Операция "Изольда" - Александр Лидин

— В институте?

Григорий Арсеньевич пожал плечами.

— Как получится. Только сдается, пора ехать дальше.

— А чего эти твари так живых не любят? — вновь задал вопрос Василий.

Григорий Арсеньевич, направившийся было к бронемашине, остановился, повернулся к Василию:

— Не только они. Вся нечисть людей не любит… Кстати, я долго думал об этом… И ты знаешь, порой мне кажется все дело в том, что наш мир не приспособлен для них. Они это отлично понимают и… скажем так… злобствуют, тоскуя по своей прежней жизни. В общем, собаки на сене, не живут сами и не дают жить другим. Но это всего лишь предположения.

— И еще, у вас остались заговоренные пули?

— Мало… Но… поделюсь.

Подошел один из немцев и о чем-то заговорил с Григорием Арсеньевичем.

— Ну вот, — вместо того, чтобы забраться в открытый люк бронемашины, Григорий Арсеньевич присел на ее подножку. — Спешить некуда. Придется ждать, пока они тут наладят связь и доложатся в Ельск, а заодно осмотрят деревню. Часть народа ведь успела попрятаться.

После чего Григорий Арсеньевич полез в карман, выудил шесть самодельных патронов и протянул Василию:

— Все, что осталось. Бери!

Василий присел рядом. Быстро снарядил один из магазинов, потом кивнул барону: мол, я сейчас, и быстрым шагом направился к ближайшему дому. Обойдя его, Василий сунулся в сарай и сразу нашел то, что нужно, — в углу стояли несколько лопат, вилы, грабли. Он разом сгреб все сельские инструменты, потащил их назад к бронемашине и бросил у ног унтерштурмфюрера.

Григорий Арсеньевич с удивлением посмотрел на Василия.

— Не понял?..

— Пусть пока наточат и вооружатся… Не думаю, что рукопашной удастся избежать, а на огнеметы мало надежды.

Григорий Арсеньевич согласно кивнул.

— И еще один вопрос, почему штык или нож этим тварям вред причиняет, а пуля нет.

— Тут все дело в поверхностном воздействии. Пуля оставляет дыру, но ее поверхность слишком маленькая, и время соприкосновения, особенно если рана сквозная, очень малое. Конечно, можно нашпиговать какую-нибудь тварь свинцом, и рано или поздно она сдохнет. Только сколько пуль нужно выпустить, чтобы чудовище погибло? А у ножа и штыка широкая поверхность, к тому же каким бы быстрым ни был удар, со скоростью пули он не сравнится.

Василий понимающе кивнул, хотя и не до конца поверил Григорию Арсеньевичу. Ведь наверняка было и еще что-то, чего барон не договаривал, но место и время было слишком уж не подходящее, чтобы продолжать расспросы. Поэтому кивнув, словно полностью удовлетворился ответом Григория Арсеньевича, он выбрал из груды инструментов вилы, взвесил их в руке, потом осмотрел острые зубья.

— Как штык.

— Уж скорее, как копье или нагината, — проворчал Григорий Арсеньевич. — Хотя в древности и трезубцами воевали. Кстати, страшное было оружие в умелых руках. — Нагнувшись, он вынул из кучи лопату с заостренным «языком», тяжко вздохнул. — Эх, мне бы сейчас мои клинки. С ними я и один бы на мертвяков пошел. — А потом, неожиданно распрямившись, ловко крутанул лопату над головой, словно и не лопата была вовсе, а настоящее копье. Выполнив пару молниеносных движений с воображаемым противником, он застыл, стоя на одной ноге. Вторая была согнута в колене и поднята к самой груди, при этом лопату он держал в вытянутой руке высоко над головой. Простояв так несколько секунд, Григорий Арсеньевич опустил руки и согнутую ногу, приняв более естественное положение.

