Секира и меч - Сергей Зайцев

– Что это у тебя? – спросил старик.

– Кольцо. Кольцо для Анны. Старец печально покачал головой:

– Над иным украшением усердно трудится мастер, а не знает, что детищу его – прямой путь в могилу.

– Что ты такое говоришь? – оторопел Глеб.

– Худые дела свершились этой ночью, – горестно закивал старик. – Не знала красавица шелков и бархатов. Но лучшей судьбы была достойна.

– О ком ты говоришь, старик? – Глеб хотел подойти к старцу, но какая-то незримая неведомая сила остановила его – будто уперлось бревно в грудь.

– Тебе рано знать – не перенесешь утраты. Тебе поздно знать – ничего не поправишь…

– Ты говоришь загадками, старик. Кто ты?..

– Быть может, тот филин, что ухал над тобой, я и есть. Быть может, я – шорох, что слышал ты за спиной…

Старец смотрел на него, не мигая. Старец словно видел Глеба всего – заглядывал в душу к нему и в сердце и в то же время как будто смотрел сквозь него – куда-то вдаль, в черный лес, или в грядущее, или в прошлое…

Глеб всмотрелся в его лицо:

– Ты отец мой? Я, кажется, узнаю тебя…

– Я не отец твой.

– Но как же! Я вижу лицо Аскольда. И тот же рост, и могучие плечи. Ты только старее… – Глеб протянул к старцу руки. – Отец, ты прошел через смерть?..

Старик улыбнулся едва-едва:

– Что ты, что Аскольд – все мне дети!

От дерзкой мысли, пронзившей разум, у Глеба помутилось во взоре:

– Старик! Ты… Волот?.. Старец кивнул:

– Ваш бог. Ваш предок… Мне много лет. Глеб смотрел на него во все глаза:

– Ты жив еще? Или ты призрак?

– Мне кажется, я буду жить всегда. Умрешь ты, умрут твои дети. А внуки твои придут к волхвам на капище. И будут жертвовать моему образу. Но не будут знать, что я, живой, стою рядом…

– Я не верю тому, что слышу! – признался Глеб.

– И не верь! Меня нет. Я – видение, образ, сотканный из света. Меня, может, и не было…

– Но секира…

Волот кивнул. У него потеплело во взоре:

– Я выковал ее. Это было давно.

– Ничего не понимаю! – молвил Глеб. – Как ты выковал ее, если тебя не было?

Старец улыбнулся:

– Не тщись понять. Ты не прошел еще даже одного круга лет. И потому не охватишь умом неохватное, – в руках старца чудесным образом возник серебряный кубок. – Выпей лучше вот это. И приляг… Оглянись, позади тебя ветер намел сухой листвы. Ты устал…

– Я ранен… – Глеб взял кубок и принялся пить. Ему показалось, что он уже пил когда-то нечто подобное. Да, Анна готовила напиток на молоке волчицы… Но этот напиток был слаще и душистей, он был тягуч, как патока, и испускал волшебный золотистый цвет. Напиток этот был – как поляна в летний солнечный полдень, поляна, сплошь усеянная цветами. Чудодейственным образом напиток дарил Глебу силу. Когда Глеб выпил последнюю каплю, он ощутил себя сильнее прежнего.

Глеб стоял и, ошеломленный, поводил крепкими плечами:

– Что это?

– Нектар богов, – молвил старец в ответ. – Я не должен был давать его человеку, но очень уж много ты сил потерял. Ты устал и ранен…

Глеб стоял выше леса. Он готов был плечами подпирать небо. Он засмеялся:

– Вовсе я не устал. И не ранен. Смотри, Волот, я цел и невредим. Я готов сражаться с врагами. Ты забыл? Я же – Воин!…

Но тут старец дунул на него, и Глеб упал в большую и мягкую кучу листвы. Ему стало так хорошо лежать, что не было никакого желания подниматься…

Волот склонился и прохладной рукой пощупал Глебу лоб:

– Сделаешь дело – секиру вернешь.

– Как вернуть ее? – спросил, засыпая, Глеб.

– Будешь ехать на коне. Увидишь при дороге дерево с дуплом. В дупло секиру и сунешь… Глеб закрыл глаза…

Он видел Анну, которая лечила его. Она показывала ему наконечник стрелы, похожий на змеиную голову:

«Он ужалил тебя в печень».

Глеб удивленно ощупывал свой бок:

«Я не чувствую боли. Я полон сил!».

Анна просила:

«Колечко… мне подари».

«Возьми колечко», – Глеб протянул кольцо на ладони.

Но Анна печально покачала головой. Она была бледна, она сказала:

«Над иным украшением усердно трудится мастер, а не знает…»

Недоговорив, она исчезла – рассеялась в воздухе, как облачко дыма.

Глеб метался в бреду…

«Анна!… Анна!…»

Вокруг пели птицы, шелестела листва деревьев. Тихо веял ветерок, пахнущий травами и цветами.

– Ты что лежишь? – шепнул Глебу ветерок. – Ты уже семь дней лежишь. Поднимайся!…

Глеб открыл глаза и сел.

Лес шумел у него над головой, пели птицы… Глеб огляделся. У него за спиной была большая куча сухих прошлогодних листьев.

– Что за наваждение! Или мне приснилось?..

Он ощупал правый бок. Рубаха от засохшей крови была твердая, как кора дерева. И дырка в рубахе была. А раны не было…

– Вот так дела! – изумился Глеб. – Ужель я, и вправду, разговаривал с Болотом?

Он новел правой рукой, напряг мышцы. Но нигде, ни в одном уголке тела не ощутил боли. Наоборот, Глеб чувствовал необычайный прилив сил. Ему показалось, что никогда еще он не был так силен.

У ног Глеба лежала чистая одежда. Он переоделся и увидел, что одежда ему как раз впору, будто шита была на него; а край и ворот рубахи вышиты родовым узором – тайным оберегом, будто мать вышивала… Подивившись на одежду, Глеб поднял секиру. Она так и сияла. Глеб не помнил, чтоб секира его еще когда-нибудь так сияла. Он внимательно осмотрел лезвие. Секира была заточена с великим знанием дела. Глеб подумал, что явно не он ее точил.

Он сказал сам себе:

– Нет, все это мне не приснилось.

И пошел куда глаза глядят. Он надеялся по пути узнать местность. Но долго не мог понять, где он, ибо в этих местах был впервые.

Глеб набрел на тропинку и пошел по ней. Идти ему было очень легко. Глеб не мог нарадоваться своей силе, обретенной чудесным образом.

Он шел быстро, озирался по сторонам. Несколько раз Глебу казалось, что между деревьями он видит идолов. Наверное, вокруг были старые капища – столь старые, что даже волхвами забытые. На камнях, которые попадались тут и там, Глеб замечал полуприкрытые мхами высеченные знаки. Но Глеб не останавливался, чтобы рассмотреть идолов, чтобы разобрать знаки. Он догадывался, что потерял в этом лесу немало времени, и торопился…

Тропинка вывела его к большому серому валуну. На этом камне сидел, как бы дожидаясь Глеба, старик. И тут Глеб понял, что старик этот, живой бог Волот, – вовсе не сон.

По старинному обычаю Глеб поклонился этому старцу в ножки и благодарил его за исцеление.

Старец принял его поклон как должное. Ведь старец этот был бог. Он недвижно сидел на камне и смотрел на Глеба всевидящим и одновременно как бы невидящим взглядом. В который уж раз Глеб поразился этому странному взгляду.