Нахалки. 10 выдающихся интеллектуалок XX века: как они изменили мир - Мишель Дин

ассоциации содействия прогрессу цветного населения. Но ее главным наследием часто называют именно ее «глубокое замешательство».

В сентябре пятьдесят седьмого года почти во всех газетах появилась фотография: чернокожая девушка пятнадцати лет идет в школу в Литл-Роке, штат Арканзас. На ней белое платье и солнечные очки, она прижимает к груди тетради, лицо у нее решительное. За ней шагает толпа, и прямо за спиной черной девушки – злобно искривленный рот ее белой ровесницы, раскрытый в оскорбительном выкрике.

Чернокожая девушка на снимке – Элизабет Экфорд, одна из «Девятки из Литл-Рока» (так назвали девять старшеклассников, переведенных в порядке интеграции в Центральную среднюю школу Литл-Рока после решения суда по делу «Браун против Совета по образованию»). Это случилось на фоне кризиса национального масштаба, связанного с угрозой губернатора Арканзаса запретить десегрегацию. В доме Экфорд не было телефона, поэтому она не узнала, что другие чернокожие ученики планируют собраться вместе и пойти в школу с группой сопровождения. И Экфорд прошла через толпу в одиночку.

Ханну Арендт эта фотография не оставила равнодушной. «Чтобы представить себе, как тяжело навалилась на детские плечи, черные и белые, проблема, много поколений не дававшаяся взрослым, особой фантазии не нужно», – писала она впоследствии. Но из тревоги об изображенной на фотографии девочки Арендт как-то вывела возражение против десегрегации школ вообще. Свои аргументы она изложила в статье, которую молодой редактор, по имени Норман Подгорец, заказал для нового еврейского журнала Commentary, склонявшегося в те времена влево.

Когда Арендт прислала рукопись, изложенные в ней аргументы вызвали среди редакторов споры, стоит ли вообще ее публиковать. Сначала они решили поручить историку Сидни Хуку написать ответную статью и напечатать ее рядом со статьей Арендт, чтобы смягчить резкость ее доводов. Но, получив рукопись Хука, они снова впали в нерешительность и публикацию задержали. Арендт разозлилась и статью отозвала. Потом Сидни Хук говорил, что Арендт испугалась его критики. Но так как спор о сегрегации в школах тянулся весь пятьдесят восьмой год, Арендт отправила статью в журнал Dissent, который в начале пятьдесят девятого ее напечатал.

Чтобы понять природу возражений Арендт против десегрегации школ, необходимо учесть, что к пятьдесят девятому году ее политическая теория делила мир на три части. Наверху была политика, в середине – общество, а внизу – сфера частной жизни. Арендт соглашалась, что в политической сфере не только приемлемо, но и необходимо принимать законы против дискриминации. Но Арендт была убеждена, что частную жизнь необходимо защищать от любого правительственного вмешательства любой ценой. И точно так же была уверена, что в жизнь общества правительство должно вмешиваться по минимуму: пусть люди сами занимаются своими связями и ассоциациями.

И в силу этого Арендт утверждала – как ни дико такое читать сейчас, – что дискриминация есть неотъемлемое свойство функционирующего общества. По ее мнению, людей дискриминируют в обществе – заставляют держаться «своего круга» на работе, в выборе магазинов, в выборе школы, – и это есть одно из проявлений свободы ассоциаций. «Дискриминация является столь же неотъемлемым социальным правом, сколь равенство – правом политическим», – писала она в статье.

Как ни ужасно это звучит, но продиктованы эти слова добротой, пусть и близорукой. Подход Арендт можно сопоставить с ее же концепцией «осознанного парии», хотя в статье такой термин не используется. Ясно, что ее взволновал трагический пафос фотографии: девушка идет вливаться в группу, открыто заявляющую о нежелании ее принимать. Это, по мнению Арендт, неверный образ действий. Рахель Фарнхаген ни за что не вышла бы в этот демонстративный проход. Ей вполне комфортно было держаться в стороне от императивов общества, требующих от нее ассимиляции. И Арендт открыто осуждает родителей, заставивших своего ребенка идти в одиночку этот обреченный марш.

Очень недальновидный взгляд на проблему десегрегации, и точка зрения Арендт в то время не осталась не оспоренной – как минимум. Утверждения Арендт были настолько провокационными, что редактор сопроводил статью замечанием в рамке вверху страницы:

Мы это печатаем не потому, что согласны с автором – отнюдь! – но потому, что верим в свободу выражения даже тех взглядов, которые кажутся нам полностью ошибочными. Из-за положения мисс Арендт в мире интеллектуалов, из-за важности темы и из-за того, что ее лишили обещанной было возможности выразить свои взгляды печатно, мы считаем своим долгом дать эфир и ее мнению, и возражениям на него.

Упомянутые возражения принадлежали перу двух почти забытых ученых. Один, профессор политологии, критиковал Арендт очень сдержанно, хотя с ее аргументами не был согласен ни в чем. Другой, социолог Мелвин Тьюмин (который, по словам Филипа Рота, послужил прототипом Коулмана Силка в романе «Людское клеймо»), начал с крика души: «Первая мысль: это какая-то идиотская шутка». И до конца статьи – все тот же тон человека, пораженного ужасом: как может такой острый ум, как у Арендт, быть против десегрегации?

Ничего запоминающегося он не сказал, но примечательно – если вспомнить, как часто на Арендт обрушивались «аргументы интонацией», – насколько он сумел ее достать. «Из двух моих оппонентов мистер Тьюмин выбрал для своих возражений такой тон, что поставил себя вне сферы дискуссии и дискурса», – начала она свой ответ в колонке, которую предоставил ей для ответа Dissent.

А может быть, Арендт, вопреки репутации человека, который извиняется редко, уже начинала менять точку зрения. У нее появился собеседник, которого она не могла не слушать: Ралф Эллисон, эссеист и критик, наиболее знаменитый как автор романа «Человек-невидимка». Первое его обращение к Арендт было ответом на статью некоего другого человека, тогдашнего редактора Dissent Ирвинга Хоу. Арендт пользовалась у Хоу чем-то вроде «авторитета олимпийца», и, как отмечает Эллисон, Хоу ясно дает понять, что ни один другой белый писатель у него такого не заслужил. Свое несогласие с аргументами Арендт Эллисон развил впоследствии в интервью с Робертом Пенном Уорреном:

Чтобы понять, что значит быть негром в Америке, необходимо постичь идею жертвы, жертву как идеал. Ханна Арендт недооценила, насколько этот идеал важен для негров Юга, и поэтому в статье «Размышления о Литл-Роке» в журнале Dissent сильно ушла в сторону. Родителей-негров она обвинила, что они в борьбе за интеграцию школ используют детей. Но она понятия не имеет, с какими мыслями посылают они детей шагать сквозь этот враждебный строй. А еще они вполне осознают, что для ребенка в таком событии есть оттенок обряда инициации, противостояния ужасам общества, представшим без покровов тайны. С точки зрения многих из этих родителей (которые очень жалеют, что эта проблема существует), ребенок должен встать с этим ужасом лицом к лицу и не поддаться ни страху, ни гневу именно потому, что он американский негр. То есть он должен