Некрономикон. Аль-Азиф, или Шепот ночных демонов - Абдул аль-Хазред

Но не все те, кто приходит и уходит, используя нас для овладения высотами познания, извлекают пользу для себя через пользу для нас. Помогать в постижении мудрости, испытывая трудности в донесении своих мыслей, понимании и преодолении нашего страха перед неведомыми существами, – тяжкий труд. И идут на него лишь истинно гуманные. Другие же ищут пути попроще. Ближайший тому пример – те, от кого ты спас нас. Они обитают в далеких краях за большим морем, и никто из нас никогда не видел их. К тому же они даже там скрываются от людей. Мы лишь читали о них в древних свитках, да и то – неоднократно переписанных, в разные времена привезенных случайно попавшими туда и случайно вернувшимися оттуда путешественниками. Описания их внешности столь причудливы, что никто из нас так и не смог их себе представить. Об образе их жизни вообще ничего не известно, кроме того, что вся их жизнь связана с очень сложными машинами. Главная же их цель, как и всех остальных, – познание мудрости. Они успешно идут по этому пути и без нашего участия, уничтожая тех, кто пытается проникнуть в их тайны. Однако не брезгуют и нашей помощью, причем помощь эта выражена самым неожиданным образом. Они далеко преуспели в науках, которые мы, в сравнении с ними, лишь начинаем постигать. И с их помощью они способны извлекать наш мозг – носитель разума – и посредством своих немыслимых машин сохранять его живым, сколько им потребуется, не заботясь обо всем остальном. При этом мы никак не можем понять и решить, можно ли обвинять их в убийстве, совершается ли оно. Мозг в их руках не только остается живым – он сохраняет способность мыслить и познавать, то есть сохраняет свое человеческое «Я». Однако при этом он становится полностью зависимым от них, получающих над ним полную власть. Он не может самостоятельно сделать ничего, даже умереть, и вынужден подчиняться своим хозяевам, выполняя все их повеления. А повеление для мозга может быть лишь одно: думать. Думать и производить с мыслями все действия, необходимые для познания, которое становится достоянием хозяев. Иными словами, мозг человека становится их рабом. И рабство это по своей безнадежности не может сравниться ни с каким другим за всю историю. Далеко не каждый мозг пригоден для этих целей. С такой работой может справляться лишь мозг, одаренный стремлением к познанию и способностью к его осмыслению. И они неустанно разыскивают людей, обладающих именно такими качествами. Для этого они повсюду рассылают нанятых лазутчиков, наделяя их необходимыми знаниями и способностями, главные из которых – быть неприметными среди других, неожиданно появляться и незаметно исчезать, за что они и получили прозвище Могильные Черви. Лазутчики выслеживают тех, кто подходит их хозяевам, и с помощью изощренных приемов похищают их. Что происходит дальше, не знает никто, даже сами лазутчики, так как их миссия заключается лишь в похищении и передаче жертв, в дальнейшее же они просто не посвящены. Они иногда попадают в руки тех, кто разыскивает похищенных, от них-то мы и узнали обо всем этом. Дальнейшие же звенья этой зловещей цепи даже ни разу не были обнаружены, и следы похищенных теряются навсегда. Все поиски до сих пор не приносили никаких плодов. Мы – первые, кому за долгие времена удалось спастись после похищения, и лишь благодаря тебе. Ты, очевидно, великий воин. И похоже, судьба в этот раз была благосклонна к нам, послав нам тебя.

– Я, конечно, воин, – ответил я. – Но справиться с Могильными Червями было совсем нетрудно. Нужно лишь, как в любом сражении, проявлять решительность и быть уверенными в победе. Я не сомневался в ней – и вот результат.

– Нам очень не хватает таких, как ты, а самим – боевого духа.

– Я уже пообещал прислать сюда людей, которые помогут вам, а может быть, и останутся здесь насовсем. А как зовут тех, кто помогает нам постигать мудрость?

– Имя этой великой расы не упоминается в письменах. Те, кто приходит и уходит, очень редко называют себя. И похоже, что таких рас в разные времена было несколько. Кроме того, существовали, а может быть, и поныне существуют, и такие, которые никак не сносятся с людьми или используют их как скот или рабов. Нам в руки иногда попадают свитки или другие свидетельства, повествующие об этом.

– А приходилось ли вам слышать имя Ктулху?

Мудрейший задумался, затем покачал головой.

– Такого имени я не слышал, – ответил он. – Не встречал его и в манускриптах.

– Тогда моя история будет тебе интересна, – сказал я и поведал ему о своем недавнем приключении. – Кстати, Могильным Червям это имя известно.

Лицо Мудрейшего наполнилось скорбью.

