Швед - Татьяна Михаль

– Через три часа сюда привезут всё необходимое – аппаратуру, больничную койку с подъёмным механизмом, дежурного врача. Он будет следить за ним круглые сутки и медсестра…

На каждое моё слово, напряжение её отпускает, в глазах начинает светиться надежда. Она мотает головой и выдыхает слёзно:

– Не надо медсестру. Я сама… Сама за ним присмотрю и всё… сделаю… Спасибо, Олег…

Снимает очки, закрывает лицо руками и даёт волю слезам.

Переглядываюсь с Крошем, но громила мотает головой и поднимает руки, мол, не-е-ет, я тем более не умею утешать. Он тут же поднимается и уносит чашки на подносе обратно в кухню. Сбегает, скотина.

Приобнимаю девочку за плечи и ободряюще говорю ей:

– Ты молодец, что остаёшься с ним рядом. Данте давно нужна такая, как ты, Ангелина.

Поднимает ко мне мокрое лицо, всхлипывает и непонимающе спрашивает:

– Какая, такая как я?

Глажу её по спине и думаю, что ведь, правда, моему другу давно нужен был источник тепла и света, чтобы вконец не потеряться в темноте нашей греховной жизни и научиться заново жить, по-настоящему жить.

– Ты его Ангел, – произношу с улыбкой.

Она хмыкает.

Похоже, Данте не был откровенен со своим лучиком света.

– Он тебе рассказывал, кем был… до тюрьмы?

Пожимает плечами.

– Хотел рассказать, но я тогда не слушала его, огрызалась постоянно, отправляла его к чёрту, – с сожалением признаётся она.

Киваю и решаюсь приоткрыть эту дверь – дверь в прошлое Данте. Может, эта малышка поймёт его лучше и полюбит сильнее? Ведь любит же, невооружённым глазом видно.

– Данте до того как сесть в тюрьму был священником, – говорю как можно беззаботнее, но новость для Ангелины звучит как гром среди ясного неба.

Она замирает, и её рот непроизвольно раскрывается в удивлении. Глаза – два круглых блюдца.

Ей требуется несколько секунд, чтобы переварить новость и прийти в себя.

Она хлопает ресницами, закрывает рот и, глядя на меня с подозрением, почему-то шёпотом спрашивает:

– Это правда?

– Истинная, – улыбаюсь грустно. – Он был иеромонахом. Священник. Он перешёл из белого духовенства в монахи, принял постриг… Все нюансы не расскажу, так как не особо силён в этой теме. Данте расскажет больше, если спросишь.

Она хмурится.

– А что произошло?

– История проста как мир, Ангелина. У Данте была сестра-близнец – Диана. Я не стану тебе рассказывать всю историю в подробностях, но вкратце слушай. В один самый мрачный и ужасный день, который перевернул жизнь с ног на голову, Данте потерял свою половину души, свою сестру. Её изнасиловали и убили. Это сделали приезжие в их городок ублюдки. Камеры засняли выродков. Были и свидетели. Но твари избежали наказания. Данте и его семья год пытались найти справедливости у властей, но дело быстро замяли. Эти мрази оказались детками влиятельных семей. Ты сама понимаешь, прав тот, у кого больше прав.

– И Данте… сорвался? – прошептала она.

– Не сразу. Он пытался найти утешение в молитвах и своей службе… Но однажды, когда он был командирован в другой город, он встретил этих мразей. И узнал их. Они узнали его. Всё могло сойти на «нет», но ублюдки начали вспоминать детали издевательств над его сестрой… Понимаешь, бывает в жизни каждого человека определённая грань терпения, которую он может достигнуть, а дальше случается что-то типа взрыва. Вот тут Данте и сорвался. По сути, они были его незакрытым гештальтом. И он сделал то что посчитал правильным.

Я умолкаю и вижу, что Крош тоже уже в гостиной, сидит хмурый и грустный. Все в нашей «семье» знают эту историю.

– И что? Что дальше? – нетерпеливо зовёт меня Ангелина.

Смотрю на её бледное личико и продолжаю:

– Данте убил их всех. Сама видела, мальчик он большой и сильный. А когда крыша съезжает, ещё и непобедимый.

– Я бы тоже… убила, – произносит она и сцепляет руки в замок. Закусывает губу и вздыхает.

– Любой бы убил, – вставляет слово Крош.

– Семьи этих ублюдков постарались, чтобы Данте сел надолго. Точнее, навсегда. Ему дали пожизненное, – продолжаю историю друга. – О Данте я узнал от одного сидельца. Встретился с ним, узнал его историю. Покопался в его прошлом и… решил помочь.

– Почему? – сдвигает она брови. – Почему вы решили ему помочь?

– Потому что тогда я формировал свою команду. И мне нужны были немного чокнутые, но верные люди. Ангелина, я понимаю людей и вижу их суть. Данте из той категории редких личностей, что никогда не предадут.

– Мне удалось его вытащить. Пришлось, правда, разворошить старое дело с его сестрой и хорошенько потоптаться на яйцах некоторых чинуш, судей и высокостоящих ментов. Подключить свои связи. Много сил, денег и нервов ушло, но оно того стоило. Данте – крутой мужик, Ангелина. Он стоит того, чтобы за него бороться. Ты ещё очень молода и не понимаешь, как сильно тебе повезло встретить его. Он за тебя весь мир перевернёт, девочка.

Она опускает взгляд. Уверен, сейчас чувствует вину за сказанное ранее. Ведь она ему крепко нервы делала. Но Данте терпеливый. Понимающий. И умеет ждать. Умеет прощать. Умеет быть хорошим.

– Его татуировки на руке, плече и груди… – произносит она тихо.

Я понимаю её недосказанный вопрос и киваю.

– Он набил их в тюрьме. И именно в тюрьме получил прозвище Данте.

Крош начинает ржать и, видя недоумённое выражение на лице девчонки, поясняет:

– Он от корки до корки знает «Божественную комедию» и задрочил ею мозги тюремщикам и всем сокамерникам. Да он до сих пор любит вставить цитаты из этой книги.

Ангелина слабо улыбается, затем хмурится и говорит:

– И ещё он отрёкся… от Бога…

Пожимаю плечами.

– Он разочаровался в Нём, Ангелина. Не понимает до сих пор, почему Он не уберёг его сестру. И почему не наказал тех мразей.

Она обнимает себя руками, облизывает губы и спешно говорит:

– Спасибо, что рассказали его историю. Мне многое теперь стало ясно и понятно.

Поднимается с места.

– Я