от мысли, что он поднялся к ней не по своему желанию, а тётя Женя надоумила.

«Коза», раскрасила комнату красными отблесками, скрывая смущение и растерянность на пылающем лице бухгалтерши. Ситуация зыбкая, несерьёзная — совсем не напоминала сцену из любовного романа. Она не чувствовала себя желанной, любимой, устала ждать особых слов от мужчины, который не помнил своего природного назначения. Вроде силком, обманом, случайностью она заманивает его в постель, ради своей эгоистичной цели — снять вопрос о полной женской невостребованности. С другой стороны, если она сейчас закроет врата этого звёздного портала с мечтами о мужчине, семье и ребенке — навсегда рассыплется её надежда о счастье. Потому что так долго бороться со своими комплексами больше нет сил. Уж и так, наперекор своим привычкам и характеру, она слишком долго смиренно ожидает каких-то почти виртуальных знаков внимания от этого мужчины.

Стоп. Он сам пришёл, сам нашёлся на её территории. Он не может без неё обойтись. Не может! Он просто не понимает, что есть ещё другие отношения…

— Выключи этот агрегат, он меня уже забодал, — попросила Маруся.

Раскалённые спирали не сразу погасли, комната погружалась в ночь.

Стилист забрался под одеяло и стал искать тепла возле Маруси. Его холодные ноги пугали её. В том, что он сильно замёрз, — корила себя. Растирала его спину, грудь. Он постанывал, кряхтел под её сильными, горячими руками и, согревшись, затих на подушке. Маруся не видела в темноте его лица, но была уверена, что он заснул.

«Заснул! Расскажешь кому — обсмеются. Вот так: после душа трезвый молодой мужик в постели с горячей женщиной взял и заснул!».

В глазах у Маруси защипало, и две крупные слезы упали Юрику на лоб.

«Ну что я в тебе нашла! Мне такие фрики никогда не нравились. Видно, мозги у тебя действительно по-другому устроены, чем у других. Да и не ровня я тебе».

Маруся всхлипнула, хотела сползти с кровати, но он неожиданно схватил её за руку.

— Маруся, сдадим проект и поедем с тобой отдохнём. Ты перестанешь так думать. Ты устала, это депрессивное состояние…

— Тебя ведь тётка прислала мириться со мной? Научила, какие слова мне надо говорить?

— Нет, я сам знаю, какие слова тебе говорить.

— Ну давай, говори, раз сам знаешь.

Юрик прижал её ладонь к своему лбу и очень ласково и проникновенно произнёс:

— Не покидай меня.

— Нет, — вздохнула Маруся, — это — в самом конце. Сначала должны быть другие слова.

— Говорю сразу самое главное, — оправдывался Стилист.

— Чтобы это стало главным и для меня, надо сказать ещё много другого. Наверное, ты не знаешь этих слов, а я научу тебя. Я расскажу тебе, что я хочу услышать. А ты повтори шёпотом мне на ушко.

Маруся вытерла глаза и опустилась на подушку.

— Ты готов?

— Абсолютно, я весь внимание.

Она вздохнула и почти неслышно произнесла:

— Ты — особенная.

Минута ожидания ответной реакции казалась вечностью. Закрыла лицо рукой, будто защищаясь от удара…

— Ты особенная, — повторил Юрик, склоняясь к Марусе.

— Я думаю о тебе каждый день, — дрожащим голосом шептала она.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Каждый день я думаю о тебе…

— Ты моя королевна, — смелела Маруся.

— Королевишна моя, — вторил Стилист.

Он улыбнулся и пощекотал носом завиток возле её уха.

В его ответах ничего не смущало, Марусе они казались искренними и заполняли своим смыслом всё её существо: