Нахалки. 10 выдающихся интеллектуалок XX века: как они изменили мир - Мишель Дин

публике, он выпустил этакую сборную солянку статей-эссе-автобиографий, которую без малейшей иронии назвал «Самореклама». Книга подробно рассказывает о желании Мейлера снискать славу и расширить круг читателей. «Если меня что-то и тревожит в его новой книге, так это его одержимость публичным успехом», – писал Гор Видал для Nation. В шестьдесят третьем году Норман Мейлер был вполне знаменит, хотя широкой публике был более всего известен тем, что осенью шестидесятого года на вечеринке ударил жену перочинным ножом и потом признал себя виновным.

С Маккарти он познакомился осенью шестьдесят второго. Рассуждая теоретически, он был ее поклонником: «Круг ее общения» он прочитал в колледже и был согласен, что именно так должен выводить себя автор на страницах. «Она открыла себя как никогда потом, – говорил он позднее одному из биографов Маккарти. – Она позволила себе выйти наружу». Но еще он говорил, что не чувствовал в ней родственной души до встречи на фестивале писателей в Эдинбурге в августе шестьдесят второго. Тот фестиваль был особенно бурным. «Поразительнее всего количество сумасшедших как среди выступавших, так и среди слушателей. Каюсь: я была в полном восторге», – писала Маккарти Ханне Арендт. Посреди этого безумия Мейлер, будучи в задиристом настроении, вызвал Маккарти на дебаты на BBC. Она отказалась, и он разозлился.

Так что издатели New York Review of Books, поручая ему написать рецензию на «Группу», должны были понимать, чего ждать.

Просто она неспособна – пока что – написать настоящий роман, и он получился провальным в корне, а потому – во всем. Провальным из-за тщеславия, накопленного за годы похвал по ничтожным поводам и бесконечного довольства собой по тем же поводам; провальным из-за глубочайшей робости: хорошая девочка из католической семьи не смеет спускать с цепи своих демонов; провальным из-за снобизма – если к концу книги у автора и начинает шевелиться сочувствие к персонажам, все равно она не может одобрить никого, кто не обладает безупречными манерами; провальным из-за нелепого воображения – она, если договаривать до конца, девица туповатая, и что-то есть перекошенное в ее взгляде и самодовольное в ее запросах, что лишь усугубляет полный провал стиля.

Что Мейлеру роман резко не понравился, Маккарти не удивило. Ее гораздо больше волновало, что думали Элизабет Хардвик и заведующий редакцией Review Роберт Сильверс, заказывая эту рецензию – она знала, что заказывали именно они. А за неделю до того Review напечатал пародию на «Группу» авторства Ксавье Принна, который выговаривал Маккарти за те же грехи. Подробности этой пародии оставим тем, кто читал «Группу» с лупой в руке – как наверняка сам Принн. Гораздо важнее факт, который выяснила в конце концов Маккарти: оказалось, что Ксавье Принн – это Элизабет Хардвик.

Она была чуть младше Маккарти, родилась в Лексингтоне в Кентукки и в тридцать девятом приехала в Нью-Йорк, чтобы продолжить обучение. У нее, как и у Маккарти, была репутация человека крайне вежливого и убийственно желчного. Общего у них было не только это: влившись в тусовку Partisan Review, Хардвик неожиданно для себя оказалась любовницей Филипа Рава. Таково было свойство многих из достижений Хардвик: добиваться того, чего Маккарти уже успела добиться. Но Маккарти, очевидно, не видела – по крайней мере, до эпизода с Ксавье Принном – в Хардвик соперницы. Они обменивались длинными дружескими, счастливыми письмами – до самого разрыва.

Писатели часто критикуют друг друга, оставаясь друзьями. В любой литературной переписке можно найти отголоски разногласий между авторами, одному из которых не понравился рассказ или стихи другого, но эти разногласия никак не мешают дружбе. Однако в истории литературы двадцатого века мало найдется эксцессов, подобных выходке Хардвик. Она кажется еще более странной, если учесть, что до этого Хардвик в личном письме Маккарти хвалила книгу, пусть и несколько осторожно:

На самом деле я просто хочу тебя поздравить. Я так рада, что эта чудесная книга наконец закончена и что ты на ней заработаешь, потому что «мы так и знали!». Это колоссальное достижение, Мэри.

Когда Хардвик писала эти слова, она наверняка уже задумала свою пародию – та вышла менее чем два месяца спустя. «Меня удивило, что люди, которых я считала своими друзьями, решили заказать рецензию у явного врага, – отмечала Маккарти в письме к Арендт. – А о пародии они вообще не говорили до сегодняшнего дня – надеялись, видимо, что я ее не замечу». Маккарти особенно возмутило, что все это время редакторы New York Review навязчиво предлагали ей писать для журнала, и, если бы она согласилась, ее очерк мог появиться рядом с этим разгромом ее книги.

Хардвик попыталась извиниться. «Что я могу сказать? Только то, что прошу прощения за эту пародию. Сделанного не воротишь. Мне казалось, что это будет невинный розыгрыш», – написала она где-то недели через три после выхода номера.

Этого оказалось недостаточно. Маккарти на четыре года перестала разговаривать с Хардвик и писать для New York Review.

Возникает очевидный вопрос: так что, Маккарти подавилась блюдом, которым щедро угощала других? В ее биографиях постоянно упоминается случай с Фредом Дьюпи, ныне почти забытым критиком из New York Review. На какой-то на вечеринке Маккарти его спросила, правду ли она слышала – будто ему не понравилась книга? Гор Видал рассказывал так:

Фред, изысканно вежливый, соблюдающий декорум и избегающий конфликтов, ответил так: «Ну прости, Мэри, мне она не понравилась». Тогда Маккарти сделала вторую ошибку: «А почему?» И он ответил: «Ну, углубляться не хотелось бы, но ты, которая так нетерпимо судит других по таким высоким стандартам, должна быть готова, что и другие их к тебе применят».

Тогда она разрыдалась.

По крайней мере, что-то из других критических отзывов Маккарти восприняла. Своему редактору из New Yorker она сказала, что полученное от него письмо с критикой «Группы» было ей искренне приятно: «Я вам невероятно благодарна, что вы берете на себя труд сказать мне правду». Книга стала бестселлером. Голливуд тоже вышел на контакт, и через пару лет был снят фильм. Маккарти стала по-настоящему знаменитой, и то жалкое существование, что она влачила, сменилось нормальной жизнью.

Но друзьям она говорила, что эта книга определенно ее погубила, и она теперь даже жалеет, что ее написала. Маккарти понимала, что коммерческий успех – залог зависти бедствующих критиков и поэтов ее окружения. И на самом деле она была ранима, что противоречило несокрушимому образу, встающему со страниц книги. Возможно, поэтесса Элизабет Бишоп была права в своем наблюдении, сделанном по прочтении первой главы «Группы» и отрывка из сатирического романа Рэндалла Джаррелла «Картинки университетской жизни», где есть персонаж, списанный с Маккарти:

Ох, бедная девочка. Мне кажется, она никогда не чувствовала себя настоящей, и в этом-то и