Микки-7 - Эштон Эдвард
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Берто бросает на меня быстрый взгляд, но я понятия не имею, как нам выкрутиться из этого положения.
— Трудно сказать, сэр, — говорит Берто. — Может, он израсходовал свои калории, плотно позавтракав?
— Понятно, — кивает Маршалл. — Значит, эта запись не имеет к случившемуся никакого отношения?
Он дотрагивается до планшета, лежащего на столе, и у меня в окуляре всплывает видеоролик. Я моргаю, чтобы включить проигрывание. Изображение зернистое, снято издалека: флиттер Берто ныряет к нагромождению скал на заснеженном горном гребне. Скальная формация выглядит точно так, как я ее запомнил: две плиты, растущие из поля валунов, образуют узкий треугольник. С этого ракурса кажется, что флиттер не сможет проскочить в зазор, и хотя я уже знаю, чем кончилось дело, в животе у меня холодеет. Берто поднимается примерно на сотню метров, подстраивает высоту, а затем в последнюю секунду бросает флиттер в брешь между камнями, даже не поцарапав краску.
— Ох, — выдыхает Берто. — Вы это засняли?
— Да, — говорит Маршалл, — мы это засняли. В настоящий момент колония находится в состоянии повышенной боевой готовности, Гомес. Мы теряем людей, и лишних колонистов у нас нет. Вследствие чего мы внимательно следим за обстановкой. Мало что может укрыться от наших глаз. Учитывая, что вы были в курсе, как скверно обстоят у нас дела и с человеческими, и с материальными ресурсами, потрудитесь объяснить, почему вы посчитали возможным рискнуть не только собственной жизнью, но и, что не менее важно, двумя тысячами килограммов незаменимого металла и электроники — и все ради нелепой ребяческой выходки, ради какого-то трюка.
Берто молчит, уставившись в стену. Маршалл не сводит с него глаз, по моим ощущениям, целую вечность.
— Хорошо, — наконец говорит командор. — Как вы уже догадались, мне известно о том, что вы принимали ставки. Вряд ли есть смысл объяснять все правила, которые вы нарушили за последние два дня, потому что вам явно наплевать. — Он наклоняется вперед, упирается локтями в стол и вздыхает. — На данный момент я не знаю, что мне с вами делать, Гомес. Высечь я вас не могу, хотя, если честно, это меньшее, чего вы заслуживаете. Однако, согласно уставу Альянса, порка, к сожалению, не является утвержденным методом дисциплинарного воздействия, поскольку не отвечает гуманистическим принципам. — Он делает паузу и поворачивается ко мне: — Может, у вас, Барнс, есть какие-то соображения на этот счет?
Я оглядываюсь на Берто и честно смотрю в глаза Маршаллу:
— У меня, сэр? Нет, сэр.
Командор снова вздыхает и откидывается на спинку кресла.
— Учитывая мои ограниченные возможности, полагаю, мне только остается увеличить вашу рабочую нагрузку и сократить рационы. Следующие пять дней, Гомес, будете выходить на смены за себя и за Аджайю. По крайней мере, это убережет вас от неприятностей. Кроме того, я урезаю ваш рацион еще на десять процентов. Думаю, проблем не возникнет: у вас в любом случае не будет времени поесть. И наконец, я блокирую возможность принимать переводы от всего персонала на тот случай, если у вас возникнут новые гениальные идеи, как обмануть своих товарищей-колонистов.
— Сэр, — начинает Берто, но Маршалл обрывает его на полуслове:
— Не падайте духом, Гомес. Как я уже сказал, это меньшее из того, чего вы заслуживаете. Но если будете упорствовать, то можете сподвигнуть меня на рассмотрение более радикальных способов решения проблемы, которую в настоящий момент собой представляете.
У Берто упрямый вид человека, которому есть что возразить, но после недолгой борьбы с самим собой он сглатывает, снова упирается взглядом в стену за головой командора и выдавливает:
— Да, сэр. Спасибо, сэр.
— Отлично, — говорит Маршалл. — Можете идти. — Когда мы встаем и поворачиваемся, чтобы уйти, он говорит мне в спину: — Кстати, Барнс. Не знаю, какова была степень вашего участия в данном инциденте, но предполагаю, что вы так или иначе к нему причастны, вследствие чего я уменьшаю и ваш рацион на пять процентов.
