Контакт на случай ЧП - Энтони ЛеДонн

сидела одна на скамейке во время метели? Тридцатишестилетняя и разведенная? Желал бы он, чтобы каждая минута рождественских праздников вызывала у меня ужас?

Я бы хотела спросить у него: а стоит ли это все того? Усердная работа – всего, чем я пожертвовала и что потеряла.

Одной конкретной потери, в частности, если честно.

Чувствую малознакомое жжение в глазах, щиплющее и покалывающее. Ненавижу это чувство. Зажмуриваюсь, чтобы не дать слезам пролиться.

– Знаешь, а поделом бы тебе было, – произносит низкий голос у меня за спиной, – если бы ты тут заснула и тебя никто не разбудил.

Мои глаза снова распахиваются, и, хотя от наворачивающихся слез все передо мной расплывается, я узнаю этот голос. Этот ужасный, чудесный голос.

Поднимаю взгляд на Тома. Он огибает скамейку и сурово на меня смотрит. Выглядит мрачно и раздосадованно, и я понимаю почему. Но когда мы наконец встречаемся взглядом, он удивленно моргает.

Я знаю, что он знает, как близка я была к тому, чтобы расплакаться, и то, что он ничего по этому поводу не говорит, – возможно, самое большое его доброе дело за сегодня. Учитывая все, чем он пожертвовал, это многое значит.

– Я думала, ты уехал, – шепчу я.

Том запускает руку в волосы.

– Я думал об этом. И передумал по какой-то невероятной причине. А потому чуть шею не сломал, выпрыгивая из движущегося поезда.

Ради меня. Он этого не говорит, но я и так это чувствую. Том спрыгнул с поезда. Ради меня. Так же, как ради меня приехал в больницу. Сошел с самолета. Ради меня.

Потому что он Святой Том?

Или дело в чем-то еще?

Мне так отчаянно хочется его спросить, но я наспех вытираю слезы и вместо этого отвечаю так, как он ожидает.

– Какая жалость, что тебе не удалось. Шею сломать, я имею в виду. – Потом хмурюсь. – Постой. Я ведь не твой контакт на случай ЧП?

Том искренне смеется.

– Нет. Слава богу нет.

Я улыбаюсь.

– Ага. Тогда жалко, что у тебя не вышло.

Том обреченно вздыхает и опускается на скамейку рядом со мной. Его плечо касается моего, но он и не думает отодвигаться.

Я тоже.

– Кэтрин?

– Да?

– Я тебя ненавижу, – как бы невзначай говорит он.

Я легко улыбаюсь и не могу сдержаться.

– И все-таки ты выпрыгнул ради меня из поезда.

Жду, что он ответит, но он молчит. Поворачиваюсь. Его лицо на удивление серьезно, хотя он больше и не злится.

– Тут такое дело, Кейтс, – говорит он наконец, не глядя на меня.

Быстро отворачиваюсь и смотрю прямо перед собой, потому что это старое прозвище отдается во мне легким чувством уязвимости. Щемящей тоской. Он зовет меня «Кэти», потому что меня это бесит. С «Кейтс» совсем другая история. Только он меня так зовет, и я не уверена, замечает ли Том это, но на это прозвище он переходит, когда расслабляется.

– Какое дело? – подталкиваю я, потому что он больше ничего не говорит.

Теперь его очередь поворачиваться ко мне. Он терпеливо ожидает, пока я развернусь к нему лицом. Когда наши взгляды наконец встречаются, что-то происходит, и воздух вдруг будто наполняется воспоминаниями и чем-то еще. Чем-то посложнее.

– Дело такое, – мягко говорит он. – Я хотел тебя оставить. Я собирался тебя оставить. Но потом понял, насколько хорошо тебя знаю. И что, если оставлю тебя здесь одну помирать, твой мстительный дух будет усердно меня преследовать до конца моих дней.

Том улыбается, и в его взгляде, скользящем по моему лицу, мелькает что-то щемящее.

– Черт, да мне иногда кажется, что ты даже при жизни ухитряешься меня преследовать.

Его слова и то, что за ними кроется, заставляют меня удивленно приоткрыть рот. Спешу отвернуться, чтобы Том не увидел, насколько эта реплика меня трогает. Насколько он меня трогает.

– Ну не знаю, – говорю я, задумчиво поджимая губы. – На мой вкус, чистилище – это как-то слабенько. Уж лучше не мелочиться и экспрессом прямо в рай!

– Как мило, что ты правда веришь, будто, когда придет время, отправишься в рай.

– Хотя, – глубокомысленно продолжаю я, не обращая на него внимания, – если бы я решила все-таки задержаться тут и попортить тебе жизнь, привидение из меня вышло бы сногсшибательное!

Том фыркает.

– Ты забываешь, что я видел утреннюю версию тебя, до кофе и свидания с утюжком для волос. Отчего-то мне кажется, что их не получится захватить с собой на тот свет. Да и с телефонами там, наверное, туго.

На меня внезапно накатывает новая волна воспоминаний. Я не замечала этого, пока мы были вместе, но утро всегда было временем, которое принадлежало только нам. Мы оба по природе жаворонки, и в тот час драгоценного времени перед тем, как мой телефон начнет разрываться от звонков (и его тоже, хотя Том любит притворяться, что это не так), были только мы. Вместе.

– Так что? Какой план? – спрашиваю я.

– Наверное… – он глядит на часы, – попробуем взять машину напрокат. Предпочтительно – что-нибудь с полным приводом, чтобы не увязла в снегу.

Широко раскрываю глаза.

– Ты хочешь ехать в Чикаго на машине? Отсюда? В такую погоду?

Ладно, признаюсь. Я ошибалась насчет погоды, а метеорологи были правы. Зимний шторм Барри действительно тот еще монстр.

Том устало проводит рукой по волосам.

– Если у тебя есть идеи получше, мне не терпится их услышать.

– Есть, – огрызаюсь я. – Куда лучше, спасибо, что спросил. Снимаем пару номеров в отеле, бронируем самый ранний завтрашний рейс на самолет, который доставит нас в Чикаго значительно быстрее машины…

– Гениально! Что бы я делал без тебя и твоих блестящих идей, Кэтрин!

Сарказм, которым пронизаны его слова, гасит мой энтузиазм.

– Ты уже посмотрел рейсы, да?

– Ага. Достать билеты в последнюю минуту в сочельник было бы почти невозможно даже без отмененных из-за метели рейсов.

– Ну, – закусываю губу, – а что, если утром в Рождество? Метель к тому времени точно стихнет, и твои родные наверняка поймут…

– Нет. – Так резко его голос сегодня еще не звучал. – Я должен успеть в сочельник.

Том резко встает и тянется к чемодану.

– Это не обсуждается.

Ошеломленно на него смотрю. Это что сейчас было? Да, Том любит канун Рождества, как и все нормальные люди, но он никогда не относился к этому так странно.

Щурюсь, внезапно осознав, что что-то упускаю. Что-то, что объяснило бы, почему Том как будто немного не в себе и вовсе не из-за меня.

Или, по крайней мере, не только из-за меня.

– Подбери свой драгоценный телефон и давай, двигайся в темпе вальса, – бросает он