— Школа журавля. Боевое ушу, — пояснил он Василию. — Как-то пару месяцев скрывался от тайной полиции в одном из монастырей под Шанхаем. Делать было нечего, а поддерживать форму приходилось, вот и тренировался с монахами… Нет, насчет этого, — он кивнул в сторону инструментов, — славно придумано… — и, перейдя на немецкий, он подозвал одного из эсэсовцев и принялся ему что-то втолковывать, показывая то на кучу садового инвентаря, то на тела мертвых тварей. И уже минут через десять все немцы были вооружены или лопатами, или вилами.

— Что ж, теперь, пожалуй, мы и в самом деле готовы отправиться на охоту, — улыбнулся Григорий Арсеньевич, рассматривая эсэсовцев, выглядевших так, словно те собирались отправиться на сельскохозяйственные работы.

Глава 6

Сны в Р’льехе

Из воспоминаний Григория Арсеньевича Фредерикса

(Продолжение)

А кругом — только водная гладь.

Благодать!

И на длинные мили кругом — ни души!..

(Часть страниц в записках отсутствует.)

В своем доме в Р'льехе мертвый Ктулху спит, дожидаясь своего часа.

С этой фразы начинается большинство текстов об этом ужасном и в то же время прекрасном городе, сокрытом под толщей вод Тихого океана. Сейчас я предаюсь воспоминаниям о кровавом сорок первом, когда волею судьбы я стал офицером СС и вынужден был долгое время выступать на стороне фашистов, что противно моему естеству. Тем не менее, в то время я чувствовал себя не предателем, а скорее, тайным агентом, шпионом, заброшенным на вражескую территорию, человеком, который должен не просто разгадать замыслы врага, а помешать ему сотворить великое зло, одновременно служа своему народу и Великому Спящему.

Что же касается последнего, то прежде, чем вспоминать дальше о событиях далекого сорок первого, я бы хотел изложить историю своего пребывания в Р'льехе, дабы сформулировать свое отношение к Великому Спящему и пояснить некоторые мотивы своих поступков.

Итак, начнем с самого начала. Когда был обнаружен город слуг Ктулху, немцы, участвующие в экспедиции, уничтожили наш лагерь и попытались перебить или взять в плен остальных полярников. Им бы удалось задуманное, если бы в события не вмешались слуги Ктулху. В итоге я и трое советских полярников волею случая оказались заложниками слуг Ктулху. Нас не убили лишь потому, что мы защищали Катерину Ганскую. Мой ученик Василий Кузьмин был отпущен, чтобы сообщить о гибели всех и вся, а также о том, что город слуг Ктулху исчез под многокилометровым слоем льда и земли. На самом деле ничего подобного не произошло. Город был законсервирован подо льдом, и только. Но слуги Ктулху считали, что не нужно посвящать людей в тайны Древних. Кстати, точно такого же мнения придерживался и сам Великий Спящий.

Что же касается Катерины… Несмотря на то, что прошло столько лет, я до сих пор не понимаю ее роли в событиях, произошедших и тогда, и много позже. Почему именно она? Какую роль сыграл в истории Древних ее отец? Каким образом замешан в эту историю народ Дагона? Если честно, то я изначально считал, что в жилах ее течет часть крови глубоководных. Но ничего подобного. Шли годы, а «симптомы инсмутца» не проявлялись, что само по себе невозможно. Когда мы оказались в плену у слуг Ктулху, нас разделили. Полярников устроили отдельно, меня же приставили к Катерине, словно она некая принцесса. Нас поселили в разных концах «воздушного пузыря» — единственного из кварталов подводного города, над которым был установлен воздушный пузырь и где свободно могли обитать существа с земли. Много раз я задавался вопросом, как может существовать такой пузырь под толщей воды? Из чего он создан, что удерживает его глубоко под водой? И еще: каким образом очищается воздух в пузыре? Сколько я ни искал, так и не нашел ничего похожего на вентиляцию, но ведь мы и часть Слуг Ктулху жили здесь, все дышали, но ни разу я не почувствовал, что задыхаюсь. Воздух в подводном пузыре всегда был чистым. Однако это всего лишь крошечная загадка на фоне тех тайн, что суждено было раскрыть мне. Вот, например…