Я снова поворачиваюсь к нему:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})— Что? Нет!
— Десять процентов, — говорит Маршалл. Когда я снова открываю рот, он спрашивает: — Хотите, чтобы они превратились в пятнадцать?
Челюсть у меня захлопывается с громким щелчком.
— Нет, сэр, — говорю я. — Спасибо, сэр.
15
— Еще десять процентов? Да ты издеваешься, Седьмой! Как ты мог меня так подставить?
— Во-первых, — говорю я, — не тебя, а нас. А во-вторых, я не виноват. Хочешь поругаться — иди наори на Берто. Это он лишил половину службы безопасности пайков, а потом еще и вырубил одного из них в кафетерии.
Восьмой падает на кровать и закрывает лицо руками.
— Я больше не могу, Седьмой. Так я никогда не оправлюсь после регенерации. Ты же знаешь, что мое новое тело до сих пор не получило ни куска нормальной еды, неужели ты не понимаешь? С момента пробуждения и до той самой минуты, когда я засыпаю, все мои мысли только о еде. И теперь у нас осталось по семьсот двадцать килокалорий на брата? Я не смогу. Просто не выдержу.
— Мне очень жаль, — говорю я. — Поверь, я понимаю твое состояние, но, прости, тут ничего не поделаешь. Если мы не хотим вернуться к варианту с люком для трупов, придется как-то приспосабливаться.
Он поворачивается на бок и смотрит на меня снизу вверх:
— Врать не стану, Седьмой. Вариант с люком для трупов кажется мне все более и более привлекательным.
Я сажусь на стул, снимаю ботинки, вытягиваю ноги и кладу их на кровать рядом с ним.
— Возможно, тем все и кончится, дружище, но пока дело до этого не дошло, вот что я тебе скажу: сегодня доедай все, что осталось на нашем счету, а завтра… могу выделить девятьсот. Такой расклад тебя устроит?
Он стонет.
— Послушай, — говорю я, — после этого у меня останется пятьсот сорок килокалорий на следующие тридцать шесть часов, и я даже не успел доесть свою порцию, когда Берто затеял драку. Я понимаю, что ты сейчас на пределе, но и для меня это тоже не пикник.
Восьмой вздыхает и снова плюхается на спину.
— Я знаю, — говорит он, глядя в потолок, — знаю, что ты тоже страдаешь, и ценю твое предложение. Ты хороший парень, Седьмой. И мне будет очень стыдно, когда я в итоге задушу тебя во сне и съем твой труп.
Я не успеваю придумать ответ, потому что у меня пищит окуляр.
<ЧерныйШершень>: Привет. Ты не на работе?
Я начинаю набирать ответ, но Восьмой меня опережает.
<Микки-8>: Нет. Думал, ты сегодня на вылетах.
<ЧерныйШершень>: Была, уже освободилась. По какой-то неясной причине следующие несколько дней в мои смены будет заступать Берто, так что я свободна до поступления новых распоряжений. Хочешь потусить?
<Микки-8>: Еще бы!
<ЧерныйШершень>: Мило. Встречаемся через десять минут.
— Извини, — говорит Восьмой, — но тебе придется уйти.
— Погоди-ка! — закипаю я, но он меня перебивает:
— Нет, Седьмой. Даже не начинай. Я в этом нуждаюсь. Нуждаюсь, понимаешь? Я, конечно, пошутил, будто готов задушить тебя во сне, но если ты сейчас начнешь со мной спорить, клянусь, я тебя прикончу.
Закипающая во мне ярость совершенно несоразмерна его словам, и я это понимаю.
Понимаю, но мне плевать.
— Послушай, ты, чертов младенец-переросток, — цежу я сквозь зубы. — Понимаю, тебе нелегко, но это уже переходит всякие границы! Я два дня работал в опасных условиях, пока ты здесь отсыпался, а потом я как лох, исключительно по доброте душевной, согласился отдать тебе три четверти нашего пайка на следующие два дня. Да, ты только что выбрался из резервуара, понимаю, ты голоден. Но ведь и я тоже голоден, а еще меня сегодня чуть не убили, и прости, но я не помню такого побочного эффекта после бака, как резкое усиление полового влечения. Так что, если намереваешься продолжать в том же духе, лучше прямо сейчас вдвоем отправимся к Маршаллу и уладим вопрос раз и навсегда.