Старый английский барон - Клара Рив

— Мои благородные слушатели, — сказал сэр Филип. — Я представлю на ваш суд доказательства того, что мой подопечный знатного происхождения и принадлежит к роду Ловел. Все обстоятельства будут изложены вам без утайки, и вы сможете сами вынести решение.

Молодой человек, считавшийся сыном крестьянина, при стечении обстоятельств, которого не могла измыслить никакая человеческая изобретательность, узнаёт не только, кем были его настоящие родители, но и то, что их постигла безвременная кончина. Более того, он обнаруживает, что их останки покоятся в разных местах и не на освященной кладбищенской земле, и, воззвав к праху отца и матери, получает подтверждение справедливости своих притязаний. Он находит также живые доказательства, способные убедить и самых недоверчивых. Я приберег подробности до прибытия барона Фиц-Оуэна, зная его доброе сердце и благородство со слов того, кому они хорошо и давно известны; я столь твердо убежден в его справедливости, что прошу барона выступить одним из судей в деле его шурина. Я и мой подопечный предъявим свои доказательства ему, а также остальным присутствующим здесь лицам, и тогда станет очевидно, что он лучше, нежели кто бы то ни было другой, способен судить о них, поскольку может удостоверить многое, о чем нам придется упомянуть. Итак, я полагаюсь на ваше решение.

Лорд Грэм одобрил речь сэра Филипа, поручился за свою беспристрастность в этом деле и пожелал услышать, что скажут лорд Клиффорд с сыном, а также его собственные племянники, находившиеся при нем. Лорд Клиффорд промолвил:

— Предложение сэра Филипа разумно, как того и следовало ожидать. Трудно найти более подходящее место и более непредвзятых судей, так что, мне кажется, у лорда Ловела не должно быть возражений.

— Не должно? — воскликнул лорд Ловел. — Позволить, чтобы меня судили, как преступника, чтобы назначали судей решать, имею ли я право на собственное имение и титул? Я не подчинюсь такому правосудию!

— Стало быть, — сказал сэр Филип, — вы предпочитаете, чтобы вас судили по законам страны и в соответствии с ними вынесли вам приговор? Выбирайте, сэр: если вы отвергнете мое предложение, вас неизбежно предадут суду.

— Однако позвольте лорду Ловелу обдумать это предложение, — возразил лорд Клиффорд, — пусть он посоветуется с друзьями, а затем примет решение, полагаясь на их совет.

Тогда в разговор вступил барон Фиц-Оуэн и сказал:

— Я весьма удивлен тем, что услышал, и буду рад узнать, что сэр Филип расскажет о своем подопечном, чтобы я имел возможность судить, на что моему шурину следует уповать и чего бояться. Тогда я смогу дать ему совет или стать посредником, если в том возникнет необходимость.

— Справедливо, — согласился лорд Грэм, — в таком случае перейдем к делу. Сэр Филип, представьте нам своего подопечного и предъявите ваши доказательства.

Поклонившись, сэр Филип вышел и вернулся с Эдмундом; по пути он ободрил его и, войдя в комнату, представил барону Фиц-Оуэну, который строго спросил юношу:

— Эдмунд Туайфорд, ты наследник рода Ловел?

— Да, милорд, — ответил Эдмунд с земным поклоном. — И вы получите тому доказательства, но я по-прежнему остаюсь самым преданным и благодарным вашим слугою и почитателем ваших добродетелей.

Сэр Роберт поднялся, готовый покинуть комнату.

— Мой сын Роберт, останься, — велел барон. — Если это обман, тебе будет приятно разоблачить его, если же всё сказанное правда, тебе не закрыть глаза на очевидное, происходящее и тебя касается. Так слушай же молча, и пусть рассудок послужит тебе лучшим советчиком.

Поклонившись отцу и закусив губу, сэр Роберт отошел к окну. Уильям молча кивнул Эдмунду. Все не отрываясь смотрели на юношу, который стоял посреди спальни, опустив глаза долу, с выражением скромности и почтения к собравшимся, пока сэр Филип излагал основные обстоятельства его жизни, чудесную цепь событий, приведших к раскрытию тайны его рождения, происшествие в таинственных покоях, историю находок в роковой комнате, указывавших, что там похоронен лорд Ловел. В этом месте повествования барон Фиц-Оуэн прервал рыцаря:

— Где находится комната, о которой вы говорите? Мы с сыновьями осмотрели восточные покои после исчезновения Эдмунда, но не видели помещения, похожего на то, что вы описали.

— Милорд, — произнес Эдмунд, — дозвольте, я объясню. Дверь в комнату спрятана за одним из гобеленов, которыми завешаны стены покоев, и вы могли не заметить ее, однако у меня есть доказательство. — С этими словами он достал из-за пазухи ключ. — Если вы не сможете открыть комнату этим ключом, считайте меня обманщиком, а все мои слова — ложью. На этом доказательстве я основываю все свои притязания.

— А зачем ты забрал его? — спросил барон.

— Чтобы никто не вошел туда, — ответил Эдмунд. — Я поклялся, что никто не переступит порог комнаты до тех пор, пока я сам не открою ее этим ключом при свидетелях, специально для этого собравшихся.

— Продолжайте, сэр, — промолвил барон Фиц-Оуэн.

И сэр Филип пересказал беседу между Эдмундом и Марджери Туайфорд, названой матерью юноши. Барон был крайне удивлен.

— Неужели это правда? Как это всё странно! Бедное дитя! — воскликнул он.

Слезы на глазах Эдмунда подтверждали правдивость слов рыцаря. Охваченный волнением, он закрыл лицо руками, а затем, молитвенно сложив их, воздел к небесам, в то время как лорд Ловел застонал, находясь, казалось, в величайшем смятении.

Завершая свою речь, сэр Филип обратился к барону Фиц-Оуэну:

— Милорд, во время разговора Эдмунда с его приемной матерью присутствовало еще одно лицо, которое может дать показания обо всем, что там произошло. Возможно, ваша милость догадывается, кто это.

— Это отец Освальд, — ответил барон. — Я помню, он сопровождал Эдмунда по его просьбе. Пусть его позовут.

Послали за отцом Освальдом, и тот незамедлительно явился. Барон пожелал услышать, что священник может поведать о разговоре Эдмунда с Марджери.

— Поскольку меня сейчас вызвали именно как свидетеля, чтобы я сообщил о том, что мне известно об этом молодом человеке, — начал Освальд, — я открою вам всё не таясь и невзирая на лица. Клянусь уставом моего святейшего ордена, что расскажу одну лишь правду.

И он подробно и по порядку изложил всё, как было, упомянув и о вещах, снятых с младенца и его матери.

— Где они, можно ли их увидеть? — осведомился лорд Клиффорд.

— Они со мною, милорд, — ответил Эдмунд. — Я храню их как величайшее сокровище.

И он предъявил названные предметы всем собравшимся.

— Непохоже на обман или сговор, — промолвил лорд Грэм. — Но если у кого-то возникли сомнения, пусть скажет.