Трое в лодке (не считая собаки) - Джером Клапка Джером

do Latin exercises, and took his German grammar away from him. Когда он болел, ему приходилось оставаться в кровати и есть цыплят, яблоки и виноград, а он лежал и плакал, что у него отнимают немецкую грамматику и не позволяют делать латинские упражнения. And we other boys, who would have sacrificed ten terms of our school-life for the sake of being ill for a day, and had no desire whatever to give our parents any excuse for being stuck-up about us, couldn't catch so much as a stiff neck. А мы, мальчишки, охотно бы пожертвовали десять лет школьной жизни за то, чтобы проболеть один день, и не давали нашим родителям ни малейшего повода гордиться нами, — и все-таки не болели. We fooled about in draughts, and it did us good, and freshened us up; and we took things to make us sick, and they made us fat, and gave us an appetite. Мы бегали и шалили на сквозняке, но это приносило нам лишь пользу и освежало нас. Мы ели разные вещи, чтобы захворать, но только жирели и приобретали аппетит. Nothing we could think of seemed to make us ill until the holidays began. Что бы мы ни придумали, заболеть не удавалось, пока не наступали каникулы. Then, on the breaking-up day, we caught colds, and whooping cough, and all kinds of disorders, which lasted till the term recommenced; when, in spite of everything we could manoeuvre to the contrary, we would get suddenly well again, and be better than ever. Зато в последний день учения мы схватывали простуду, коклюш и всевозможные другие недуги, которые длились до начала следующей четверти. А тогда, какие бы ухищрения мы ни пускали в ход, здоровье вдруг возвращалось, и мы чувствовали себя лучше, чем когда-либо. Such is life; and we are but as grass that is cut down, and put into the oven and baked. Такова жизнь, и мы все — только трава, которую срезают, кладут в печь и жгут. To go back to the carved-oak question, they must have had very fair notions of the artistic and the beautiful, our great-great-grandfathers. Возвращаясь к вопросу о резном дубе, надо сказать, что наши предки обладали довольно-таки развитым чувством изящного и прекрасного. Why, all our art treasures of to-day are only the dug-up commonplaces of three or four hundred years ago. Ведь вое теперешние сокровища искусства три-четыре века тому назад были банальными предметами повседневного обихода. I wonder if there is real intrinsic beauty in the old soup-plates, beer-mugs, and candle-snuffers that we prize so now, or if it is only the halo of age glowing around them that gives them their charms in our eyes. Я часто спрашиваю себя, действительно ли красивы старинные суповые тарелки, пивные кружки и щипцы для снимания нагара со свечей, которые мы так высоко ценим, или только ореол древности придает им прелесть в наших глазах. The "old blue" that we hang about our walls as ornaments were the common every-day household utensils of a few centuries ago; and the pink shepherds and the yellow shepherdesses that we hand round now for all our friends to gush over, and pretend they understand, were the unvalued mantel-ornaments that the mother of the eighteenth century would have given the baby to suck when he cried. Старинные синие тарелки, украшающие теперь стены наших комнат, несколько столетий тому назад были самой обычной домашней утварью, а розовые пастушки и желтенькие пастушки, которыми с понимающим видом восторгаются все наши знакомые, в восемнадцатом веке скромно стояли на камине, никем не замечаемые, и матери давали их пососать своим плачущим младенцам. Will it be the same in the future? А чего ждать в будущем? Will the prized treasures of to-day always be the cheap trifles of the day before? Всегда ли дешевые безделушки прошлого будут казаться сокровищами? Will rows of our willow-pattern dinner-plates be ranged above the chimneypieces of the great in the years 2000 and odd? Будут ли наши расписные обеденные тарелки украшать камины вельмож двадцать первого столетия? Will the white cups with the gold rim and the beautiful gold flower inside (species unknown), that our Sarah Janes now break in sheer light-heartedness of spirit, be carefully mended, and stood upon a bracket, and dusted only by the lady of the house? А белые чашки с золотым ободком снаружи и великолепным золотым цветком неизвестного названия внутри, которые без всякого огорчения бьют теперь наши горничные? Не будут ли их бережно склеивать и устанавливать на подставки, с тем чтобы лишь хозяйка дома имела право стирать с них пыль? China dogThat china dog that ornaments the bedroom of my furnished lodgings. Вот, например, фарфоровая собачка, которая украшает спальню в моей меблированной квартире. It is a white dog. Эта собачка белая. Its eyes blue. Its nose is a delicate red, with spots. Глаза у нее голубые, нос нежно-розовый, с черными крапинками. Its head is painfully erect, its expression is amiability carried to verge of imbecility. Она держит голову мучительно прямо и всем своим видом выражает приветливость, граничащую со слабоумием. I do not admire it myself. Я лично далеко не в восторге от этой собачки. Considered as a work of art, I may say it irritates me. Как произведение искусства она меня, можно оказать, раздражает. Thoughtless friends jeer at it, and even my landlady herself has no admiration for it, and excuses its presence by the circumstance that her aunt gave it to her. Мои легкомысленные приятели глумятся над ней, и даже квартирная хозяйка не слишком ею восхищается, оправдывая ее присутствие тем, что это подарок тетки. But in 200 years' time it is