Уинстэнли - Татьяна Александровна Павлова

«копатели», зловеще отдавало бунтом. В самом начале века, в 1607 году, так называли многочисленных повстанцев, поднявшихся в центральной Англии на борьбу против огораживаний. «Они рубили и уничтожали изгороди, — писал хронист, — зарывали канавы и делали открытыми все огороженные общинные земли…» Когда против восставших двинулись войска, диггеры бесстрашно сопротивлялись. Но камни и лопаты — плохое оружие против мушкетов и сабель. Восстание было подавлено, главари повешены.

И вот теперь лорды и фригольдеры нарочно раздували опасность. Вскоре в Лондон, в Государственный совет, пришел донос.

«В прошлое воскресенье некто Эверард, ранее служивший в армии, но теперь уволенный, который именует себя пророком, некто Стюэр и Колтон, и еще двое — все они жители Кобэма, пришли на холм Святого Георгия, что в Серри, и начали вспахивать ту сторону холма, которая примыкает к огороженному лагерю; они засеяли ее пастернаком, морковью и бобами. В понедельник они снова пришли туда, уже в большем числе, а на следующий день, во вторник, подожгли вереск, не менее сорока руд[3], что является большим ущербом для города. В пятницу их стало 20–30 человек, и они копали весь день. Они намерены иметь в работе два или три плуга, но не запаслись поначалу семенами, что сделали в субботу в Кингстоне. Они приглашают всех прийти и помочь им и обещают за это еду, питье и одежду…»

Донос есть донос. Автору было важно обратить внимание Государственного совета на опасность затеянного копателями предприятия — с тем, чтобы он принял соответствующие санкции. Поэтому дальше шли следующие строки, способные вызвать сомнения у непредубежденного читателя:

«…Они угрожают разрушить и сровнять с землей все ограды и намереваются вскоре все засадить. Они заявляют, что в течение десяти дней их станет четыре или пять тысяч, и грозятся соседям, что заставят всех их выйти на холмы и работать, и предупреждают, чтобы они не подпускали свой скот близко к их плантации, иначе они оторвут ему ноги. Есть опасение, что они что-то замышляют».

Доносительное письмо это не было анонимным, под ним стояла подпись: Генри Сандерс. И дата: 16 апреля 1649 года.

Кто был этот Генри Сандерс? Сын, брат, племянник лорда? Зажиточный фригольдер из близлежащей деревни, опасающийся за свое добро и благополучие? Мелкий чиновник? Это осталось неизвестным.

Зато совершенно ясно, что донос произвел сильное впечатление в Государственном совете. В тот же самый день, 16 апреля, с поистине военной оперативностью он был направлен лорду-генералу Фэрфаксу, главнокомандующему вооруженными силами Английской республики. В сопроводительном письме значилось:

«Милорд, вложенное сюда сообщение известит вас о реляции, полученной Советом, где говорится о распущенном и буйном сборище людей, появившемся неподалеку от Отланда, в месте, называемом холмом Святого Георгия. И хотя предлог, который они выставляют для своего пребывания там, может показаться смехотворным, все же эта толпа народа способна положить начало гораздо более значительным и опасным событиям, ведущим к нарушению мира и спокойствия в республике. Мы поэтому рекомендуем вашему превосходительству позаботиться о том, чтобы послать в Кобэм, Серри и округу отряд кавалерии с приказом разогнать этих людей и пресечь подобные сборища в будущем, с тем чтобы злонамеренные и враждебные силы не могли под видом этой смехотворной толпы причинить нам еще больший вред».

Ниже — внушительно и торжественно — стояло:

«Подписано от имени и по приказанию Государственного совета, назначенного властью Парламента, Джоном Брэдшоу, президентом.

Дерби хаус, 16 апреля 1649 года».

Оперативность досточтимого Брэдшоу нуждается в некоторых пояснениях. Первые месяцы существования Английской республики были неспокойны. Сразу же после создания Государственного совета — верховной исполнительной власти, подчиненной палате общин, члены его — генералы, юристы, судьи, парламентарии — столкнулись с огромными трудностями.

Страна голодала. Три года подряд поля не приносили урожая; цены на хлеб небывало подскочили. Хозяйство было разорено войной. Налоги росли, церковная десятина продолжала взиматься, разоряя мелких крестьян и ремесленников. Дорожали соль, свечи, уголь. Тысячи нищих бродили по дорогам, выпрашивая работы и хлеба. Современник записывал: «Сообщают из Ланкашира о большом недостатке хлеба, вследствие чего многие семейства умерли от голода… Сообщают из Ньюкасла о том, что в Камберленде и Уэстморленде многие умирают на больших дорогах вследствие недостатка хлеба;…некоторые покидают жилища и уходят с женами и детьми в другие местности, чтобы получить помощь, но нигде не могут ее получить…»

В парламент поступают петиции. Бедняки жалуются на голод, недостаток топлива, рост цен, низкую плату за труд, солдатские постои. «О, члены парламента и солдаты! — взывают они. — Нужда не признает законов… Матери скорее уничтожат вас, чем дадут погибнуть плоду их чрева, а голоду нипочем сабли и пушки… Прислушайтесь у наших дверей, как наши дети кричат: «Хлеба, хлеба!..» Мы вопием к вам: сжальтесь над порабощенным и угнетенным народом!»

А роялисты продолжали свои интриги. Они собирали силы на севере, на западе Англии и в Ирландии. Они выпрашивали подачки у государей Европы, которые выразили Английской республике протест в связи с казнью законного монарха и порвали с ней дипломатические отношения. В Шотландии принц Уэльский был провозглашен королем Карлом II; в Англии неприступной твердыней держался еще роялистский Понтефракт. Анонимный памфлет «Царственный лик» красочно изображал высокие достоинства казненного и его мученическую кончину. В Ирландии граф Ормонд заключил союз с местными католиками и готовил войска для высадки в Англии. Сюда же прибыл принц Руперт с остатком флота и должен был явиться новый король Карл II.

Лондонское Сити хранило непроницаемую холодность и отказывало парламенту в займах. Зато левеллеры бунтовали почти открыто. Они объявили республику военной диктатурой, не менее тираничной, чем королевский режим. Монархия, писали они спустя несколько недель после ее падения, «потеряла свое имя, но не свою природу; форму, но не власть»; члены парламента «сделали себя столь же абсолютными правителями, как и король…» Левеллеры снова будоражили солдат, призывали их к избранию агитаторов и организации Всеармейского совета. И хотя Государственный совет постарался пресечь эту мятежную деятельность, запретив солдатские митинги и постановив, что все петиции от рядовых должны вручаться через офицеров, антиправительственные памфлеты продолжали выходить из печати. «Раньше нами управляли король, лорды и общины, — писали с горечью левеллеры, — а теперь — генерал, военный совет и палата общин; мы спрашиваем, в чем разница?.. Старый король и