Контакт на случай ЧП - Энтони ЛеДонн

я подумываю ввести лимит на смайлики, потому что он опасно близок к злоупотреблению. Но да. Он умеет писать сообщения.

– Поверить не могу, – бормочет Том. – Разве на это счет нет какой-нибудь заповеди? «Не будь друзьяшками с семьей бывшего своего»?

Я морщу нос.

– Фу. Не говори «друзьяшками». Так что? Как ее зовут?

Том выглядит так, как будто хочет уйти в несознанку, но потом вздыхает и отвечает.

– Лоло.

– Хм. – Я смотрю на свой маникюр, пострадавший в сегодняшних злоключениях. – Может, поэтому твои родители ее не упоминали. Не знали, как мне сказать, что она стриптизерша.

– Она учительница, – отвечает Том, потирая лоб, как будто это у него сотрясение. – Не могу поверить, что ты поддерживаешь связь с моей семьей. Если кто и в праве злиться, что от него что-то скрывали, так это я! Никто из них об этом даже словом не обмолвился.

Снова на него гляжу.

– Может, они знали, что ты не захочешь об этом слышать?

– Может, – бормочет он, все еще крайне озадаченный мыслью о том, что я общаюсь с его родными.

– Тебя это беспокоит? – спрашиваю я. – Что они поддерживают со мной связь?

– Не должно, наверное. Это просто… странно. – Том проводит рукой по лицу. – Черт. Как мне жить теперь, зная, что папа умеет писать сообщения? Я был уверен, что он даже не знает, что такое смайлик!

Упс.

Не надо было упоминать Боба. Я была близка со всей родней Тома – это не изменилось, хотя я себя сдерживаю.

Но с отцом Тома я всегда ладила особенно хорошо. Том ни за что в этом не признается, но я знаю, что ему это не нравилось, даже до того, как все покатилось к чертям. Они с отцом не то чтобы в плохих отношениях. Просто между ними всегда была какая-то неловкая дистанция.

Думаю, Тому было трудно смотреть, как кто-то просто приходит и с легкостью добивается того, чего ему, золотому ребенку, так и не удалось: непринужденных отношений с его отцом.

Меняю тему.

– И насколько Лоло бесится от того, что я еду с тобой?

– Ни насколько.

Фыркаю.

– Ага, так я и поверила.

– Серьезно, – Том пожимает плечами, – Лоло не умеет беситься.

Притворяюсь, что заснула. Скукотища.

– Что? – Моя реакция, кажется, его раздражает. – Можешь мне не верить, но это отличная черта характера!

– Верю, верю. – Я снова ерзаю. Мне становится все неудобнее и неудобнее от того, как пластыри на спине стягивают мою кожу. – Но тебе совсем не это нужно.

– Как будто ты знаешь, что мне нужно, – огрызается он. – Если бы знала, мы все еще были бы вместе. С тобой я такое обсуждать не собираюсь.

Безразлично повожу плечом и позволяю Тому погрузиться в тихие мрачные размышления. Размышляет он примерно минуту.

– Что значит – мне не это нужно?

– Ну. Не пойми меня неправильно, но с тобой иногда происходит такая штука… ты бываешь невыносим.

Том моргает.

– Ага, без проблем. Обязательно правильно тебя пойму.

– Просто тебя иногда заклинивает, и, чтобы тебя переклинило, нужно, ну… Выбить тебя из колеи. Ударить по больным местам.

– До встречи с тобой у меня не было больных мест, – возражает Том.

– Поэтому сейчас ты куда интереснее, чем когда мы встретились, – говорю я, хлопая ресницами.

Он вздыхает.

Некоторое время изучаю свои ногти, потом смотрю на Тома.

– Она им нравится? Твоим родным?

Он пожимает плечами.

– Предполагаю, что да.

– В смысле? Разве это не становится очевидно, когда смотришь на них?

– Раз уж ты с ними так близка, можешь рассказать мне об их чувствах, когда доберемся до Чикаго, – огрызается Том.

Щурюсь.

– Постой. Они с ней впервые встречаются? Почему она вообще там одна, без тебя?

– Ее подруга из колледжа устраивала вечеринку по случаю рождения ребенка в другом штате, мы собирались прилететь разными рейсами. Я должен был быть в Чикаго всего на несколько часов позже нее. – Том многозначительно на меня смотрит.

– Да? – спрашиваю я абсолютно невинно. – Что же случилось?

– Я ответил на звонок, на который не должен был отвечать. – Он устало закрывает глаза. – Остальное узнаешь из моего некролога, потому что я все меньше уверен, что переживу этот день.

– Да ладно тебе. – Я похлопываю его по колену. – Знаешь, что самое лучшее в нашей череде катастроф? Хуже уже просто некуда!

25. Том

23 декабря, 23:04

Проходит совсем немного времени, прежде чем я поворачиваюсь к бывшей жене.

– Что ты там говорила? О том, что хуже просто некуда?

– Ладно, – необычайно легко соглашается Кэтрин. – Стало хуже.

Когда мы только сели в автобус, он был забит. Спустя пять мучительных остановок, он уже больше чем забит. Все сиденья заняты, и сам не верю, что говорю это, но я скучаю по блюстителям тишины из поезда. Они бы точно не допустили того безобразия, которое мне сейчас приходится терпеть.

Не знаю, что приносит мне больше страданий: шум или запахи.

Парень, сидящий через проход от нас, сразу же, как устроился, достал луковые кольца. Причем не свежие кольца, хотя от этого тоже было бы мало радости. В задней части автобуса не продохнуть от ароматов затхлого теста и старого масла.

Сидящая перед ним женщина стрижет ногти на ногах, и «большой палец никак не дается». Мне это известно, потому что она об этом громко объявила. Несколько раз.

В автобусе четыре младенца. Мне нравятся младенцы. Очень. Я из тех парней, которые искренне улыбаются, когда вымотанный родитель с плачущим новорожденным ребенком останавливается в проходе самолета и с извиняющейся улыбкой указывает на свободное сиденье рядом с ними. Я не хотел бы оказаться ни на месте родителя, ни на месте несчастного голодного ребенка, поэтому стараюсь быть терпимым.

Но знаете что? Прямо сейчас я еще больше не хочу быть на своем месте. Потому что все младенцы вопят, не прекращая, хотя всем четверым тут же, в автобусе, уже успели поменять подгузники, из-за чего в воздухе чувствуется еще один запах, почти что хуже луковых колец.

Как по заказу, кто-то протяжно и громко пердит.

– Господи, Том. – Кэтрин закрывает лицо воротником пальто. – Это было мокро. Ветчина тебя и правда подкосила, а?

– Не. Я. – Дышу через рот, поэтому говорить мне сложно. – Ты виновата.

– Ладно, допустим, частично ты прав, – говорит Кэтрин.

– Да ты что?

– Но ты тоже не без вины.

– Это ты с чего взяла?!

Если бы не Кэтрин, я бы сейчас был дома, наевшийся домашней еды и напившийся эгг-нога, и убеждал Лоло, что ей не обязательно надевать фланелевую ночнушку, которую мама купила на