Джироламо Кардано. Гений времени и места - Рафаил Самойлович Гутер

с открытым сердцем приму благородное предложение, сделанное Вами обоими, а именно – участвовать с Вами в диспуте. Однако я не соглашусь с условием, которое Вы далее ставите: Вы говорите о том, что согласны диспутировать не только по поводу тех авторов, которые писали на греческом, латыни или народном языке, но также относительно моего нового изобретения, упомянутого в моей книге… Это условие я отвергаю… Я искренне надеюсь, что, получив Ваш ответ, я смогу намылить шеи одновременно Вам обоим, да так хорошо, как это не сможет сделать ни один парикмахер в Италии».

1547 год, Милан

Феррари – Тарталье (второй Вызов):

«Прежде всего, позвольте мне напомнить Вам, что я был в доме Кардано, когда он предложил Вам гостеприимство, и присутствовал при Вашей беседе, которая мне очень понравилась.

Это было тогда, когда Кардано получил от Вас малую часть Вашего открытия относительно куба и вещи, равных числу; и это чахлое, почти умирающее растение он вернул к жизни, пересадив его в свою книгу, и объяснил ясно и научно, дав ему тем самым наиболее удобное, наиболее плодородное и подходящее место для роста. И он объявил Вас изобретателем, и написал, что именно Вы по его просьбе сообщили ему это изобретение.

Чего же Вы еще хотите? «Я не хочу, чтобы оно было разглашено», – говорите Вы. Но почему? «Да потому, чтобы никто другой не мог воспользоваться моим изобретением.» И таким отношением к делу, хотя оно и незначительно и почти бесполезно, Вы показали себя плохим христианином, злобным и почти достойным того, чтобы быть изгнанным из человеческого общества. Действительно, так как мы рождены не только для себя, но и для блага нашей родины и всего человечества, то если мы владеем чем-нибудь хорошим, почему же не поделиться им и с другими?».

Далее Феррари сообщил о том, что, путешествуя вместе с Кардано из Милана во Флоренцию, они в 1543 году остановились в Болонье и посетили делла Наве. «И теперь, – писал Феррари, – я могу доказать: ясно как день, что это не Ваше изобретение, хотя даже мы были раньше в неведении относительно этого. Если Вы не разрешаете Кардано обучать нас Вашему открытию, то разрешите ему по крайней мере обучать открытиям других».

1547 год, 21 апреля, Венеция

Тарталья – Феррари (второй Ответ):

«Я должен сказать, что очень рад тому, что Вы – тот самый человек, который был в его доме, когда я демонстрировал свое открытие. Но я поражаюсь, как Вы и он (ибо я знаю, что Вы только вторите ему) осмелились так принижать мое изобретение, ибо ясно, что благодаря ему Вы стремитесь обессмертить себя. Он и сам признавал, что оно является душой его книги… Что же касается Вашего утверждения, что он опубликовал его под моим именем и упомянул обо мне как об изобретателе, то я отвечу Вам, что он поступил так лишь потому, что был уверен в том, что это успокоит меня… Я очень страдал от того, что он нарушил свою клятву; поступок этот должен был заставить его покраснеть от смущения».

Тарталья не отрицал того факта, что его формула была ранее открыта дель Ферро. Но ведь вполне допустимо, что то, что удалось найти ему, Тарталье, могли и могут изобрести и другие – как в прошлом, так и в будущем. «Я могу, – писал он, – честно сказать, что не видал этой вещи ни у кого из писателей, а очень быстро самостоятельно нашел ее».

Никколо уклонился от участия в публичном диспуте, понимая, что шансы его, заики и самоучки, не очень велики в устном сражении с таким опытным диспутантом, как Феррари. Он предложил обменяться задачами и через определенное время представить на суд другого их решения. В конце письма он сообщил своему оппоненту условия тридцати одной задачи, заимствованной у Евклида, Птолемея, Архимеда, Аполлония и Пачоли.

Никколо Тарталья

1547 год, май, – 1548 год, июнь, Милан-Венеция

Обмен Вызовами и Ответами продолжался. 24 мая Феррари отправил Тарталье формулировки своих задач, принимая, таким образом, его условия состязания. В своем третьем Ответе, датированном 23 июля, Тарталья присылает сопернику решения его задач и с этого времени начал издеваться над Феррари, называя себя победителем.

Мало что нового добавили четвертый Вызов (10 августа) и четвертый Ответ (30 августа). Феррари вновь настаивал на очной схватке, а Тарталья вновь уклонился и безуспешно требовал к барьеру Кардано. Что же касается стиля этих писем, то вслед за историком математики Джино Лориа «мы избавим читателя от этой части, анализ которой лучше поместить в антологию адвокатских кляуз, а также бранных слов».

10 октября 1547 года Феррари опубликовал пятый Вызов, в котором приводит решения задач Тартальи (у него ушло на это, таким образом, целых шесть месяцев).

Видимо, Тарталья и вправду уверовал в свою победу, а может быть, убедился в том, что до Кардано «добраться» ему так и не удастся. Во всяком случае он замолчал на целых восемь месяцев и, казалось, прекратил дискуссию. Однако 16 июня 1548 года в пятом Ответе он неожиданно согласился на организацию диспута между ним и Феррари:

«Конечно, Вы, мессер Джироламо, и Вы, мессер Лодовико, со своей стороны так хорошо навели глянец на башмаки, что напоминаете мне Астольфо из Англии, который – по его собственному признанию – хотел стать первым наездником в мире, но, вскакивая в седло, всякий раз обнаруживал, что показывает пятки солнцу, и в этом всегда винил лошадь. Хотя то же самое уже происходило с Вами обоими, когда Вы излагали Ваши доводы, тем не менее, для того, чтобы все стало еще более понятным миру, я вскоре сделаю так, чтобы это еще раз случилось с Вами. Я с радостью присоединяюсь к Вам в настоящем состязании. Я решил приехать в Милан и окончательно прояснить это дело».

Причина такого резкого поворота состоит в следующем. В начале 1548 года Тарталья получил лестное предложение от знатных брешианцев приехать в этот город, чтобы вести публичные занятия по математике, а кроме того, и частные занятия, «в которых будут принимать участие лишь некоторые доктора и люди с определенным весом, не желающие появляться в публичных местах». Видимо, это предложение было сделано при условии, что Тарталья подтвердит свою квалификацию в публичном диспуте с Феррари.

1548 год, июль

Феррари