Рискованный маскарад, или Все его маски (СИ) - Диана Крымская

ним, это сводило с ума, лишало возможности мыслить, но она хотела этого. Прекрасное забытье, мгновения, которые потом она снова и снова будет вспоминать, спасаясь ими от жестокой реальности.

Она откинула голову, закрывая глаза, губы ее приоткрылись. Гвен остро чувствовала, как сильно Генри напряжен рядом с ней, он задышал чаще, опалил горячим дыханием ее обнаженную шею, заставив вздрогнуть. Она снова вздрогнула, когда его губы заскользили вниз по шее к полуобнаженной, выпирающей из корсета груди. Гвен трепетала от его ласк, теряя всякий контроль над собой. Она готова была выскочить из кожи, желая освободиться от сладкой пытки и, кажется, убила бы Генри на месте, если бы он вдруг вздумал остановиться.

Она застонала, потянулась пальцами к его волосам и нечаянно сбила с его головы треуголку. Генри поднял лицо и сорвал свою маску, которая последовала на землю вслед за шляпой. Несколько секунд он смотрел на Гвен, будто ждал, что она тоже решится снять маску, но она не шевелилась. Видимо это разозлило Генри, потому что он вдруг довольно грубо развернул ее к себе спиной. Впрочем, он тут же стал покрывать поцелуями ее шею, оглаживая руками грудь.

Гвен тихо таяла в его объятиях. Поначалу он был ласков, но становился все нетерпеливее.

Наконец он поднял ее юбки… Почему он так долго возится?.. И вот он, полный, восторг!

Гвен вцепилась пальцами в каменный бортик фонтана, она кусала губы, задыхалась, а Генри все сильнее двигался в ней, даря бесконечное блаженство. Гвен видела их отражения в волнующейся воде, нечеткие, постоянно колышущиеся и расплывающиеся, видела его напряженное лицо, стиснутые губы, твердый волевой подбородок, — то, что он стоит сзади, но она может смотреть на него, многократно обостряло ощущения.

… Потом она, обессиленная, лежала в его объятиях, понимая, что ей нужно бежать от него, но не могла даже шевельнуться.

Генри все-таки отпустил ее, чтобы оправить и свою, и ее одежду. Гвен казалась себе абсолютно беспомощной, и была рада, когда он вновь притянул ее к себе.

— Я так понимаю, бесполезно просить тебя снять маску? — спросил он.

В ответ Гвен молча кивнула, радуясь, что он не настаивает.

— Может, ты думаешь, что ты лишь развлечение для меня, но знай, ты для меня много больше, чем женщина на одну ночь. Но, может быть, именно я утеха для тебя? Скажи мне, — потребовал он.

Гвен молчала, не зная, что отвечать ему, и все-таки решила говорить правду.

— Рядом с тобой мое сердце радуется. Но почему ты вдруг решил, что я много значу для тебя?

— Я так чувствую.

— Это простое любопытство, — печально усмехнулась Гвен. — Когда ты поймешь, кто скрывается под маской…

— Я ЗНАЮ, что ты моя женщина, — твердо сказал он, даже не дав договорить.

Внутренне Гвен согласилась с ним, — она чувствовала то же самое. Нет, это было не от того, что они занимались любовью. Нечто большее возникало между ними, и она не могла объяснить почему, откуда это бралось, — но это было.

Но что Генри скажет, когда узнает, что она презираемая им баронесса Финчли?.. О нет! Она не может ему открыться! Она не перенесет, если Генри отвернется от нее! Пусть лучше у нее — и у него — останутся только хорошие воспоминания об их коротких встречах.

Гвен высвободилась из его объятий, и Генри очень неохотно отпустил ее.

— Постой! — воскликнул он, видя, что она собралась уходить. — Объясни мне… Может, ты замужем?

— И да, и нет.

— Как это понимать?

Гвен пятилась от него, ускользая все дальше.

— А если у нас будет ребенок? — все еще пытался остановить ее Генри, и это подействовало, она замерла.

— Это будет замечательно. Особенно, если это будет мальчик, и если он будет похож на своего отца, — мягко улыбнулась Гвен. — Но мне пора…

— Мы еще увидимся? — Он смотрел на нее с нескрываемой надеждой, и она решилась. Еще одна встреча!

— Только если ты не станешь пытаться увидеть мое лицо. Обещай!

— Обещаю, — неохотно сказал Генри.

— Тогда я найду тебя, — шепнула счастливая Гвен и, послав ему прощальную улыбку, заспешила прочь.

44.

Свой наряд Ева возненавидела с первого же мгновения, как увидела его целиком, в готовом виде. На широкие поля шляпы из соломки были нагромождены горы яблок, груш, слив, персиков и гроздья винограда, — все из папье-маше, столь искусно сделанные, что даже вблизи они походили на настоящие. Шляпа напоминала вазу и, казалось, если надеть ее на голову, шея сломается под обилием фруктов.

Лиф платья также был украшен вишенками, земляничками и смородинками — из настоящих драгоценных камней. Зеленая юбка, стоящая колоколом и едва доходящая до лодыжек, была расшита овечками и козочками с золотыми рожками. На ногах Евы были полосатые крестьянские чулочки и туфельки на высоких, также золотых, каблучках. К наряду прилагался посох пастушки: трость, увитая лентами и виноградными листьями, с серебряным набалдашником. Маска была белая, с неестественно румяными щечками и алыми, сложенными бантиком, губками, а на собственные волосы девушке нахлобучили белокурый завитой мелкими буклями парик.

Ничего более отвратительного Ева в своей жизни еще не носила, однако ей пришлось смириться и позволить одеть себя, — наряд придумала ее мать, леди Корби. Но Ева сама была виновата: ей было не до маскарада, и она полностью предоставила его выбор матери, которая просто лопалась от гордости за то, что придумала такой оригинальный костюм.

Теперь, выйдя в таком виде к гостям, Ева радовалась одному — под маской никто не увидит выражения ее лица, унылого и злого одновременно, ее пылающих от стыда щек. Ее нисколько не удивило, что никто не приглашал ее — кому захочется танцевать с ходячей вазой с фруктами? Разве что вон тому, высоченному, с головой быка вместо маски. Пастушка и бычок — прелестно!

Ева представила, как они будут смотреться в паре, и поспешно отступила за колонну, нервно постукивая по паркету своей тросточкой. Интересно, в каком костюме Джеймс Догерти? Впрочем, увидеть и узнать друг друга в этой пестрой многоликой толпе будет практически невозможно. Девушка вздохнула. Похоже, этот маскарад сулит ей только тоску и раздражение.

А как веселятся гости! Как лихо отплясывают, кружась и смеясь! Как, радуясь тому, что их не узнать, позволяют себе и флирт, и вольности, каких никогда бы не допустили на обычном балу!

Едва Ева подумала об этом, как сзади чьи-то руки бесцеремонно обхватили ее талию, а ухо обжег горячий шепот:

— Я давно ищу тебя, моя прелестная пастушка. Не хочешь со мной потанцевать?

Ева похолодела. Она узнала этот голос!