Почему у собаки чау-чау синий язык - Виталий Мелик-Карамов

Мы подготовили аж две песни, и обе показали по телевизору. Почему-то половина из нас спустя сорок лет считала, что аккомпанировал нам Андрей Макаревич, тогда студент второго курса. На самом деле Макаревич, хотя и дружил с Зачетовой, и, как мне сказали, ходил неотвязно следом за Рословой, с нами не выступал. Не мы проторили ему дорогу на сцену.

Спустя сорок лет я оказался в самолете Москва – Петербург рядом с Андреем. Он летел вместе с Чулпан Хаматовой на тот самый благотворительный концерт, где рок-звезда Юрий Шевчук выяснял отношения с Путиным. Андрей мне сказал, что аккомпанировал нам ансамбль Лёши Масленникова под названием «Акант». Оказывается, в институте собралось огромное количество разнообразных рок-групп. «Я был у вас в запасе», – с видом гордым, но оскорбленным сказал Макаревич.

И тут я понял, почему во время многочисленных пересечений – от гримуборной Коли Караченцова до какого-то корпоративного банковского вечера – Макаревич со мной едва здоровается. Я думал, не узнаёт, видит, что рожа какая-то примелькавшаяся, а кто – не помнит. Со мной такое происходит постоянно. Но тут стало все ясно – он обижен. Он до сих пор обижен, что мы не взяли его в свою команду.

И тогда стало понятно, почему Клипин клялся, что перед поездкой в Останкино грузил в автобус табуретки вместе с Макаревичем. Причем здесь табуретки, я сейчас расскажу. Вдохновленные «Кохинором», мы решили на передаче «Алло, мы ищем таланты!» выстроить хор. Встать не в линейку, как все на КВНе, а по настоящему – нижний ряд, верхний ряд. Как признанные артисты, мы получили от ректора автобус «Кубань», который возил нас на репетиции и выступления. Позже нам даже выдали талоны на такси, были такие в организациях, чтобы не расплачиваться наличными. Теперь для хора нам потребовалась, чтобы сохранить симметрию, еще одна девочка, и Зегаль с Тилевичем отправились уговаривать очень правильную Таню Возвышаеву.

Смешно, конечно, но в институте мы репетировали, выстраивая верхний ряд певцов на табуретках, которые стояли во всех аудиториях. Тяжелые, покрашенные многократно в цвет, называемый на флоте «шаровый», но расставаться с ними мы не желали, хотя, наверное, несколько стульев, тумб или тех же табуретов можно было отыскать и в Останкино. Кстати, все воспоминания о КВН у Тани ограничились тем, как трудно было в мини-юбке залезать на эти табуретки.

Репетировали мы на первом этаже, в выставочном зале, которым заведовала легендарная Ханна Ионовна, знавшая всех студентов и по имени, и в лицо чуть ли не с довоенной поры. Забегал в зал маленький, взъерошенный знаменитый профессор Илья Лежава (ставший потом проректором по науке), соратник Гутнова по НЭРу и Папкова по капустникам, качая головой в такт, говорил: «Не то делаем» – и убегал.

Запись передачи проходила в одном из огромных павильонов Останкино. Главной героиней вечера была прошлогодняя победительница конкурса Надя Давыдова, которая все время ходила с капризным выражением лица и замотанным горлом (кто теперь ее помнит?). Мы ее приветствовали такими словами: «Пусть хиппи корчатся в Канаде, не заглушить им голос Нади». Надя действительно обладала при воробьином сложении мощной способностью к звукоизвлечению.

Еще в памяти осталось трио «Меридиан», тогда они были студентами иняза, но вскоре стали профессиональными эстрадными певцами. «А мы нет», – резюмировал сорок лет спустя Лёня Шошенский. В своей первой песне, которую большей частью сочинил Минченко, мы сокрушались бывшим нашим студентам, променявшим архитектуру на иное творчество.

Наш хор спел балладу на мотив популярной песни «А кто его знает…»:

Был студент в архитектурномПо фамилии Митта.

(Александр Наумович, кстати, в институте носил гордую и редкую фамилию Рабинович.)

А теперь снимает фильмы,Все ж профессия не та.И кто его знает, чего он снимает,Чего он снимает и где не бывает.Архитектор ВознесенскийМог проекты создавать.Но (чего-то там случилось),Стал поэмы он писать.И кто его знает, чего сочиняет,Чего сочиняет и где их читает.И Архипова ИринаСвой забросила дипломИ с успехом выступаетВ театре оперном Большом.И кто ее знает, чего выступает,Чего выступает и где заседает.

С последним словом вышел маленький скандал, поскольку Ирина Архипова оказалась депутатом Верховного Совета, и мы «где заседает» срочно заменили на «где не летает».

Начало припева «И кто его знает…» наши девицы голосили так, будто они попали в команду не из номенклатурных семей, а из деревенской самодеятельности.

Заканчивали мы идиотским куплетом, в котором были такие слова:

Только вы уж извините,Вознесенский и Митта,Наше племя подрастаетИ займет свои места.

(Почему за «свои» надо было извиняться? И какие «свои»?)

Передача, напоминаю, называлась «Алло, мы ищем таланты!». Поэтому вторая песня звучала следующим образом:

Талантливые люди шагают по земле,Летят на самолете, плывут на корабле,Работают, и учатся, и весело живут,И не подозревают, что поиски идут…»«Э-эх, раз талант, два талант,Будь ты манси, будь ты хант,Милиционером и пенсионером,И водителем трамвая [6],Всех к себе мы приглашаем!Не матушкой-природой таланты нам даны,Вот этими руками они за-во-е-ва-ны.

(Эта строфа – гордость Лихтерова.)

Теперь поем и пляшем, и скажем без прикрас:Должны искать таланты вы только среди нас.Э-эх, раз талант, два талант,Генерал или сержант…Тот, кто кует и пашет, тот пашет и кует.А кто поет и пляшет, тот пляшет и поет.

(Как такое пропустили?)

Куда вы не взгляните, таланты там и тут,Скорее приходите в наш славный институт.Э-эх, раз талант, два талант…

И уж совсем непонятно, откуда в памяти эта строчка? Может быть мы еще по-КВНовски декламировали речевки-связки, перед тем как затянуть куплеты «песни о талантах»?

…Это что же там в ночиМонотонно так стучит?Это заступы стучат,Люди прячут свой талант…

Кстати, об архитекторе Вознесенском. Много лет назад, когда он еще был совершенно здоровым элегантным джентльменом, мы с ним шли откуда-то или куда-то, убей бог не вспомню, но точно через Бородинский мост в сторону гостиницы «Украина». Он меня спрашивает: «Неужели, Виталий, вы не скучаете по архитектуре?» Я честно отвечают, что нет. «А я так скучаю!» А я ему сдуру рассказал, что, когда мы делали диплом на Трубной («Пожар в Архитектурном, пожар, пожар…»), кто-то нашел на этом складе подрамник, на котором была вычерчена «сельская библиотека», явно задание тех лет. В принципе, сруб, но с колоннами и деревянными капителями. Подача проекта была в технике отмывки [7]. Подпись: «Проект Андрея Вознесенского». Оценка: четыре с плюсом. Кто-то шутки ради с этим подрамником носился, носился, а потом куда-то его выкинули. Когда я это рассказал знаменитому поэту, он чуть не заплакал, что никто не сохранил проект и ему не передал.

Сразу после выступления мы на том же автобусе «Кубань», что нас привез в Останкино, усевшись в проходе на собственные табуретки, с дикими криками, почти всей командой и с частью болельщиков, за исключением Налича, который к тому времени уже стал молодым отцом, рванули на Хорошевское шоссе к Саше Клипину. Его родители находились, если помните, за границей – папа нежнейшего Клипина командовал чуть ли не танковой дивизией в Западной группе войск. К нам присоединилась группа цыган, поскольку Шошенский увлекался тогда цыганским репертуаром, и даже Саша Масляков с кем-то из операторов. Папкову Саша показался человеком неблагополучным и явно не здравствующим. Этим он и объяснил, почему знаменитый ведущий решил с нами оттянуться. Если Папков почувствовал желание Маслякова оказаться в компании, чтобы жизнь не казалась такой плохой, мне, наоборот, виделся веселый, всем довольный Масляков, который рассказывал, что он собирается ехать то ли в Болгарию, то ли в Венгрию вести какую-то программу. Поскольку там, то ли в Болгарии, то ли в Венгрии, нашелся ведущий, абсолютная с ним копия, и они готовят совместное выступление.

Поскольку в малогабаритную двухкомнатную квартиру набилось человек сорок, при этом цыгане еще и пели, то, конечно, впечатления о вечеринке могут сильно расходиться. Спустя сорок лет самый большой спор вызвало определение, что мы пили: портвейн или сухое болгарское? Что на столе могло быть и то, и другое, почему-то в голову никому не приходило. Зато Клипин спустя сорок лет сказал, что он сохранил бокал, из которого пил сам Масляков. Я записал этот факт, чтобы Саше было приятно, хотя подозреваю, что бокал Клипин сохранил точно так же, как и кинопленку с нашим выступлением.