– Что же за несчастный народ – люди, и чем он прогневил судьбу, что она посылает на него столько охотников, да еще и обрекает его на полное истребление?! – взмолился он. – Ты сообщил мне печальную весть. Ведь тот, о ком ты рассказал, является не иначе как воплощением самого Зла, грозящего не только людям, но и всему созданному. Сколько миров пало и еще падет от его прикосновения. Я хочу предостеречь тебя. То, что его имя неизвестно нам, говорит о том, что его служители свято хранят его страшную тайну. Такие, как они, всегда стремились уничтожить неожиданно прикоснувшихся к их святыням. А в том, что его имя известно Могильным Червям, нет ничего удивительного. Похоже, Ктулху и Ми-Го охотятся за одной и той же добычей и поэтому являются врагами. Ктулху не боится Ми-Го, Ми-Го же боится Ктулху, поэтому и предостерегает своих подручных от встречи с его воинством.

Я поблагодарил Мудрейшего, так как он неожиданно быстро утолил мое любопытство. Он же пригласил меня следовать за собой. К нам подвели оседланных лошадей, и мы отправились в глубь равнины. Проехав многочисленные раскопки, мы направились в нетронутые холмы. Сюда, очевидно, паломники еще не добрались. Вдруг с вершины очередного холма я увидел бугор, вершина которого была срезана наполовину. Срез был удивительно ровным и представлял собой обширную площадку. Когда мы подъехали ближе, я с удивлением обнаружил, что эта площадка состояла из больших каменных плит. Я понял, что это – еще одна раскопка, и поразился, как далеко она находилась от всех остальных. По размерам площадки, которая, очевидно, служила крышей сооружения, можно было судить о его грандиозности. Было похоже, что под ней помещался целых дворец со всей системой вспомогательных построек. Мы подъехали к высокому арочному входу, также откопанному. Вокруг не было ни души.

– Храм мудрости, возведенный ими, перед тобой, – торжественно произнес Мудрейший. – Он открыт для всех, жаждущих войти в него. Если ты тверд в своем намерении, входи!

– Он совсем не охраняется? – изумился я.

– Его незачем охранять. Разрушить его невозможно, Могильных Червей он не интересует. От тех, кто приходит и уходит, охранять бесполезно, но им он никак не мешает. Конечно, вход в него открыт не для праздных любопытных и не для фанатиков святой веры, которые называют мудрость ересью. Чтобы оградить его от них, существуют хитрости, которые служат надежнее всякой охраны.

– Как же вы понимаете, кого можно туда впустить, а кого – нет?

– Мы хорошо различаем людей. По крайней мере, до сих пор не ошиблись ни разу. И потом, это так понятно: тот, кто может и хочет читать письмена, имеет право их читать, будь он хоть служителем Ктулху. От него следует беречь мудрых, а мудрости он не сумеет сделать ничего плохого, наоборот, сам может стать лучше, и такие случаи – не редкость.

С этими словами он сделал радушный жест в сторону арки. Войдя под ее свод, я увидел коридор, в стенах которого виднелось несколько проемов, уводящих в разные стороны. Стены были сложены из больших плит, превышающих рост человека. Они были так плотно подогнаны одна к другой, что между ними не вошло бы и острие кинжала. На их поверхностях был вытесан замысловатый рельеф, повторяющийся от плиты к плите. Входы в боковые коридоры были обрамлены одинаковыми арками. Однообразие элементов рельефа было каким-то давящим, наводящим тоску и утомляющим глаза. После того как мы прошли четыре боковых арки, Мудрейший сказал:

– Вот тебе – первая хитрость. Главный коридор имеет небольшую длину и является входом в запутанный лабиринт, простирающийся на огромной площади. Попасть в него можно по любому из боковых входов. По нему можно блуждать много дней, временами выходя в главный коридор. В глубине его имеется один-единственный большой зал, в котором собраны различные античные останки, не представляющие никакого познавательного интереса. Так что нашедшего этот зал ожидает лишь разочарование. Остальная же часть лабиринта состоит из совершенно одинаковых по облику коридоров, которые очень быстро утомляют и отбивают всякую охоту что-либо искать. В итоге блуждание здесь оборачивается глубокой и напрасной тратой сил.

С этими словами он свернул в пятый отворот. Здесь было значительно темнее, чем в центральном коридоре, так как тот худо-бедно освещался дневным светом, почти не проникающим за повороты. Мудрейший вынул небольшой факел, едва заметно источавший странный, но совсем не противный запах, и с силой подул на него. К моему неописуемому удивлению, факел вдруг начал светиться: сначала – слабо, затем – все ярче и ярче. Через несколько мгновений он уже «разгорелся» настолько, что стал похож на раздутый кузнечный уголь, довольно ярко осветив окружающее пространство. Мудрейший повел им вдоль стен и сказал: