Судьба страха - Рон Хаббард

По мне, эти ребята чересчур уж спешили. Зеленый свет осветительного плафона нисколько не добавлял веселья этому месту. Я лихорадочно размышлял. Фахт-бей предложил мне лазейку, но весьма скользкую. По волтарианским законам каждый, у кого хватает глупости взять на себя ответственность за осужденного, даже приговоренного к казни, может получить его в свое распоряжение. Именно так и удалось Аппарату собрать под своим крылом «казненных» преступников. Возникала только одна небольшая загвоздка: если такой преступник впоследствии совершал какое-то преступление, тогда того, кто взял за него ответственность — поручителя, — также могли обвинить в том же преступлении и в случае вынесения смертного приговора казнить вместе с преступником.

— Совершенно очевидно, — говорил пилот-убийца, раненный штыком, видимо, выступающий в роли председателя суда, — что вышеуказанный доктор Кроуб не пременно совершит еще какое-нибудь преступление против работников базы, какой бы тяжести оно ни было. В этом случае поручителя можно казнить по закону. Поэтому суд удовлетворяет его просьбу. Пусть все, кто «за», поднимут указательный палец правой руки. Решено. Вы поручитель, офицер Грис. Судебное совещание закрывается.

— Подождите! — вскричал я.

Они все вышли, включая охрану.

Это была судебная инсценировка!

О, какими же они оказались хитрыми (…)! Вероятность того, что доктор Кроуб выкинет еще какой-нибудь номер, не подвергалась абсолютно никакому сомнению. Я знал этого человека! Какой убийственный реванш со стороны пилота-убийцы! Я стал кандидатом в покойники и самым законным образом. И именно теперь, когда мне везде сопутствовала удача. Какой подлый удар!

Кроуб, припав к полу, взирал на меня блестящими черными глазками, видимо, соображая, во что меня превратить. «Надеюсь, не в паука», — подумалось мне. Терпеть не могу пауков.

Я раздумывал. Кроуб вжимался в пол.

Я вспомнил выражение лица, с каким взглянул на меня, уходя, тот убийца-пилот.

Я увидел висящую над койкой бухту проволочного троса, используемого для страховки.

Идея!

Я взял этот трос, обмотал им ноги Кроуба, тело вместе с руками, шеей и головой, и завязал тройным узлом, заделав концы троса в узел. Даже призрак не мог бы выбраться из этого плена. После этого я побежал к себе, достал из сейфа пятьдесят тысяч турецких лир — это примерно пятьсот американских долларов, — вернулся бегом назад и разыскал главного строителя. Показав ему деньги, я сказал:

— Хочу заключить сделку.

Как я и предполагал, он изумленно выпучил глаза. Я продолжал:

— Вы построите мне камеру, такую, о которой никто еще не слыхал, и тогда получите эти деньги.

Он хотел было выхватить их у меня, но я реагировал куда быстрее.

— Когда она будет сделана и пройдет испытание, — заявил я.

— Несколько тысчонок вперед, — потребовал он. Я отсчитал десять тысяч лир и подал ему, сказав:

— Остальное — по исполнении плана. Он взялассигнации и поинтересовался:

— А где же он, этот план?

Одну маленькую деталь я все же упустил. Поэтому, усевшись рядом с похожим на кокон Кроубом, я стал рисовать план.

Такими вещами можно увлечься и забыть обо всем на свете. Начав рисовать, я просто не знал, когда остановиться, все думал и думал, каким еще способом он мог бы выбраться наружу. Но наконец я закончил, и если я сам говорю, то поверьте: это был просто шедевр!

В самом конце коридора арестантской находилась большая камера, которая никогда не использовалась. Поперек коридора, перед входом в камеру, я хотел установить лист бластонепроницаемой стали, глубоко заделанный в каменные стены, с пуленепробиваемым смотровым окошком. Дверь в этом заграждении открывалась бы только посредством комбинационного замка. За стальным листом располагалась бы обычная тюремная решетка с дверью.

Между двумя непроницаемыми преградами я хотел поместить систему лучевой сигнализации: если кто-нибудь оказался бы внутри, по всей тюрьме поднялся бы звон. Далее, не исключалась возможность того, что Кроуб сможет уговорить охранника, что он уже и сделал однажды. Поэтому я не хотел оставлять никаких путей сообщения через эти преграды. Для этого требовалось пробурить новое вентиляционное отверстие прямо вверх до выхода на воздух и замаскировать его за скалой на склоне горы.

Кроуб мог бы, вероятно, попытаться пролезть через эту шахту наружу, поэтому требовалось снабдить ее острыми костылями, способными пробороздить любого, кто попытался бы это сделать. Кроме того, в шахте предполагалось установить взрывные заряды с проволочными силками, способные разнести на кусочки любого, кто попытался бы взобраться по вентиляции вверх. Я также предполагал перекрыть внутренний и наружный выходы шахты пилообразными лучами. Таким образом, Кроуб не смог бы вступить в сообщение ни с кем в этом камерном блоке. Воздух мог поступать нормально, но человеку выбраться из заточения было не суждено.

Теперь что касалось питания: я разработал устройство, проходящее через лабиринт с пятнадцатью поворотами. Когда положишь на блюдо еду, оно на антигравитационных импульсах должно было всплывать над полом и скользить по антигравитационным роликам через все эти повороты. Более того, блюду пришлось бы пройти через пятнадцать герметически закрытых дверей, на каждой из которых имелся бы детектор, различающий присутствие живого существа, и если бы что-нибудь живое попыталось в нее протиснуться, дверь оставалась бы закрытой.

Пока все получалось превосходно.

Освещение в этом месте не зависело бы ни от какого участка базы. Единственным источником энергии были бы автономные энергомодули, подзаряжаемые от солнца у входа в вентиляционную шахту.

Теперь о самой камере. Будучи довольно вместительной, она была рассчитана человек на пятнадцать. Поэтому необходимо было убрать эти каменные нары. Кроуба нужно было заставить учиться, поэтому их требовалось заменить столами и полками для книг. Кроуб находился в ужасающем санитарном состоянии, поэтому я запроектировал пульверизаторы и водосток с таким расчетом, чтобы всю камеру можно было промыть, нажав лишь на кнопку дистанционного управления — при этом автоматически закрывались бы только книжные полки.

В процессе проектирования я учел в своем плане и туалет с проточной водой, хотя и подозревал, что Кроуб им не воспользуется. Однако тогда он не мог бы пожаловаться в департамент санитарии Волтара, что его оставили без нормальных человеческих условий.

Затем я включил сюда и постель. Из нее получился шедевр. Если бы Кроуб чересчур возбуждался и метался по камере, то в следующий раз, когда он ложился бы на нее, зажимы запирались бы и держали его в постели до тех пор, пока кто-нибудь не пришел бы и не дал ему наркоз.

Как я уже сказал, из постели получился настоящий шедевр. Я с гордостью взирал на нее.

— На это уйдет не меньше недели, — заявил начальник строительного отдела.

Я растерянно заморгал. Что я буду делать с Кроубом неделю? Я не мог заставить себя ничего изменить в этом плане.

— Четыре дня! — строго сказал я.

— Четыре дня и вдобавок еще десять тысяч лир, — торговался он.

Я застонал. Нет, изменить этот план я не мог, ни за что на свете! Слишком он был хорош. А, была не была. Лир этих я всегда мог достать сколько угодно.

— Идет, — согласился я. — Только сразу же приступайте.

Я отволок Кроуба в одну из множества незанятых камер, втащил его на нары и вынул свое оружие, чтобы лежало наготове, под рукой. И на протяжении последующих четырех дней я находился при нем, охраняя его среди воя бурильных машин и ужасного лязга металла, разносившихся по всему отделению.

Ох, тяжек долг служения в Аппарате!

А Кроуб все эти четыре дня полеживал себе в своих путах да злобно таращился.

Ох и рад же я был, когда смог наконец расплатиться за сделанную работу сполна — уже чуть ли не с радостью расставаясь с обещанными лирами.

Четырехдневное пребывание под пристальным злобным взглядом подействовало на меня угнетающе.

Поставив четырех охранников в камеру все еще связанного по рукам и ногам доктора Кроуба с приказом держать его голову под прицелом бластеров, я энергично приступил к делу. Я принес большущий ящик с аварийным рационом питания для космолетов — ведь кто знал, сколько Кроуб тут еще проторчит, — и бросил его посреди камеры. Проверив предоставленное ему оборудование для обучения языку, я убедился, что этого достаточно, чтобы обучить английскому даже идиота, и расставил его на столе.

Тут я, как и прежде, подумал, что ему для изучения языка может еще не хватать подходящего стимула. Он проявил интерес к первым двум текстам. Учитывая это, я откопал у себя все, чем мог поделиться, по темам психологии и психиатрии. Это было довольно забористое чтиво, куда включались: «Психология управления» — все о том, что человек — это паршивое, вонючее (…) животное, настолько извращенное и одержимое бессознательными страстями, что совершенно не способно мыслить разумно и потому им на каждом повороте нужно управлять с помощью дубинок; «Иррациональная психиатрия» — все о том, как с помощью убийства лечить людей; «Психология женщин, или как завлечь вашу жену и любовницу в постель вашего лучшего друга»; «Психология ребенка» — все о технике превращения детей в извращенцев; «Психиатр на кушетке» — семьдесят семь необычных советов, как заниматься сексом с животными; знаменитая книга доктора Кутцмана «Психиатрическая нейрохирургия» — все о том, как покончить со всеми возможными функциями мозга; «Психиатрическое рагу» — авторитетные советы о том, что делать с людьми, когда их превратили в овощи по новейшим методикам, одобренным продовольственно-лекарственным управлением. Я включил в это чтиво еще более жизненно важные тексты — все они были стандартным и одобренным цензурой материалом по этим профессиям. Они непременно должны были побудить Кроуба бешено наброситься на чтение на английском языке.